Соберусь с последними силами и дверь распахну,
Примирившись со всем, что стреляет боевыми.
Вижу ночь, замученных ангелов, в нарывах весну,
Гордых нищих, и всех наречённых таковыми.

В мире тысячи городов,
В городах миллиарды лиц
Не оставят в пути следов,
Потому, что их судьбы – блиц.

Летят напряженно c тревогой слова:

“Упали в ущелье... команда жива...

Пришлите спасателей к нам поскорей!

Пробоины в корпусе! Mayday!  Mayday!”

Костя Юрьев - воевода,
С ним ушкуйники его
С Хлынова спустились в Волгу,
И к Сараю на разбой.

Случайностей много на свете.
В чём тайна твоя, расскажи?
Зачем я твой образ заметил,
Да так, что сердечко дрожит?

Растаял воск свечи твоей.
Моя горит, не угасая.
Я пепел прошлого бросаю
На ветер облетевших дней.

Женщина моет окна.
Солнце глаза слепит.
Жарко. Пелёнки сохнут.
Тихо... Младенец спит.

Приходит ночь, и звёздами сверкая ,
Зовёт меня побыть вдвоём сейчас .
И потому я дверь не запираю ,
Хоть открывал её всегда для нас.

О русской женщине, которая пережила многих правителей, но не утратила оптимизма и жизнелюбия.

Мы встретились совсем случайно,

Как настоящая любовь в кино.

Я думала, что эта вся любовь не правда,

А это произошло со мной.

 Чабан допризывник.(S)

   Почти в конце моей службы в советской армии, находясь по делам службы в Тбилиси, совершенно случайно, встретился я с офицером, который сопровождал чабана к месту его жительства в горах Дагестана. Так вот офицер рассказывал, что он вместе с призывником-переводчиком сопровождал чабана высоко в горы в течение целого месяца. Куда, наверно, никто и никогда не ходил.

Одинокая лампа в окне,
Словно знак, освещающий путь.
Я сегодня один в тишине,
И никак не могу я уснуть.

Здравствуй, Рим,
Мой любимый, мой древний Рим!
Ждешь меня ты дождем или солнцем полудня палящим?
Старый Рим, древний Рим,
Ты живешь настоящим
Днем своим и, надеюсь, отчасти моим.