Родня

Недавно мама купила маленький телевизор «Восход» и для меня, шестилетнего ребёнка, это было первое приобретение, которое меня обрадовало, особенно когда мама сказала, что телевизор купили для меня, и я могу смотреть его, когда буду хорошо себя вести.
Первый раз телевизор я увидел у соседей, когда был вместе с мамой у них в гостях. Я не помню, о чем они говорили, мне было неинтересно. Мое внимание привлекли сладости, которые лежали на столе. Я никогда не видел столько - жили мы более чем скромно, и я понял, что в семье может быть всё, если живут не так, как живем мы: мама, старшая сестра, я и отец. Отец, который почти не замечал нас и жил только для себя и своих удовольствий. Часто я мечтал, чтобы он посадил меня на колени и спросил что-нибудь. Или обнял… Или похвалил за что-то. Мне хватало тепла, которое дарила мама; когда мне становилось грустно, выручали мамины объятия, я как будто оказывался в теплом, уютном и безопасном мире, где мне не страшно было нечего на свете. Но хотелось и поддержки отца, такой важной для мальчика.
Я смотрел на всё это и дал себе обещание, что когда вырасту, у моей семьи будет всё, и мои дети не будут не в чём нуждаться.
Как все дети, я любил смотреть мультики, особенно когда вставляли трёх цветные плёнки, и сегодня, когда в доме никого не было, я прилип к экрану, чтобы не упустить не один кадр мультфильма.
Я так внимательно смотрел телевизор, что даже не заметил, как вошла мама.
«Мишико», - так она звала меня, - подойди. Смотри, что мы тебе купили».
Я еле оторвал взгляд от телевизора, но меня очень заинтересовала новая покупка, особенно, что простая игрушка была моей мечтой. Родители не могли позволить себе баловать меня, и своих игрушек у меня никогда не было. И я очень удивился, когда мама сказала: «Смотри, что мы тебе купили».
Она развернула немаленький сверток из одеяла и положила на постель мой подарок.
На подушке лежал голый крохотный малыш, как живая кукла, который своими маленькими ручками и ножками хотел что-то сказать, но не мог.
Первое, что я сказал, увидев малыша: «Он же настоящий богатырь!». Я посмотрел ему в глаза, и мне вспомнилась сказка, которая не давала покоя всю жизнь, единственная сказка, которая пробирала до дрожи, кто рассказал мне её, не помню, но я хорошо запомнил содержание. Сказка начиналась в одной семье, где родился мальчик, - совсем как у нас. Прошло время, родители постарели, а дети выросли, и забота о семье легла на плечи старшего брата. Мать собрала небольшой мешочек с едой и одеждой и проводила его. Семья – мать, отец, младшие брат и сестра - остались ждать кормильца. Прошло ещё немного времени, и старший брат вернулся домой, но у порога его никто не встретил. Он снял с плеча большой мешок, в котором лежал хлеб. Заходя в дом, он увидел нечто ужасное, и так и окаменел. Он увидел младшего брата, который пересчитывал головы отца, матери и сестры, а как заметил его подбежал и обнял. «Как хорошо, что ты вовремя вернулся, а то я не знал, что кушать через три дня, у меня только на три дня осталось!», - сказал он, указывая на головы…
Мама взяла ребёнка на руки и стала кормить грудью.
«Видишь, у тебя братик, ты сможешь играть с ним, а когда он вырастет, вы будете гордостью и защитниками друг друга.
- А как назвали его, мам?
- Сергей!
- А почему Сергей? Так же зовут дядю, который нас не любит!
Дядя Сергей – брат моего отца. Отец был у них общий, а матери разные. Моя бабушка, мать отца, была очень красивой женщиной, четыре раза она выходила замуж. Мужья её ревновали и запирали дома. Она сбежала от первого мужа, моего дедушки, отец остался без присмотра и практически все детство провел на улице. Дед женился на другой женщине, которая родила от него двоих, мальчика и девочку. Этот день был последним, когда он мог прийти в дом к отцу, моему деду.
У дедушки был двух этажный большой дом, но для старшего сына места в нем не нашлось. Время было тяжелое, конец войны. В 16 лет отец написал заявление и ушел на войну, в комиссариате он представился на год старше, его обсмеяли, но когда он рассказал о себе, призвали в армию, но как не совершеннолетнего, определили в медсанчасть и поставили на продовольствие.
Его одели в военную форму и назначили санитаром. Так прошел целый год, была крыша над головой и продовольствие. Война закончилась, люди ликовали. В этот день ему поставили задачу, проводить бывшего фронтовика без правой ноги, до поезда и вернуться вовремя. После того, как отец проводил солдата до поезда, он отвлекся: люди вокруг него отмечали победу над фашизмом.
Красивый чёрный паровоз, украшенный полевыми цветами, замедляя ход, подъезжал к вокзалу. С паровоза спрыгивали солдаты. Многие не вернулись.… Но погибли они за мир на земле, чтобы мы могли жить, жить надеждой на лучшее будущее.
Люди танцевали, радовались, смеялись. Радовались со слезами на глазах. Каждый, кто видел это, не мог оставаться равнодушным. Сердце буквально выпрыгивало из груди. Мой отец тоже радовался. Но что-то его грызло. Зависть. Он жалел, что не родился на несколько лет раньше, чтобы разделить эту гордость, которую испытывали эти счастливые люди, которые заслужили уважение и любовь тех, кого они защищали и за кого чуть не погибли, завидовал братьям Гавриле и Михаилу. Дядя Гаврила погиб в Польше в конце войны, двадцать пятого апреля, и посмертно ему было присвоено звание героя, а дядя Михаил просто без вести пропал. Не было могилы, ничего не знали о его заслугах, но всё равно он завидовал им и хотел быть на их месте. Он чувствовал себя несчастным, потому что был брошенным, никому не нужным, одиноким. Да, родственников хватало, но какая разница, если никто тебя не ждёт, никто не думает о тебе, не верит в тебя и не надеется? Родная мать и то бросила, ещё грудным ребёнком… Он желал быть на месте этих героев, хотел разделить их судьбу и быть счастливым, хоть и под землёй… «А сейчас, кто я? - думал он. Кому я нужен? На войну и ту не взяли, оставили в санчасти, сказали «опоздал с рождением»» … «Хотя бы там. Хотя бы там, - повторял он про себя, это давало надежду на будущее. – Ничего, у меня всё впереди! Всё в моих руках. Если не дали близкие люди счастья, я создам его сам! – утешал сам себя.
Незаметно настал вечер, и отец только сейчас вспомнил, что увольнительная давно закончилась. Сердце забилось от волнения. От героя до врага один шаг, он бежал и думал, что будет, заметят или нет? Если заметят, будут искать. Наверное, уже ищут, а если так, даже не хотел об этом даже подумать.… А вдруг повезет!?
Но не повезло!
***
Когда отец женился, ему достался дом с одной комнатой, которая находилась наполовину вырезанной в скалах и, как ни старались исправить, стены в нём всегда были влажными, особенно весной и осенью, а вторая половина комнаты была стенами соседних домов. До войны в этом доме жил брат деда, Михаил, который погиб на войне, да кстати, меня назвали в честь него, после того как пришло сообщение о его гибели. Здесь, после ухода брата на войну, дедушка держал скотину, и после женитьбы отца, коровник остался ему, потому что так хотела мачеха.
Мама вышла замуж за моего отца в таких условиях, из семьи состоятельной.
***
Предки моей мамы были из знатной семьи и жили так, как подобает положение, но, не смотря на положение в обществе, отличались трудолюбием.
Материальная возможность - есть топливо для осуществления добра или зла. Богатство, - в чьих руках оно окажется - доброго человека сделает добрее, а злого ещё злее. Вершина злости - зависть, главное оружие дьявола. Человек, продавший ему душу, взамен получает зависть, и становится преданным его служителем. Зависть, это ненависть ко всем и ко всему вокруг; зависть человека ослепляет, оглушает и делает бесчувственным, не способным видеть вокруг творения Божии, потому что вокруг такого человека темнота. В темноте любой человек теряет веру, надежду на завтрашний день и, соответственно, для него любовь, это не понятный язык.
Такие люди, прикрываясь Божьим именем, творят зло. Независимо от того, к какому вероисповеданию причисляет себя человек, - Господь один, - он причиняет вред окружающим. Особенно опасными считаются люди, которых Бог одарил умом, и ум этот используется не во благо, а во вред. Так или иначе, все мы дети Божии и нам не дано различать людей, творящих волю дьявола. Доброта в свою очередь - свет божий, и добрый человек стремится своими делами сделать всё вокруг себя светлее, так как от одной можно зажечь много свечей, и этим он делает лучше себя и помогает другим увидеть всё, что сотворил всевышний, и тогда сын божий видит дорогу к Святому Духу.
Мой прадед Георги в молодости был высокий, видный, особенно когда надевал выходную чоху, который не только был со вкусом сшит, но и подчеркивал его красивое тело. Великолепно он смотрелся на чистокровном Арабике, как будто даже лошадь была под него создана. С лошадьми прадедушка обращался как с людьми. За своим Арабиком он ухаживал как за маленьким ребёнком, балуя его всякими фруктами и сладостями. Арабик был его гордостью и настоящим другом. Между ними была особая связь и понимание, Арабик, будто чувствуя плохое настроение хозяина, по-своему сочувствовал ему.
Утро было солнечное, безветренное, не смотря на начало осени. Настроение было праздничное, Георги собирался быть свидетелем на свадьбе друга, решившего, наконец, поставить точку в своей холостяцкой жизни.
Знакомы они были с детства. Их не только вместе растила кормилица, вместе они окончили университет в Петербурге. В то время образование было таким же обыкновенным делом, как, например, умение вести себя в обществе. Впрочем, многих это не волновало, не умея подать себя, они привлекали внимание недостойным поведением, которое отнюдь не украшало их род. Потому, наверное, прадедушка так не любил большие сборища по любому поводу. Сейчас не так, как было раньше, когда все старались быть достойными своей фамилии.
«Настоящий царский подарок», - подумал он, лаская годового жеребёнка, которого растил, как ребёнка, не доверяя никому, сам кормил, чесал; а в тот день особенно готовил для такого случая.
«Ну, не позорь меня перед новым хозяином, будь послушным», - говорил с жеребенком и кормил черным хлебом.
Дворецкий открыл калитку и провел со двора Арабика.
- Счастливой дороги, - пожелал он и прикрыл калитку.
Прадедушка поехал в соседнее село. Подъехав, он увидел на балконе Никиту, так звали жениха, который так же, как и он, с волнением ожидал встречи. На его лице он увидел счастливую улыбку.
Никита спустился к гостю и обнял его со словами: «Так же нельзя, дорогой! Сколько раз мне нужно жениться, чтобы чаще видеть тебя, брат?
С такой теплотой они относились друг к другу всю жизнь.
В то время новорождённых детей отдавали на воспитание в крестьянские семьи, которые отличались не только своими добротой и трудолюбием, а также и знанием - знали, чему учить с рождения детей, так как, например, князи, получая с рождения все блага, не знали элементарных бытовых вещей. Главным условием было рождение в семье кормилицы сына, так как на воспитание отдавались только мальчики, чтобы та могла с одной груди кормить как своего, так и приемного ребенка, которые росли как настоящие братья.
После окончания университета в Петербурге, прадедушка женился, и ему пришлось более серьёзно относиться к жизни, и все навыки, которые он приобрел до четырнадцати лет в семье своего брата Никиты, были как нельзя кстати. Ему были известны такие понятия как честь и достоинство, любовь и дружба; он знал цену куска хлеба, понимал, что дороже своей семьи нет ничего на свете и уважал чужие, и многое другое, что, несомненно, помогало ему в дальнейшей его жизни, и этим радовал близких.
- Держи. Это тебе. Ты же хотел такого, как у меня.
Никита с восхищением смотрел на жеребёнка.
- Не может быть, это мне?!
- Да, тебе! Ты же жених! Вдруг будущий тесть передумает, и тебе придется невесту украсть, а жениха без такого жемчуга точно догонят, и ты останешься без жены.
- Ну, ты шутник! Невеста и её отец давно с нетерпением ждут нас!
Венчание прошло, гости вышли из церкви. Все поздравляли новобрачных с началом новой семейной жизни, желая много детишек и долгих лет совместной жизни.
«Едут, едут», - кричали дети, увидев скачущего впереди всадника.
Всадник заехал во двор и начал стрелять из нагана в воздух, этим он без слов сообщал, не только находящимся во дворе, но и всем в округе, что всё свершилось с Божьей помощью, и молодые подъезжают.
Молодожёны прошли под обнажёнными перекрестными саблями между молодых людей, одетых в казацкие чохи, их красота и чистота давали надежду на светлое будущее. В конце Живого коридора им преподнесли младенца - знак большой любви, которую они обрели под крышей своих предков.
Первыми в дом, где был накрыт праздничный стол, вошли молодожёны, а за ними - гости. Среди гостей были не только родственники, знакомые и соседи, но и сослуживцы жениха. Он не был из знатной семьи, но место в высшем обществе заслужил, как и его предки, своим благородством и трудолюбием. На торжестве присутствовал сам начальник полиции - в благодарность кормилице, родители прадеда помогли Никите поступить и закончить вместе с ним университет, а после, по рекомендации князя Ивана Петровича, Никита был принят на службу в полицию. Иван Петрович был другом отца прадедушки, и после его смерти, он старался, как мог помочь семье друга.
За торжественным столом находились не только уважаемые и интеллигентные люди, но и те, кто хотел бы быть такими, но им мешала собственная гордыня. Они считали себя лучше других и хотели каждый раз показать это, не желая слушать мудрых людей, - «не испытывай свою судьбу, она сама испытывает тебя».
Сначала торжество шло по запланированному сценарию, начиная с встречи молодых до их первого танца, который растрогал всех присутствующих. За столом ближе к молодожёнам посадили близких родственников и знатных гостей, за ними сели сослуживцы жениха и все остальные гости. Гостей было много, и как бы это ни было оскорбительным для кого-то, рядом садились близкие по статусу и по духу. Несколько молодых человек, одетых в форму полиции, - сослуживцы жениха – не скрывали своего недовольства, им не понравилось, что их посадили не рядом с молодыми.
Стол ломился под тяжестью угощений, вино было удивительно вкусным, Никита специально заказывал его у известного винодела.
Веселье вошло во вкус; гости даже незнакомые друг с другом стали хорошими приятелями - вино сделало своё. Гости веселились, шутили, танцевали. Семья жениха была довольна, видя восхищение гостей и удовольствие, с которым те проводили время.
Но сослуживцы новоиспеченного мужа оскорбились местами, отведенными им за праздничным столом, считая, что эти места для холопов, и всячески старались привлечь к себе внимание присутствующих своим недостойным поведением, как будто хотели отомстить и испортить настроение гостям. Они были князями, как их родители, но своим поведением позорили и себя, и своих предков, которые не позволили бы себе подобного.
Гости перестали обращать внимание на их вызывающее поведение, особенно, что они выпивали стаканы с вином до последней капли, подчёркивая этим своё преимущество перед остальными. Молодые люди уже не контролировали себя, казалось, они забыли, где находятся, и что их непосредственный начальник так же является гостем. Они представляли ту категорию «князей», у которых кроме родословной нечего не осталось, и благодаря ей они находились на государственной службе. Подобных им становилось с каждым годом, к сожалению, всё больше.
Тамада встал, поднял стакан с вином и попросил внимания повеселевших от вина гостей.
Алаверди хочу передать все уважаемому князю. Князю, который чтит не только память своих предков, но и продолжает быть достойным их. Наши предки ценили то, что их окружало; уважали всех и были уважаемы; верили в честность и были честными; надеялись на лучшее и были надёжными; любили детей божьих и были любимыми не только людьми, но и Богом. И хотелось бы, чтобы таких людей было бы больше, но, к сожалению, каждое новое поколение всё больше забывает свою историю. Забывает, что если Бог дал больше, это вовсе не значит, что ты пуп земли. Если есть у тебя больше, чем у других, значит, это есть у тебя за счёт других. Небо имеет облака за счёт моря, вода из которого, испаряясь, поднимается вверх, но оно возвращают влагу земле дождем. От него зависит, как будут использовать эти облака: для добра или зла - прольётся ли мирный дождь, оживляющий и освежающий землю, или же он зальёт её всю. Если это так, а по-другому не бывает, ты обязан чтить память своих предков за то, что имеешь, чего нет других. Всевышний подарил тебе здоровье и приятную внешность, чем не каждый может похвастаться, значит, ты живёшь и радуешься за счёт других. Господь, создавая землю, сначала разделил всё поровну, а потом каждый добивался благ, и успех в этом зависел от того, насколько он соблюдал заповеди и законы Божьи. Каждый получает то, что заслужил не только сам, но и его предки, и, если хочешь лучшего для своих потомков, то, хотя бы ради них, верь в Бога. Он всё видит, Он справедлив, и мы все равны перед ним. С любовь и уважением относись к творениям Господа, и Его любовь не заставит себя ждать. Так учили наши предки.
Не успел князь поблагодарить за тост, как те молодые люди все, как один, вскочили со стульев с бешеными глазами и начали, мягко говоря, возмущаться (сказанное они приняли на свой счёт):
- Вы хотите сказать, что бывают в нашем круге неблагородные, и камень бросаете в наш огород!? – выступил старший из братьев Иван.
- Позвольте, молодой человек, а может, успокоитесь и дадите слово князю?
- Не позволю, и не молодой человек, а Ваше Сиятельство! Вы как будто не знали князя Давида, деда моего и его сына Гаврила, моего отца? – начал на повышенных тонах один из них, а остальные «князи» стали поддерживать его, словно маленькие собачонки большого пса. В принципе, так было всегда, ведь они были не только младшими братьями, но и находились в его подчинении по службе, - по-другому и быть не могло.
- Я позволю себе называть вас молодым человеком, потому что вы ещё молоды и, к сожалению, ещё не приобрели мудрости своих предков. А может, виновница всему молодость, и с божьей помощью вы когда-нибудь будете достойны своего деда, но меня мучит сомнение, что с вами это произойдёт, потому что я знал вашего деда, когда он был вашего возраста.
Не смотря разницу в возрасте, молодой человек не мог успокоиться. Его сильно задело замечание пожилого и, по его мнению, безумного мужчины. В нём кипела молодая кровь, и, не зная, куда направить свою бешеную энергию, он готов был пролить кровь, свою или любого, кто встанет на его пути. К сожалению, он не думал, что если кровь прольётся, он, вряд ли остановится, и всё закончится плачевно.
Георги сидел напротив этих молодых людей и терпел их поведение за столом, но они уже перешли все границы. Не сдержавшись, он попросил их успокоиться, чтобы оказать уважение хотя бы их сослуживцу, - жениху. Он понимал, что если ничего не предпримет, свадьба лучшего друга закончится трагически, и готов был взять «удар» на себя:
- «Ваше сия….ятельство», - сказал он, - успокоитесь. Не честь Вам перебивать, тамада имеет права на Алаверди. Ваш покойный отец, Царствие ему небесное, не раз проводил вместе с нашим тамадой свадьбы, и всегда с уважением они слушали друг друга, и думаю, никто не помнит, чтобы кто-то выказывал своё недовольство. Я надеюсь, что отныне Вы будете более сдержаны, хотя бы в память о Вашем покойном отце». Но это их ещё больше взбесило.
- Ты хочешь показать своё преимущество? Считаешь, что ты разумнее меня?! А ты знаешь, кто я? - почти закричал один из них, и тяжело вставая из-за стола, поднимая за собой на плечах вышитые золотыми нитками офицерские погоны, единственное, что осталось у него от человека, плеснул бокалом вина в сторону дедушки, но тот ловко отскочил в сторону, и вино лишь забрызгало его рукав.
Кровь деда кипела от гнева, он еле-еле сдерживал себя, чувствуя, что дальнейшее выяснение отношений ни к чему хорошему не приведёт, особенно, что молодёжь была уже достаточно пьяна. Ему не хотелось, чтобы на свадьбе его друга произошло что-то неисправимое.
Рядом с Георгием сидел его крёстный Гаврил. Он был в возрасте старше средних лет и хорошо знал всех присутствующих. Гаврил знал, что Георгий темпераментный, но умеющий держать себя в руках, человек, но этот случай был исключением, и не мог не вмешаться. Поведение молодых людей он, как и все, не одобрял, и видел, что терпение Георгия закончилось.
- Георгий, сынок, - обратил он внимание прадедушки, - покажи, пожалуйста, наган твоего отца. Говорили, что даже без прицела покойный попадал на сто ярдов. Сколько лет знал его, и не посмел попросить показать это чудо, которое ты всегда носишь с собой, и стреляешь ты не хуже, чем покойный твой отец. В прошлый раз ты замечательно показал себя в стрельбе, – Гаврил хотел разоружить Георгия, тот был похож на натянутую струну, который вот-вот лопнет. Их поведение не только вывело бы из себя любого!
Георгий без слов достал наган и передал Гавриле, понимая, что тот задумал.
- Выйдем во двор Георгий-сынок, хочу убедиться в его силе, если позволишь.
Они попросили извинения у рядом сидящих гостей, вышли во двор, и направились туда, где был привязан его любимый Арабик. Тот, будто чувствуя состояние Георгия, нервно топтался на одном месте, но увидев хозяина, успокоился.
Для разряжения ситуации жених встал и попросил внимания:
«Господа, родные мои, я хочу показать вам подарок моего друга, о котором я мечтал всю жизнь - это жеребец. Надеюсь, вы поможете мне выбрать для него кличку, и убедитесь, какой он послушный, совсем как Арабик, отец этого жеребца!
Вместе с женихом все вышли во двор.
Никита подошел к молодому жеребцу и с восхищением стал гладить его, будто отбирают, и он хотел успеть изучить каждую его клеточку, пока это было возможно.
Видя все это, не спокойны «князи» совсем взбесились. Они приняли похвалу жеребенка, подарок Георгия, как очередное оскорбление в их сторону.
«Князь» подошёл к Гавриле и начал язвить.
-Сударь, а может, дадите пострелять из Вашего хвалёного револьвера?
- Не могу, «Ваше сия….ятельство», оружие не любит шуток, особенно в Вашем состоянии.
- Я прекрасно себя чувствую и на состояние не жалуюсь, а если сомневаешься, сразись со мной, старик, - он уже не контролировал себя. - Ты думаешь, что всё ещё такой же орёл, как в молодости? – еле стоя на ногах, стал палить из нагана в воздух.
- Спрячь наган, молокосос! - уже не выдержал Гаврил.
- Кто молокосос? Старик! Я научу уважать меня.
На шум прибежали его братья.
- Что, браток, обижают? Я же говорил, не стоит приходить на это сборище и поздравлять этого холопа!- глядя в сторону жениха, любовавшегося на подарок.
Почувствовав поддержку братьев, «князь» с большей наглостью начал махать наганом.
- Что ты позволяешь себе «сударь», спрячь наган, и идите домой, чтобы не было стыдно за сегодняшний день! – вмешался начальник полиции, но тщетно - раздражение братьев нарастало, словно в огонь подливали керосин.
- А может, действительно успокойтесь? - решил попытаться Никита и ближе подошел к ним.
- А ты чего вмешаешься?! Или ты думаешь, если пожалели, дали работу, стал чиновником и сядешь на этого осла, будешь смотреться как благородный князь? Был ты холопом им и останешься!
Терпению Георгия и Гаврилы пришёл конец.
Братьями двигала зависть всем и всему. Уверенные в своей правоте, они не понимали, что оказались «в грязи» только лишь по своей вине, из-за своего поведения. Остановить их было уже невозможно, они не думали ни о чём, кроме мести, ненависть их не было границ.
- Ну, кто смелый, кто хочет со мной сравниться? – воскликнул один из братьев, – может, ты, старик? – обратился он к Гавриле.
- «Ваше сия….ятельство», я лично Вас прощаю, учитывая Ваш возраст и состояние, – ответил Гаврил.
- А если бы не простил, - прервал его Сергей, смельчака,– скажи, что бы ты тогда сделал?
- Отец твой, будь он сейчас с нами, хорошенько отшлёпал бы тебя! Сравниться с тобой, значит, выглядеть смешнее, чем ты сейчас, да и не дорос ты ещё до меня, – и видно было, не хотел князь Гаврил спорить с ними.
- Ты не ответил на мой вопрос, испугался? Испугался? Конечно, испугался! – не мог успокоиться Сергей.
- Нет, не испугался! Просто, в отличие от тебя, я уважаю память твоего покойного батюшки, - Гаврил чувствовал, как затягивает в болото этот негодяй.
- Оставь в покое моего отца, он бы гордился мною, потому что я действительно сын своего отца, – Сергей поднял голову с такой гордостью, будто совершил героический поступок.
«Да……. Ты действительно сын своего отца, – качая головой, думал Гаврил, - «Яблоко от яблони недалеко падает»». Об ушедших не говорят плохого, и не хотел он вспоминать прошлого.
- Чем не угодил тебе мой отец? У него остался не оплаченный долг? Вот я, сын своего отца, и готов расплатиться за него! –не унимался молодой человек, – а может, у него осталась не выстрелянная пуля, признайся, струсил? Да, струсил! Все трусы - никто не посмел бы выстрелить в него, а он посмел бы, и не жалел бы ни о чем, так же как я!
Князь не ответил, в словах Сергея была прямая угроза. Воцарилось напряжённое молчание. Все присутствующие насторожились, чувствуя приближение несчастья.
Никто не заметил, как солнце загородила огромная чёрная туча. Навеянная ветром прохлада пробирала до костей. Напряжение нарастало, наблюдающие за происходящим были словно под гипнозом. Праздничное настроение сменилось трауром.
Сергей почувствовал на мгновение своё превосходство над всеми и, пользуясь моментом, прицелился в грудь Гавриле. Главным для него было доказать своё превосходство, особенно этому старику, который, по его мнению, смертельно оскорбил его.
Надвигались чёрные тучи, день сменился ночью.
Тело Гаврилы била дрожь, перед глазами за несколько секунд пробежала вся жизнь.
Чёрное небо на долю секунд просветлело, раздался оглушительный грохот, и небо снова затянули тучи.
После грома все как будто очнулись, кроме князя Гаврилы, чьё тело упало в ногах жеребенка. От испуга лошадь встала на дыбы и ржанием оповестила о беде.
Окаменевший Сергей стоял с наганом в руках, не понимая, что натворил. Но уже было поздно!
Всё это произошло на глазах у Георгия. Он упал на колени перед крёстным отцом, из груди князя фонтаном била горячая кровь.
Георгий, держа голову окропившимися руками, просил прощение у Бога и Гаврилы. Он винил себя, заклиная. Знал, что не простит себя за это. Он поднял голову, чтобы увидеть глаза этого не человека.
Обезумевший Сергей, видя скорбь Георгия, уже не сомневался в возмездии, и когда Георгий поднялся, выстрелил….
В тот же момент, испуганный жерёбенок, который пробегал мимо, он упал на труп Гаврилы. Совсем близко с ним пронеслась пуля. Рядом упало животное. Сергей попал в жерёбенка, перегородившего цель. Отступать было некуда, он внимательнее прицелился в Георгия.
Противники стояли на расстоянии десяти ярдов друг от друга. Раздался грохот выстрела, присутствующие не поняли, кто выстрелил…, могильную тишину нарушило упавшее на землю бездыханное тело Сергея.
***

Боясь мести семьи братьев Сергея, той же ночью Георгий, взяв необходимое, вместе с семьей и слугами покинул имение. Заклинал себя и готов был ценою собственной жизни утихомирить этих безумных, но он знал, что его одного им достаточно не будет.
Через много лет он вспомнит заклинание самого себя. (Человек может убежать от всех, но ему не скрыться от себя и от Бога.)
***

Дом и всё хозяйство находились недалеко от города и присущей последнему суеты, что было, особенно в такое нестабильное время, как Революция, самым разумным решением.
Большой двухэтажный дом из красного кирпича, был построен их предком Георгием, который за одну ночь собрался и уехал, боясь возмездия братьев погибшего Сергея.
Георгий поменял не только место жительства, а также сменил фамилию, что было очень кстати: после Революции в стране творился беспредел. Новая власть, не разбираясь, уничтожала не только реальных врагов Революции, которые выступали против нововведений, а также всех, кто имел хоть какое-то отношение к высшему обществу.
У тех, кто наравне с Родиной веками воспитывал в себе веру, которая крепла ценой крови, отобрали её, а взамен заставили преклоняться перед новым «путем коммунизма». Народ, вместо обещанной земли, насильно был загнан в колхозы. Там ставили палочки за трудодни на потрёпанной бумажке, а вместо икон - плакаты, на красной тряпке большими буквами выведенные лозунги, которые многие не понимали или просто не умели читать, особенно, что всё это было написано не только с ошибками, но и для многих на не понятном языке.
Всё выглядело как место боевых действий, где на одном поле выясняли свои отношения разные взгляды и называли себя кто большевиками, кто эсерами, а кто – анархистами. Все, как один, хотели новой жизни, но не знали, как организовать эту новую жизнь, разрушая старую.
Они были похожи на маленьких детей, сбежавших из детского дома, озлобленные на весь мир и оказавшись на воле начали мстить за ту жизнь, в которой оказались не по своей воле. Для них человеческая нежность и любовь были непонятными чувствами. Они не понимали и не хотели понять ничего кроме своих обид на жизнь, словно их не мать родила, а были выращены в инкубаторе. Они уничтожали веками создаваемую культуру, прикрывая своё деяние лозунгами и именем молодой Республики, которую создавали. Шли туда, не знали куда, делали то, не знали что.
В таком хаосе лучше было находиться подальше от всего этого. Так считал прадед Михо. У людей срабатывал звериный инстинкт самосохранения, и это было действительно страшно.
У Георгия было два сына Михо и Луарсаб, они оба росли в любви и заботе, особенно Луарсаб. Он был моложе Михо на десять лет и в семье все баловали его, не понимая, что делают мальчику только хуже. Михо тоже баловал и защищал младшего брата. Никто не принимал всерьез его поведение, списывая проказы на возраст, даже тогда, когда в его возрасте Михо как старший сын, взял на себя весь груз заботы о семье. Луарсабу разрешали всё и не наказывали, что бы он ни натворил, не смотря на то, что он, как и Михо, уже закончил учиться в гимназии; братья отличались во всём, как небо и земля. После смерти отца, Луарсаб почувствовал полную свободу не только от обязанностей перед семьей, но и перед предками и Богом. После получения наследства, он продал всё и уехал в город за новыми впечатлениями.
***
В городе Луарсаб, возвращался после очередной гулянки в съемную квартиру, за которую уже полгода не платил, и знал, что пожилая хозяйка вряд ли пустит на ночлег и поверит, что завтра он расплатится. Его «завтара» не было конца.
Дул холодный осенний ветер, Луарсаб продрог до костей, потертое пальто от холода не спасало. Ему не было и тридцати, но выглядел он на все пятьдесят в своей потрепанной одежде.
Он шёл, не знал куда, словно брошенная собака, озлобленный на весь мир, готовый растерзать любого без сожаления.
Тропинку, по которой шёл Луарсаб, освещала луна - единственная попутчица, помогающая в темном переулке найти дорогу. Вдалеке он увидел убегающего человека, который отстреливался от кого-то. От неожиданности происходящего по всему телу пробежала дрожь. Всё произошло очень быстро.
Увиденное не было чем-то необычным: в это смутное время подобное случалось повсеместно – днём забастовщики ходили колоннами и требовали справедливости и свободы, а ночью грабили каждого, кто попадался на их пути.
Луарсаб подождал ещё несколько минут и когда убедился, что ничто ему не угрожает, и поблизости кроме него ни души, набрался смелости и подошёл к месту перестрелки.
В луже крови лежал бородатый мужчина лет сорока пяти, одетый в полицейскую шинель, прикрывая лицо правой рукой, он держал палец на спусковом механизме нагана.
Картина не для слабонервных. Луарсаб наклонился поближе и попробовал выдернуть оружие. С первого раза не вышло. Он высвободил наган из холодных пальцев и завладел им, заметив кровь, окрасившую мундир полицейского, и торчавший из неё кошелёк.
«Ему всё равно уже не понадобятся деньги», - подумал он и полез в лужу свернутой крови, достал бумажник и открыл для изучения содержимого.
Так вошёл в роль грабителя, что даже не услышал стук сапог.
- Руки за голову, сукин сын, - прозвучало, словно церковный колокол в ушах.
В руке Луарсаба застыл бумажник, который секунды он назад так тщательно рассматривал в надежде найти хоть что-нибудь, и даже не заметил, как подбежали двое полицейских, быстро скрутили и потом долго пинали, как футбольный мяч.
- Я не убивал, я только что подошел…, – в глазах потемнело, затылком ощутил сильный удар рукояткой нагана и, не успев даже что-то сказать в своё оправдание, словно пустой мешок упал на землю.
Он очнулся в холодном поту, не понимая происходящего. Совсем недавно он мог идти, куда глаза глядят; не зная, куда, но всё равно он был свободен от всего, даже от собственной совести, которой у него по сути никогда и не было, а сейчас холодные бетонные стены отделяли даже от такой бессмысленной свободы, которую имел.
Он зажмурился на мгновение, открыл глаза и стал внимательно изучать место, в котором оказался. Он увидел двухуровневые деревянные шконки. Луарсабу приходилось и прежде попадать в полицейский участок за разные мелкие дела, но никогда не видел он такого количества людей в одной камере. Голова раскалывалась, будто кто-то стучал по ней молотком, малейшее движение вызывало адскую боль во всем теле, к тому же он очень замёрз, лёжа на ледяном полу.
- Очнулся, - первое, что услышал Луарсаб.
Подняв голову наверх, он увидел внимательно смотрящего на него с верхней полки человека, который грязными руками перебирал колоду карт.
- Чего смотришь, студент? Не хочешь сыграть с нами, а может, судьба улыбнётся, и выиграешь мою шконку?! – издевательским тоном бросил он ему с верху.
«Студент? Какой же я студент? Да я такой же студент, как вы надзиратели», - подумал Луарсаб, но тут же понял смысл обращения, когда осмотрел себя: на нём была шинель студента с нашивками.
Он молча помахал головой и присел на краешек шинели.
- Ты что, совсем оглох? А ну встань, когда с тобой разговаривают, - не мог успокоиться сидящий, словно курица на жерди, с картами в руках.
- Наверное, хорошо обработали, раз не может даже ответить. Оставь его в покое и раздавай, - посоветовал рядом сидящий пузатый мужичек, который всё время что-то жевал.
Луарсаб не хотел вступать в разговор, руками держа голову, думал - а может, всё это сон, и скоро я проснусь…, в голове проносились веселые денечки.
Приятные воспоминания прервал удар в голову - последняя капля терпения даже в такой ситуации исчезла.
Он прыгнул как раненый зверь и одним движением сбросил картежника на бетонный пол, он уже ни о чем не думал и как сумасшедший начал избивать обидчика.
- Наших бьют, - закричал лысый и спрыгнул с верхней полки прямо на Луарсаба.
Луарсабу стало ясно: все закончится плачевно. Целая толпа присоединилась к лысому, махая руками и ногами. Кулаки и ноги сыпались как весенний град. Боль, что его так беспокоила, как будто прошла, нужно было немедленно принимать решение, Луарсаб вспомнил, что той ночью, когда он сюда попал, тот наган, что он вытащил из руки убитого, положил в сапог. Луарсаб резким движением засунул руку в
- Отойдите все, - грубый голос заморозил всех, толпа избивающих расступилась.
Луарсаб поднял окровавленную дрожавшую голову, и перед ним предстал нечеловеческий образ в грязной майке с огромным пузом что висело до колен, одетый в красные штаны, завернутые в блестящие черные сапоги. Мужик, держал в одной руке жирный кусок курицы, которую он очень тщательно пережевывал, а в другой - что то, похожее на нож. Последний, отражая солнечный свет, что попадал на единственную кормушку в хате, очень сильно светил в глаза Луарсабу.
Луарсабу уже стало понятно, что часть солнца, которую держал в руках мужик, для него станет концом света, и этот мужик и все окружившие его ни через минуту, ни даже через год не пожалеют об этом.
Луарсаб начал ползти назад и оказался между двух стен в углу, где могла бы закончиться вся его бессмысленная жизнь, которая сейчас абсолютно ничего не стоила.
Еще секунда, и из его груди хлынет кровь, еще секунда и наган, что лежал в сапоге Луарсаба, оказался у него в руке, увидев его, такой огромный и минуту назад важный мужик превратился в испуганного зверя.
- Ещё шаг, и ты труп вместе со своими шакалами, - прорвался грозный голос Луарсаба.
Все как один без слов заняли свои места, как будто ничего не случилось.
Наступила тишина. Луарсаб только сейчас заметил что, в такой маленькой камере столько глаз наблюдало за всем происходящим. Необычным было ещё то, что во время драки никто не заглянул сюда. Тишину прервал шум за дверями, и, вместо привычного тюремного лексикона: - Здесь тоже кто-то есть, товарищи!
Тяжёлая железная дверь камеры открылась, и вошли вооруженные люди.
- Кто политические, все выходим, товарищи, – громким голосом приказал только что вошедший мужчина в кожаной куртке, которую украшала бабочка из красной тряпки на правой стороне груди, из под куртки выглядывала тельняшка, на голову была одета кожаной кепка с прикрепленной пятиконечной красной звездой, в руках он держал маузер.
Все как один хлынули к двери, чуть не затоптав своего спасителя дарующего свободу.
Только Луарсаб стоял как памятник и не понимал, что происходит.
- А ты чего стоишь, товарищ студент, ты что, не большевик?
Избитый окровавленный Луарсаб не мог ничего сказать от боли, и сложившейся обстановки, он все еще находился в шоке.
- Товарищ студент, с вами всё понятно. Вы - настоящий большевик, и потому вас так избили, наверно, хотели признания, а вы не продали своих товарищей, не так ли!?
Луарсабу ничего не оставалось, как согласиться и кивнуть головой в знак согласия. Попробовав сделать шаг вперед, он пошатнулся и, если бы не рука спасителя, наверно, точно рухнул бы на пол. Это было первое касание новой жизни, в дальнейшем Луарсаб поймёт, как изменил его судьбу этот роковой день.
- Видно, крепко досталось и тебе от них! Ничего, они за все ответят, скоро всё закончится, и все заживём как люди.
Луарсаб хотел что-то сказать, но он не только не знал, что сказать, но и попросту не смог бы даже открыть рта, и это было к лучшему, ведь молчание лучшее, что могло быть в этой ситуации.
- Ничего, дорогой товарищ, отвезу тебя в штаб, там определят в санчасть, вылечат, отдохнешь и продолжишь с нами наше святое дело.
*** продолжение следует!