− Товарищ старший сержант, разрешите обратиться,− робко тронул спящего, чуть похрапывающего замкомвзвода, матрос Доленко. Сержант-срочник как-то хрюкнул, не открывая глаз в полутёмном кубрике, свет из коридора ложился на пол в полуметре от его кровати. Он пробурчал:

− Чего спать мешаешь? Блин, такой сон снился, дом, мамку видел, − забыв о своей должностной значимости, в полусне доверил сокровенное салаге-матросу сержант Пойдин.

− Товарищ старший сержант, извините. Разрешите доложить: матрос Доленко Ваше приказание выполнил: на камбузе порядок, разрешите отбой.

Открыв глаза, сержант спросил лениво:

– Всё убрал? Вымыл посуду с вихоткой*, с мылом? Столы и пол надраил, мух всех перебил?

– Так точно, товарищстаршсержант, всё, кроме мух… Да как же их всех перебьёшь, они залетают…

– Отставить, матрос! Немедленно отправляйся на камбуз и в столовую, сорок штук мне принесёшь на подносе, вот тогда и спать пойдёшь, ясно?

− Так точно, товарищстаршсержант, разрешите идти?

Но ответа матрос не дождался. Сержант Пойдин уже лежал с закрытыми глазами, через несколько секунд раздалось его ровное посапывание.

   Доленко почесал макушку, осторожно отошёл от сержантской кровати и покинул спальню, где почти сотня его товарищей: салаг, тех, кто служит второй год, и потенциальных дембелей, отслуживших около трёх лет, как сержант Пойдин, сопели и храпели на разные голоса в душноватом кубрике. А вот он, матрос Доленко, отбывает очередное дежурство по графику.  Задал ему задачку сержант, сроду такого ещё не было, ну если бы он провинился, как его дружок матрос Кузьмин, который до недавнего времени не вылезал из камбуза, отбывая наряд за нарядом вне очереди. Сильно невзлюбил его Пойдин, а с виду Кузьмин − нормальный пацан, то есть матрос.

  Володька Кузьмин был земляком Сергея Доленко, они симпатизировали друг другу, а после демобилизации Володька обещал заехать к родным, передать привет от Сергея его близким, так сказать, воочию. Ну и по духу они были близки, а в армии дружба дорогого стоит.

   Но недавно с Володей случилась неприятная история: его несколько природная медлительность, обстоятельность во всём сыграла с ним недобрую шутку. Как-то в очередном наряде на кухне, Кузьмин показался нерасторопным сержанту Пойдину. Матрос делал уборку в столовой, и на замечания старшего, что надо бы пошустрей работать шваброй, практически не отреагировал. Сержант воспринял это как строптивость и пообещал «научить любить родину» нерадивого матроса, что выразилось серией внеочередных нарядов на камбузе.

   В течение месяца, практически через день, а то и каждый день мытья посуды с мылом, вихоткой и содой ладони рук у Володьки полопались. Хорошо, что вовремя это заметил сержант Лукин, наш общий земляк, симпатизирующий Кузьмину. Он удивился частому дежурству Володьки, а когда увидел руки в глубоких ранах, возмутился на произвол Пойдина. Он доложил командиру роты о травмах Кузьмина. А врачи в госпитале сказали, что у Володьки могло быть вскоре заражение крови.

   «Теперь, − размышлял Доленко, − возможно, за дружбу с Володькой сержант Пойдин мстит и мне? Да нет, это просто совпадение, – отмёл своё предположение Сергей, – мух действительно развелось, прав сержант, надо соблюдать гигиену».

   Зайдя на камбуз, матрос включил свет и окинул взглядом помещение. Вообще-то это была обычная армейская кухня, рядом − столовая, но в морской авиации, в которой служил наш герой, она называлась камбузом − на флотский манер. В данном роду войск многие армейские и флотские термины были как-то перемешаны. Например, звания младшего служащего состава были флотскими – матрос, старший матрос, дальше же они переходили  на армейский манер − младший сержант, сержант, старший сержант. Офицерские звания также соответствовали армейским.

   Флотские термины кубрик, гальюн (туалет), уживались на суше с плацем, по которому маршировали матросы на строевых занятиях.

   С местностью, где служил Доленко, как он считал, ему также повезло. Удивительная природа Приморья, уникальный ландшафт, близость океана. Эти сопки, словно переходящие в океан своими волнами и волны, переходящие в сопки… Полк находился на одной из возвышенностей Владивостока, а рота связи дислоцировалась в уютной бухте с красивым названием «Горностай».

   Доленко окинул взглядом «поле боя» - помещение камбуза, поискал глазами мух, которые уже приготовились ко сну, сидя на окнах − сытые и ленивые.

   На противоположной стене зияло окно раздачи еды, за ним находилась столовая, заставленная ровными рядами столов. Столы были обиты голубоватым пластиком и с каждой стороны стояли деревянные струганные лавки.

       Взяв вафельное полотенце, Владимир подошёл к ближайшей мухе, шлёпнув по ней от души. Приподняв убитую за крылышко, вспомнил про наказ сержанта – поднос, вышел в столовую. Чистые подносы лежали стопкой у окна раздачи, он положил на него муху, которая сразу как-то потерялась на большой поверхности подноса, тогда он вернулся на камбуз и взял алюминиевую тарелку, из каких матросы принимали пищу. На светло серой поверхности тарелки муха чернела гораздо значимее, Сергей удовлетворился своей находчивостью и приступил к основной задаче, порученной ему сержантом.

   Прошёл час, мухи на камбузе приказали долго жить всем остальным, и были уложены на тарелочке, правда, без голубой каёмочки. Доленко перешёл в столовую, предварительно выключив свет на камбузе, чтобы летающие фурии не перекочевали в очищенное от их собратьев помещение.

   В столовой он деловито пересчитал добычу. Оказалось − восемнадцать особей мушиного племени. Глянув по сторонам, отметил лишь кое-где сидящих мух, снова перевёл взгляд на свою тарелку. «Маловато будет,− подумал он, − где ж мне набрать-то сорок штук?»

Достал сигарету «Прима», закурил. Сказывалась усталость, ведь он на ногах с шести часов, не было уже боевого настроя против мух, гори они синим пламенем. Завтра, гляди, налетят снова, а сержанту наверняка его новая идея понравится. «Эх, не завидую я ребятам, кто попадёт в последующие наряды, особенно тем, кто  внеочередники…»

   Докурив, он нехотя поднялся, продолжив выполнять дурацкое приказание сержанта.

   Но вот, кажется, все «пернатые» перебиты и аккуратно сложены на алюминиевой тарелке. Матрос закурил ещё одну сигарету, присел, огляделся – не видно больше ни одной.

   «А каков же итог?» – спохватился он и стал мизинцем брезгливо передвигать мух на один край, считая: «Раз, два, три… − они закончились на цифре «34». − Мама дорогая, ещё шесть штук, да где же я их возьму?»

   Он вышел в коридор. С трудом с помощью табуретки, поскольку мухи норовили усесться на потолок, он убил ещё четырёх. Больше не было. На улице ночь. Он глянул на часы, висевшие напротив входной двери, они показывали половину первого. Думай, не думай, может, простит сержант пару мух, в крайнем случае, пообещаю завтра доловить, не зверь же он, небось, сам десятый сон досматривает. Дембель ему приснился, а мне ещё до дембеля, как медному котелку париться…

   Доленко положил тарелку с мухами на поднос. «Во − сервис что надо, сержант будет доволен» − решил он и аккуратно понёс поднос, как заправский официант, поднимаясь на второй этаж спальни по ступенькам.

   За дверями кубрика дремала темнота, слышался богатырский храп бойцов-молодцов. Доленко долго привыкал к полумраку, наконец, подошёл к одиночной кровати сержанта и негромко произнёс всё ту же сакраментальную фразу:

− Товарищ старший сержант, разрешите обратиться!»

   Сержант и ухом не повёл. Тогда, отведя в сторону поднос с мухами, матрос взялся за его плечо и повторил обращение, сержант что-то промычал, но продолжал сопеть как ни в чём ни бывало.

   Доленко постоял с полминуты, думая, что же делать, надо обязательно доложить о выполнении приказания, не стоять же с мухами всю ночь. Он снова и решительно начал тормошить сержанта за плечо. Тот вдруг резко сел на пятую точку, открыв глаза и, бешено ими вращая, прохрипел: «Что, тревога?»

− Никак нет, товарищстаршсержант! Это я – матрос Доленко, принёс мух по Вашему приказанию…»

− Каких мух? − не понимал спросонья сержант.

− Да вот же, товарищстаршсержант, дрогнувшим голосом промямлил матрос и поднёс поднос, простите за каламбур, с мухами прямо под нос сержанту.

   Тот взорвался негодованием: «Какого рожна!» Взмахнул рукой, угодив ею по подносу. Всё загрохотало, полетело и брякнулось на сержанта, обсыпав его мухами, словно лёгкими лепестками увядших чёрных роз.

   Кто-то проснулся и тоже было вскочил, человека три-четыре окружили койку сержанта…

Дальнейшая сцена как в плохом кино − предсказуема, тем не менее, труднопередаваема в печатных выражениях… Недаром батюшка Крылов писал: «У сильного всегда бессильный виноват», так и наш матрос попал как кур в ощип, а точнее, пошёл по стопам своего земляка матроса Кузьмина, что уже, впрочем, не столь смешно, а, скорее, грустно. Но это уже другая история.                                                                                           

05. 08. 2014

*вихотка– то же, что мочалка.