У него на обед черепаховый суп
временами бывает - хозяин не глуп -
адюльтер понимает превратно,
по утрам: сигарета, бассейн и массаж,
чашка кофе с "Москвой" - привозной антураж -
ностальгия "вполне адекватных".

На Экваторе сроду не будет зимы.
Дождь... Три месяца льёт перекрёстки умыв,
размывая в кашицу дороги,
превращая грунтовые в вязкую слизь,-
кабальеро не терпится прошлое слить,
как всегда, и забыться немного.

У неё на ногах шлёпки цвета фокстрот,
лет четырнадцать от роду, спрямленный рот –
на работе что хочешь источит,
из одежды - истлевший давно палантин –
смесь футболки и платья, и вырез один,
доходящий до верхней из точек.

С гор по кольцам от панциря речка текла,
отражалась в панели, на фоне стекла -
мятый доллар засунут за дворник -
этот man никогда не умрёт от щедрот -
он уверен, что "он никогда не умрёт"
и прославится точно, - во вторник.

Он немного известен и пишет стихи,
возбудимость ума повышает стрихнин
и тактильную чувственность гложет,
правда - сердце шалит, с каждым разом сильней,
а на пике приходит всё больше теней
"отмечать" восхитительность ложа.

Позвонки побережья о море кричат -
страхи Гойи по смуглым девчачьим плечам,
из прижавших - рептилии в лицах
(на Проспекте Вулканов немало теней,
в серо-чёрных тонах все тенеты длинней)
и колибри в орла превратится.

В Кордильерах под утро молочный туман
забирается в спальни - допить знойный май,
по фаянсу стекая рисунком
в чёрный кофе, корицей в котором зима,
черепаховый рай освещает луна,
звёздный шлейф за туманы засунув.