Маленькая тёмная фея жадно пила холодную воду из капли утренней росы. Ещё совсем немного – и солнце покажет свой яркий огонь над линией горизонта – а это значит, что фее нужно спешить – свет солнечных лучей убьёт её. Сделав последний глоток, она подняла голову, расправила серые с голубым отливом крылышки, и... замерла.
На неё смотрела Пустота. Огромная, бесстрастная, тёплая и манящая Пустота – затаившаяся в глазах ребёнка – мальчика-подростка , что специально поднялся затемно, чтобы увидеть своими глазами тёмных садовых фей. Ночная малютка мигом забыла о солнце и возможности смерти – Пустота завладела всем её существом. Она звенела и манила какой-то неземной нежностью – фея протянула крохотный пальчик и тихо спросила на языке ночных созданий: «Кто ты?» Восставшее солнце торжественно разлило кровь рассвета – и малютка, спасаясь от нестерпимого жара, бросилась вперёд – в ласковые объятия обещающей вечное небытие Пустоты...

...Хрупкая девушка с остриженными по плечи тёмными волосами куталась в тёплую шаль и растерянно улыбалась холодному осеннему морю. Я стоял рядом, сам не зная, что могу сказать своей младшей сестре, всего день назад потерявшей в глубинах этого моря своего мужа. Щёки её были красными и воспалёнными – весь вчерашний день она прорыдала на веранде.
- Я была слишком счастлива, - сказала она мне перед тем, как отправиться на морской берег. «Слишком счастлива»... вот так. Словно извинялась – передо мной или кем-то ещё.
- Я не хочу того, о чём ты думаешь, - сказала она сейчас.
Она всегда угадывала мои мысли – даже в детстве, и я уже привык к этому странному чувству – не убежать, не спрятаться – ни от неё, ни от себя. Чувство огромной сопричастности и холодной бесстрастной отчуждённости – будто ты и твоя сестра – части одного существа, и в то же время – огромные, далёкие друг от друга вселенные.
- Не хочешь, чтобы я вернул его?
- Нет, - она закуталась в шаль по самый подбородок, ветер трепал длинные юбки её лёгкого – слишком лёгкого для поздней осени – серо-голубого платья – так похожего по цвету на крылышки маленьких ночных фей... – Ты же знаешь, это будет неправильно. Вдруг там, куда он попал, у времени совсем иные законы – и он уже кем-то любим? Забрать его оттуда будет жестоко. Правда? Я уже была счастлива, а они – там – ещё не успели... не успели взлететь, понимаешь?..
Я смотрел в её бесконечное отчаяние и думал о том, что всё равно – они все так считают – не понимаю. Люди говорили, что у меня – дар. Дар, за который я отдал возможность любить... нет, быть слепцом – и не видеть людей такими, какие они есть. Мой рассудок безжалостно срывал с них все маски – и я видел их сущности – понимая, что мог бы полюбить каждого из них – но не хочу. Люди вокруг воевали друг с другом – но никто из них не смел взглянуть на самого главного врага – самого себя, и победить его, ведь все остальные победы тогда обрели бы совсем иной смысл...
Моя маленькая сестрёнка на берегу холодного моря была олицетворением меня самого – того, что ещё не потерял надежды – а, значит, остановившегося, переставшего бежать... Я заставлял себя любить её – иначе уже давно перестал бы существовать. Вообще-то, это было довольно просто.

... Вернувшись домой, она легла спать. Надеясь, быть может, проснуться в реальном мире – без времени – и увидеть своего мужа вновь. Так, будто они только вчера познакомились. Но, увы, время – слишком сильная искусственная магия, созданная людьми, и они слишком сильно к нему привязаны, заставляя себя жить по его законам. Конечно – а иначе они бы перестали существовать.
Однажды в детстве я принял одну вещь... В ту самую ночь, когда выбрался из окна и пробрался в сад, чтобы увидеть своими глазами маленьких ночных фей... (Меня предупреждали, что смотреть им в глаза нельзя – феи – создания иного, тёмного мира, и если посмотреть им в глаза – можно сойти с ума). Тогда, перед самым рассветом, я нашёл одну из них. Она была сказочно красива, особенно её черные бездонные глаза, от взгляда которых я так и не смог оторваться. На меня смотрела фея, а в меня – сама Пустота, я смог только спросить тогда: «Кто ты?» - и с первыми рассветными лучами пустота мягко влилась в мою душу. Что стало с феей? – спросите вы, но я не знаю ответа на этот вопрос.
Высоко в небе сияла яркая утренняя звезда...

... Подойдя к зеркалу, я в первый раз с того самого утра, когда увидел тёмную фею, взглянул на себя. Пустота отразилась в пустоте. Невозможность – в невозможности. Я вздохнул, надел тёмные очки и шагнул в мягкое холодное зазеркалье. Крохотная фея расправила серо-голубые крылышки и метнулась от жгучих лучей рассвета в спасительный полумрак чьих-то бесстрастных глаз.

Элисс проснулась ближе к вечеру, удивившись, что плакала во сне. Большой белый бант упал с тёмных, остриженных по плечи волос. Ей приснился странный сон – будто ей не десять лет, а все двадцать, и всего день назад её муж утонул в море. А ещё ей снился старший брат... Он предложил ей вернуть мужа – и Элисс согласилась.
Спрыгнув с высокой лавки на веранде, где она ухитрилась заснуть, девочка побежала к большому тёмному зеркалу, что стояло в гостиной. Зеркало отразило её – некрасивую хрупкую девочку с острым носиком и огромными, невероятными по своей притягательности чёрными глазами... Рядом с зеркалом – фото старшего брата. Он умер пару лет назад. Что именно случилось – никто не знал. Кажется, он спустился из своей комнаты в сад ночью – а утром его нашли мёртвым у куста боярышника.
Пробежав кончиками пальцев по знакомым чертам, Элисс задумчиво смотрела в зеркало. Пустота в её глазах бесстрастно плакала о чём-то своём. «Я больше не хочу никого терять. Я выйду замуж – и мой муж никогда не утонет в море. Он всегда будет рядом».
Так оно и случилось...