Талант конечно должен быть голодным,
Для женщины готовьте пьедестал.
Поэт для всех не может быть угодным -
Он Богом был отмечен неспроста.

Без солнышка темно средь звёзд,
Его лучей мне ласку надо,
Устала я от сонных грёз.
Где наша наяву услада?

Я возвращаюсь назад, в дом с которого вышел.
Хватит идти в этот ад, где любовь только ниже.
Хватит мне слушать с трибун эту всю подоплёку.
Я навсегда повернул исключительно к богу.

Лампочкой в подъезде я тебе уместен,
В темноте так страшно быть одной.
Не всегда бесчестье, если люди вместе
Ходят в ночь под полною луной.

На полигоне ночном, где пространство притихло в печали,
Старый измученный ворон в раздумье сидел, а под ним
Стылые воды ручья, равнодушны как время, журчали
И догорали на месте гнездовий замшелые пни.

Маленькая девочка прячется в кустах.
Памперс вдруг не выдержал! Слёзы на глазах...
Маленькую девочку ищет весь детсад,
Но невозвратится девочка назад.

Я был бы рад звонку Наташки...
Как Гена рад был Чебурашке.

Зачем свободному тюрьма?
Зачем тебе на воле рабство?
Не превращайся вновь в раба,
Ты Божий сын, наследник Царства!

Кто пыль в глаза других пускает,
И думает, что он умней...
Тот сам себя лишь обольщает,
В надменной радости своей.

Был летний вечер, берег моря,
На горизонте мерк закат.
Вокруг весь мир, а в центре двое,
Над ними только Божий взгляд.

В планах - полёты,
В сроках - цейтноты,
В строках - сумятица матриц и мыслей.

Вот стою я в чистом поле,
Никого в округе нет.
Я свободен, я на воле!
Надо мной- небесный свет!

Дождь стучит в окошко:
«Ну впусти меня, впусти!
Посижу я у порожка
А ты сказочку прочти».

− Товарищ старший сержант, разрешите обратиться,− робко тронул спящего, чуть похрапывающего замкомвзвода, матрос Доленко. Сержант-срочник как-то хрюкнул, не открывая глаз в полутёмном кубрике, свет из коридора ложился на пол в полуметре от его кровати. Он пробурчал:

−

Три веселеньких улитки

Повстречались у калитки.

Скачет зайка по лужайке,
Он поет под балалайку.