– А что у вас рассказывают про духов холодных рек?
Староста местного посёлка – симпатичный мужчина средних лет (язык не поворачивается сказать про него «старик») – грустно улыбается, потом хитро мне подмигивает:
– А Вы, девушка, случаем, не журналист? Всё-то выпытываете, всё спрашиваете... Кто Вам про духов холодных рек рассказал?
– Нееее, я не журналист, - честно вру я, - Я – писатель. Собираю материал для сказок.
– Для ска-а-азок? – искренне удивляется он.
– Ну, да. В другом мире это читают, как сказки.
– А здесь?
– А здесь за это платят деньги! – честно сознаюсь я. – Ну, в конце концов, должны же и творческие люди на что-то жить!
– Так то люди... – хитро улыбается он, а я краснею до корней волос. 
Про духов холодных рек, статью о которых мне заказала местная газета (а заодно я решила порадовать и вас, дорогие читатели, новой сказкой) рассказывать не любят. Вообще, холодные реки – явление более чем странное. Смотришь, с виду – река, как река. Только вода в ней чистейшая, очень глубокая и холодная, как лёд, даже в самые жаркие дни. Ни рыбы, ни лягушек, ни стрекоз по берегам – мертво всё вокруг, ничего в ней не водится. Только духи леса собираются ночью. Да русалки, да души неуспокоенных, да всякая нечисть. Кто из смертных на этот праздник набредёт – считай, пропал. Мёртвым его потом найдут у холодной воды...
– Вашек наш... – грустно продолжил староста, закуривая трубку и глядя куда-то мимо меня. – Был у этой реки. Здесь у нас она Чёрной речкой зовётся. Люди не очень-то умеют придумывать имена для таких мест... Всё – проклятое... либо чёрное...
***
 - А правда ли, что в Чёрной речке вода чёрная?
– Не задавай глупых вопросов, Вашек. Сказано – чёрная, значит, люди знают – чёрная, - мать вытерла пот со лба и поставила на стол только что испечённый пирог с яблоками. Десятилетний Вашек не удержался – потянулся к золотистой корочке, за что немедля получил по руке.
– Поешь сначала похлёбки!
Вашек не обиделся. Только подулся для вида, затем спрыгнул со скамьи и помчал во двор – к ребятам. Вослед долетел голос матери:
– Поел бы сначала, пострел!.. Ох, наказание!
... Шли годы, Вашек рос. Был он сильным, добрым, и собой хорош – девушки посёлка застенчиво краснели, завидя его. Но только пока ни одна ещё не пришлась ему по сердцу. О ком мечтал он – не говорил.
***
– Всё в нём было ладно, - вздыхал староста, - Одна только беда – книг много читал, да газет ваших...
Я густо покраснела.
– Знаем ведь – такие вещи до добра не доводят.
– Да ладно Вам, - робко пожалась я. – Сколько людей читает, и ничего! Бывает – магами становятся.
– Вот я и говорю – до добра не доводят! – твёрдо отрезал староста. – На нашего колдуна посмотрите – совсем из ума человек выжил. А всё потому, что читал много. В общем, Вашек... ушёл как-то. Не было его дня три. А потом вернулся и девушку привёл... не знаем, откуда, а он сказал – от Чёрной речки. Невеста, говорит, моя.
***
Вашеку было всего семнадцать, и слова насчёт свадьбы старались не принимать всерьёз. Девушка, которую он привёл с собой, была просто неземной красоты. Белокожая, тонкая, как ивушка, чёрные волосы ниже пояса, глаза, как ночное небо, и сияют алмазами. Черты лица такие тонкие, руки, манеры такие благородные, одно слово – принцесса. И одета в белое платье, с настоящим жемчужным поясом. В волосах – белые лилии, такие только у Чёрной речки растут... Пряталась она за Вашека, старалась улыбаться новым знакомым, а те только молча на неё смотрели.
***
– Ей на вид лет шестнадцать было. Девочка... Только глаза – глянешь в них, и словно в глубокий омут с головой падаешь. Она босая была, и следов за нею не было. Все сразу поняли...
– Что она или привидение, или демон? – усмехнулась я.
– Дух, - бросил староста, выпуская в небо колечко сизого дыма. – Дух этой проклятой реки. Вашек упёрся – невеста моя, без неё жить не буду... Колдун наш даже посмотреть на неё не мог – отвернулся и ушёл. Остаться ей или нет – должен был решить староста.
– Вы её прогнали?..
– Нет... Прогнать бы тогда, но... понимаете, у меня дочь тогда умерла – немного её старше. Никого у меня не осталось, а у моей Аурэлии... такой же взгляд был... Понимаете?..
***
– Пойдём, дочка, - староста протянул руку, и девушка робко взяла её. Староста едва сдержался, чтобы не вскрикнуть – рука у девушки была холодна, как будто он ледышку взял.
– Стало быть... могу тебя отцом называть? – спросила девушка, и голос у неё был нежный, звенящий, как шум лесного ручья. От этих слов сердце старосты совсем растаяло, на глаза слёзы навернулись. Как он мог ей отказать в этом?..
***
– Дурак я, конечно, был, - староста невесело рассмеялся. – Она мне и зла не хотела, но... не человек ведь, знаете же! Встаю утром – а в доме вода холодная на полу – по щиколотку. Это, говорит, я убиралась, отец. Или вот, однажды, печь открыл – чуть не умер со страху – на противне змеи водяные шипят, едва закрыть успел. Это я, говорит, пироги пекла. В обуви – вода болотная и пиявки. Я её прошу – не надо, дочка, я сам всё сделаю. А она расстраивается... И пела так чудно! Я её об имени спрашивал... а она – нет, отец, только любимый моё имя узнает. А как назовёт меня – так мы вместе навсегда будем. Вы не подумайте, она старалась! Люди её сторонились, взгляды злые бросали, шептались, за спиной колдуньей звали и по-всякому, обидно... А потом болели. Она и сама не хотела, просто... получалось у неё так. Но потом всё-таки не выдержала. Люди всё амулетами завесили, ей от этого тяжело было – я видел. И вот, во второе полнолуние – ночь тогда чудная была – вышла она в своём белом платье, на голове – моей жены, царство ей небесное, фата венчальная, идёт и зовёт нежно так: Вашек, Вашек... Он, дурак, за ней вышел. Я ему говорил – не ходи, пропадёшь, а он – нет, до гроба любить буду! – так и ушёл за ней...
***
... Из леса доносились звуки свирели и звон колокольчиков. Вашек шёл за своей невестой, но чем дальше он уходил в лес, тем труднее ему становилось идти. Он слышал музыку, чей-то тихий смех, плач... он слышал её голос:
– Как назовёшь меня, Вашек?..
Ему вспомнились друзья, мать, отец... весёлые деревенские праздники, где все были как родные. Здесь ему было страшно. Навеки... вместе? Здесь, среди ночного леса, среди проклятых и зверей?..
– Я бы назвал тебя женою... если бы ты была со мной. И шёл бы за тобой всю жизнь, но не к реке, не этой тропой, не во тьму. Вернись – будешь мне женой.
Она покачала головой – нет. И снова пошла вперёд. Впереди зашумела река, чьи-то тени замелькали среди деревьев. Вашеку стало страшно.
– Я бы назвал тебя любимой... Но не могу любить реку. Не мёртвых я искал, не холодные камни, а твоё сердце. Не могу я жить среди эльфов и проклятых!
У реки замелькали серебристые платья русалок. Заплакали на деревьях навки – сердце Вашека тоскливо сжалось. Завыли проклятые волки. Медведь в золотой короне, украшенной ветвями ивы, поднял на Вашека серебристые глаза, полные тоски и злобы. Его невеста остановилась у самого берега реки и обернулась:
– Как назовёшь меня, любимый?..
Стало холодно – будто внезапно на смену лету пришла зима. Смолкли звуки прекрасной музыки. Дриады подошли совсем близко, и от их нежных тел пахло лесом... Стайка каких-то странных существ со светящимися крылышками пролетела над самой водой. Вашеку стало совсем уж страшно – он понял, что пропал, но лучше пусть они убьют его, чем заберут его душу, и он каждую ночь будет на этом жутком празднике, где пьют кровь вместо вина, и приносят в жертву духам леса младенца вместо ягнёнка...
– Назвал бы чужою, - дрожащим голосом выговорил он. – Да не могу. Полюбил я тебя, но и с тобой остаться тоже не могу. Не жизнь это для меня, я слишком человек для всего твоего королевства. Нет мне здесь счастья. Прости...
Она долго смотрела на него – не жена, не любимая, не чужая... Прекрасная, как эта ночь, холодная, как воды проклятой реки... В глазах отражалась только тоска – такая огромная, что Вашеку хотелось броситься и обнять её, но... он не мог – он просто стоял и ждал смерти. Наконец, она сняла фату, бросила её в реку и тяжело выдохнула:
– Прощаю... И ты – прости.
Вашек закрыл глаза, готовясь к тому, что чьи-нибудь острые зубы вонзятся ему в глотку, но... ничего не произошло. Когда он открыл глаза, на берегу стояла только она.
– Почему? – спросил он.
– Твой народ не принял меня. Так почему мой должен принять тебя? – она зло усмехнулась. – Уходи. И больше не приходи сюда. Никогда. Ты здесь чужой. Я простила тебя.
После этого Вашек бросился бежать, не помня себя от страха, а она... упав у самой реки на колени, расплакалась... Слёзы её падали в воду и становились жемчужинами.
***
– С тех пор Вашек сам не свой. Стал учеником колдуна. Ни с кем не говорит. Ходит, как в воду опущенный, глаз не поднимает... Говорят, она не душу его и не жизнь – сердце забрала. Может быть... Но и он... и он её сердце забрал.
– А Вы откуда знаете?
Староста посмотрел на огненную линию заката на горизонте, вздохнул:
– Ходил я к ней. Сил не было смотреть, как Вашек мается. Боялся – не то слово! Но меня не тронули, помнила она, видно, что я привязался к ней душой... Дочка, говорю, что же ты делаешь? А она – нет у тебя дочки. Умерла она. Забыл разве? И глаза – злые-злые, словно волчьи... Но я разве грусти её не видел? Дочка она мне, что бы ни говорила. Полюбил я её, пусть и страху натерпелся. Знаешь, что она сделала? – дальше он подвинулся ближе ко мне и заговорил шёпотом. – Вода в реке больше не проклята. Она тёплая, хоть купайся, и рыба там плещется – своими глазами видел! А вы всё - демон, колдунья, зло... Сердце у неё теперь человеческое. А у Вашека – их, лесное. Любят они друг друга, но и вместе быть не могут. Так и маются между двух миров... Такая вот история.
Солнце совсем утонуло за линией горизонта, только огненная линия ещё разделяла два мира – неба и земли. Я закрыла блокнот. Газета обойдётся на этот раз без моей статьи. Не такие мы, журналисты, сволочи, чтобы на чужом горе зарабатывать.