Бамбук.
Бамбук отложил кисть, палитру и оглядел картины, развешанные на его длинных ветках. За год не осталось ни одной свободной, где бы ни висел пейзаж, с солнечным оттенком, или портрет Сыроежки, в белом кружавчатом платье, с широкополой оранжевой шляпкой на голове. Работ было так много, что он подумывал перенести галерею на соседний тополь. Тот давно предлагал свои услуги, говоря, что на его территории и свободнее, и тени больше, картины, мол, не будут выгорать на солнце. Но Бамбук всё медлил, раздумывая, главным образом, о том, насколько это будет удобно для Сыроежки, когда она вернётся. Захочет ли бегать к незнакомому дереву? Да и как ей рассмотреть картины, если тополь не сможет нагнуться? Нет, надо дождаться подругу, а потом уж вместе решать, что делать дальше.
В том, что так оно и будет, Бамбук нисколько не сомневался. Ему подсказывало сердце, которое всякий раз замирало, как только он приступал к новому портрету. С каждым взмахом кисти, уверенность росла. Бамбуку казалось: перестань он работать, как тут же порвётся незримая нить, связывающая его с любимой, и Сыроежка забудет и про берег, и про него. Сейчас она помнила обо всём, помнила и берегла в своей душе, надеясь на скорую встречу. Об этом Бамбуку не раз говорил Ветер, летающий в Город и встречавшийся там с Сыроежкой. «Я люблю! Люблю! – говорила она ему. – Передай, пожалуйста, Бамбуку, что он должен мне верить! Однако обстоятельства бывают сильнее нас! Пусть ждёт, и я вернусь!»
Слыша каждый раз эти слова, Бамбук едва удерживался от слёз. Ах, если бы он умел ходить! Ах, если бы не эта природная неподвижность! Разве бы он ждал так долго? Ни минуты не стоял бы на месте! Давно бы добрался до Города и нашёл Сыроежку. «Подниму её и буду качать на ветках, пока не запросится на землю!» - мечтательно шептал Бамбук, взволнованно шелестя листвой. Видя его страдания, Ветер шумел особенно сильно, стараясь помочь несчастному влюблённому, который в отчаянии принимался дёргаться всем своим длинным телом, желая вырваться из земли, чтоб тотчас отправиться в далёкий незнакомый Город. Увы! Приятель лишь ломал ветки да ронял картины.
—Я научился наклоняться! Сам! — восклицал он, обращаясь в сторону речки. – Значит, смогу научиться и ходить! Я должен это сделать!
Но время шло, а Бамбук оставался на берегу, ветви его всё больше клонились к траве, а сам он всё чаще задумывался, забывая работать, и однажды Ветер не выдержал.
—Держись! —закричал он громко и рванул, что есть силы, товарища.
Ухватив за макушку, поднял художника в воздух и понёс его в Город.
—Ух, ты! — крикнул в ответ Бамбук, стряхивая с себя пейзажи и портреты и отдаваясь во власть полёта. Промчавшись над речкой, над полем, он вскоре очутился в городском парке, который показался ему похожим на лес.
—Да тут, как дома! — засмеялся он, счастливый от того, что скоро увидит Сыроежку.
Убедившись, что Бамбук не пострадал и стоит крепко, что корни его проникли глубоко в землю, Ветер развернулся и улетел, оставив товарища среди белых берёз, крикнув ему на прощанье:
—Ищи зде-е-е-сь!
Художник огляделся. Как весело! Тут можно устроить новую галерею! Хорошо, что кисти с красками захватил, вот Сыроежка обрадуется! Бамбук рассмеялся, представив её удивление. Но где же она? Где любимая? Где та, к которой стремилось его сердце, рождая желание писать её портреты? Скорее к ней! Скорее вниз, к земле! Вот удивится…
Бамбук наклонился и принялся раздвигать траву, надеясь увидеть Сыроежку, но её нигде не было. Одни жуки и гусеницы, как на родном берегу. Он выпрямился в недоумении. Что же делать? Где искать? Ветер улетел… не у кого спросить. В это время где-то неподалёку вдруг раздался голос, от звуков которого у Бамбука закружилась голова. «Она!» - выдохнул он и обернулся. В самом деле, на середине полянки, в нескольких метрах от него, стояла Сыроежка. Только какая же она была странная! Вместо кружавчатого платья – узкие брюки с такой же узкой рубашкой, чёрные громадные очки, и даже шляпка новая! Не оранжевая, как прежде, а розовая, с огромной брошью в виде кузнечика! Бамбук опешил. Его ли это Сыроежка? И кто это рядом с ней в красной пятнистой шляпе, похожий на клоуна, картинку с которым ему показывала однажды ворона? Они тогда вволю насмеялись над грибным пижоном. Неужели это … неужели это Мухомор, как назвала его всезнающая птица? Но почему он обнимает Сыроежку?
Бамбук почувствовал, как задрожали его ветки от волнения и как напрягся его ствол. Ему стало трудно дышать. И наклонился без прежней ловкости, словно что-то мешало в спине.
—Здравствуй, дорогая. — дотянулся он до любимой, прикоснувшись к её плечику листком.
—Ах. — вздрогнула Сыроежка. – Наверное, это сон. Милый, — обратилась она к Мухомору, —я не сплю?
—Ха-ха-ха-! — засмеялся тот, —не спишь, если разговариваешь! Ха-ха-ха!
–Значит, это свершилось. Ты здесь. — сказала Сыроежка, подняв глаза. – Ты научился ходить? – спросила она растерянно.
–Нет. Меня принёс Ветер. И сразу же улетел. Не представляю, как вернуться теперь назад? На свой берег?
Бамбук едва держался, чтоб не повалиться вниз.
—Не понимаю, зачем ты просила передать мне, что любишь? Не понимаю…
Он почувствовал, что его покидают силы. Корни, ещё не прижившиеся к местной почве, ослабли, может быть, от того, что наклон был слишком резким, ствол зашатался, и, как он ни крепился, пришлось лечь на землю.
—Я люблю тебя. — слабо вскрикнула Сыроежка, отодвигаясь от Мухомора и бросаясь к упавшему Бамбуку. – Всегда любила, но когда жила в твоей тени, было невыносимо понимать, что мы не будем вместе. Ты появлялся и снова исчезал. Надолго! Я даже не могла знать, когда ты появишься! Полная неизвестность! Поэтому я ушла. Стала писать книги. Целая библиотека! А он, этот… он мой … у него своё издательство.
–Тебя полюбило издательство… а я повстречался с предательством… — прошептал Бамбук, от шока переходя на стихи.
—Не говори так! – закричала Сыроежка. – Зачем ты упал? Вставай же! Вставай! Ну, пожалуйста, встань, мой любимый Бамбук! Встань! – плакала Сыроежка, отталкивая от себя Мухомора, не замечая, что розовая шляпка поломалась и большая её часть упала в траву.
—Я рисовал твои портреты. – тихо засмеялся Бамбук. – Ты на них такая красивая… Весь лес тебя помнит. А я научился наклоняться, ждал, когда ты придёшь. Теперь всё просто. Наклоняюсь, когда захочу.
—О, нет! —рыдала Сыроежка. – Я не могла! Не могла прийти и не могла тебя расстраивать! Потому и передавала с Ветром те слова! Я не обманывала! Я любила! Бамбук! Бамбук!
Но Бамбук закрыл глаза и не слушал. Ему стало всё безразлично, как будто у него вырезали сердце. Внезапно он почувствовал, что кто-то тянет его подняться. Зачем? Кто? Ветер?!
—Ты забыл на берегу свою палитру. — взволнованно гудел старый товарищ, - я вернулся, чтобы отдать её тебе, а ты лежишь, подкошенный. Так не годится. Держись, мой друг, я помогу тебе.
Страшно крикнув: «Эге-е-е-ей!», силой выдоха пригнув траву и кусты к самой земле, он поднял Бамбука в воздух и понёс его через весь Город на речной берег, подальше от парка.
—Прости меня, любимый! Прости! — кричала Сыроежка, топча розовую шляпку и чёрные очки. Бамбук не услышал её, уж слишком торопился Ветер. Через несколько минут он стоял на прежнем своём месте, поддерживаемый со всех сторон черёмухой и цаплями.
—Так и будем стоять, пока твои корни не окрепнут. – сказали они, а тополь показал галерею.
—Смотри, —прошелестел он, — всё в сохранности. От посетителей отбоя нет.
Бамбук поглядел на свои картины, показавшиеся ему крикливыми разноцветными пятнами на фоне зелёной листвы, и грустно сказал:
–Любовь сделала из меня художника, а боль — поэта.
Художник исчез. Но замёрзшее сердце согрето…
Вашей любовью ко мне… спасибо.
Он заплакал, не стесняясь своих чувств и не скрывая их перед друзьями. Его слёзы сушил Ветер, который решил с этих пор не верить сыроежкам, особенно тем из них, которые просят передать слова любви, а сами жмутся к мухоморам.
9 ноября 2013 года.
