Николай не мог избавиться от странного чувства вины. Нет, он ничего плохого не сделал. Но всё нутро его горевало.
Таврия летела жарким жуком по мягкому асфальту, стуча на выбоинах. Николай возвращался, купив пива и вина.
Отдыхали на Чёрном. Просто у степного берега. Туда вела слабонаезженная дорога, обрываясь у самого моря.
–Эх, не амфибия,–сказала жена в первый день,–так бы и поплыли. Хоть в Турцию. Прочь. Свiт за очi.

Но, обустроившись в двух палатках, она уже болтала с подругой. И ни о каких турциях не печалилась. Погода стояла весёлая. Муж у подруги тоже - парень с юмором. Вот, только, слепой. В олимпийский год он, студент политеха, собирал цветомузыку. Она взорвалась. Стёклами выбило глаза. Неделей раньше он женился и жена его не оставила... " Да,–думал всё Николай,–вот тебе и медовый месяц... Да, что он в мозгах засел... Мне то что... – Он переключил скорость. Резко сбавляя ход переехал рувчак, отделивший степь от асфальта. Закурила в зеркалах пыль –Теперь к морю. И в море. Жара."

--Тебя только за смертью посылать.–бранила его, уперев руки в бока, жена. Ветер трепал её рыжие волосы. Словно языки костра.
–Не ропщи Людок, зато всё привёз. И даже второй якорь. – Он потянулся, задрав крепкие руки,– Нырну, и на лов отходим.
Толстые чайки покачивались на волнах. Ещё неполдневное солнце забавлялось. Сверкало далёкой гладью, будто миллионами кусочков битого стекла.

– Ну, как наш гусь?– причёсывая мокрые волосы назад, спросил он подругу жены, Ирину.
–Плавает. И не подозревает о своей участи, – она сняла очки, – неужели мы его зарежем? Как жалко.
Иринино лицо "американгёл" опечалилось. Но порыв ветра разметал и её волосы, длинные и белые... И развеял её мысли.
"Такая красивая, – в который раз подумал Николай,– и не изменяет слепому? Ведь уже столько лет вместе..."
Ирина управлялась с причёской. Её сильные руки, поднятые к затылку, ещё значительнее выразили её груди. И вся высокая её фигура сделалась ещё выше.
" Нет, пора уходить. В море! От греха подальше",– решил Николай.
Третий день он с Юрием выходил на бычков. Резиновая лодка была впору им двоим. В километре от берега бросали якорь. И когда вся тридцатиметровая верёвка уходила вглубь, забрасывали лёску. Сперва Николай насаживал на крючок кусочек хлеба. Первую пойманную рыбёшку кромсал ножом. На эту наживку и ловились бычки. Добрячие, лоснящиеся.
Но вчера пошла волна. На одном якоре лодка не стояла. Ловля пошла насмарку.
– Ну, что? Берём второй якорь?– спросил Николай.
– А ты глянь на море,– ответил слепой,– ветер, вроде бы, стих. Будет только под ногами мешаться. В другой раз.
Юрий накачивал лодку, сгибаясь и выпрямляясь, словно и он был резиновым.
– Час назад местные ушли на плоскодонке,– добавил он, не отрываясь от работы,– и тоже, с одним якорем. Я спрашивал. А они-то уж толк знают.
Разогретая августом волна наползала на песок. Медленно отходила, делая его тёмным.
–Ни плавника вам, ни хвостика,– махали девчонки руками,– без рыбы не возвращайтесь!

Море дышало легко. По берегу лениво ходили толстые бакланы. У палатки, привязанный за лапу гусь, чистил клювом свои крылья.
Ветер вовсе спал. И солнце припекало гребущего Николая в самый лоб. Вёсла, короткие, поддавались легко, словно игрушечные. Вдалеке качались лодки местных рыбаков.
Длиннопузые бычки брали живо. В полчаса ими был полон садок. И теперь Юрий бросал их прямо под ноги. Николай сперва помогал ему, забирал пойманных рыб, с протянутой к нему руки.
"О чём он думает?– размышлял Николай,– вот глаза мимо меня, а рыбёшку кладёт прямо в руку... Я бы сошел с ума... Не видеть такую жену... Хотя он её знает всю... На ощупь... И вкус".
Подул береговой ветерок. И пригнал два облачка. Пошла волна. Стала посвистывать лёска.
– Что там, Коля? – повернул лицо к ветру Юрий.
– Облака находят. Может будем сматываться?
– А ты глянь, что делают местные.
– Одни стоят, другие уходят в море.
– Ну, тогда и мы постоим,– подытожил слепой.–Ты к ним присматривайся.
"Слепой, слепой, а соображает,– рассудил Николай,– вот ведь, компенсируется отсутствие одного свойства другим".
Мысли его прервал налетевший вдруг шквал. Ветер взревел. Хлестнул тысячами брызг. Качнул лодку так, что она хватанула через борт. Рухнул дождь.
– Шторм!– ухватился Николай за якорную верёвку,– уходим!
Он грёб со страшной силой. К берегу. Оглядывался, следя за его приближением. Но лодка не подвигалась.
Холодное лицо Юрия белело сжатыми желваками...
–Ты берег видишь?– спросил он.
– Вижу,– соврал Николай.
Ни берега, ничего вообще кроме волн и черноты неба он не видел.
–Что там на берегу?
– Наши девчонки нам машут,– продолжал лгать Николай. Силы его шли на убыль.
Ветер крепчал. Сделалось холодно. Хлестал дождь.
Юрий дрожал. Николай грёб и грёб. Отчаянно. Берег не показывался.
– Ничего, – успокаивал он слепого, – девчонки сбегают к спасателям. Пара километров... Не расстояние. Ничего!

...Ирина вбежала в будку береговой охраны. Ноги гудели.
–Ну что там ещё? – заучено улыбнулся рыжий спасатель, оценивая её фигуру под мокрым платьем.
– Наших ребят уносит,– голос её сорвался,– они на лодке ушли. Два часа назад. Бычков ловить. На резиновой. Вдвоём.
– От, сволочи! – ударил себя по крепкому колену рыжий,– запрещено ведь на резинках ходить.
–Найдём,– вмешался второй, глядящий в бинокль на море,– оштрафуем подлецов, а лодку порежем... Не вижу...
– Ребята, их надо спасать! – уже плакала Ирина,– один слепой там.
– Как слепой?
– Совсем слепой. Мой муж.
–От сволочи,– сказал ещё раз рыжий, и уже не обращая внимания на красоты Ирины, выругался матерно.
–У нас, понимаешь,– заговорил тот, глядящий в бинокль,– тут проблема...
– Что же делать? – схватила руку рыжего Ирина,– я вас умоляю. Что хотите, только спасите их!
– Блядские времена! И придурковатые люди.– угрожающе надвинулся рыжий

Шторм набирал силу. Волны кидали лодку. Смыло всех выловленных бычков. Унесло лёски. Остался только якорь и тридцать метров его верёвки.
"Это конец. Несёт в море. Надо спасаться вплавь. – Николай чувствовал, что берег ещё не так далёк, что до него можно ещё доплыть...– Но Юрий... Не ориентируется слепой. Ему плыть на смерть".
Николай закрыл глаза. Слышался только вой и плеск. И холод. Страшный холод.
– Послушай,– он перестал грести,– Юра, я возьму якорь,– он помедлил, и поплыву с ним.
–Зачем? Куда?
–К берегу. Должен же он быть рядом.
–Как? Ты что его не видишь?
– Вижу, Юра, вижу.– Николай взялся за верёвку.
– Не бросай меня,– тихо сказал Юрий.
– Да ты что! Держи верёвку. Я проплыву немного. Будет отмель. Я его брошу. А ты подтягивай лодку. В такой волне вёсла не помогают. Ну, я пошёл.
–Скажи Ирине, что я её любил.
– Придурок.

В воде стало тепло. И даже надёжнее.
Николай проплыл на всю длину верёвки. Попытался коснуться ногами дна. Его не было. Он проплыл ещё в сторону. Дна не было.

–Ну что?– выпытывала Ирину Людмила,–что, что они сказали?
Ирина молчала. И, дрожа всем телом, упала на раскладушку.
– Ну же, говори!
– Нет у них бензина. Нет у них. Нет у них ничего. Ни бензина, ни совести, – Ирина стихла. Поднялась. Растёрла слёзы по лицу,– идём! Может они рядом. Может берега не видят. Будем кричать. Звать. Надо же что-то делать.

– Ну что? – Юрий стучал зубами.
–Глубоко, – задыхаясь, Николай перевалился в лодку. – Нас сносит. Я бросил якорь. Но он не держит... Эх, взяли бы второй.
–А куда несёт? – Юрий дрожал так, словно его трясли за плечи.
–На Бирючий. Наверно. Разве тут разберёшь... Я буду ещё грести.
И он грёб уже без цели. Он просто согревался. Глаза болели. Руки вращали вёсла словно ватные: без боли, без всякого ощущения. "Почему не взял второй якорь? Почему я слушаю других? Всегда. Почему не делаю так, как хочу сам?" – он глядел на слепого, тупо, уже почти его не видя,– вот мой второй якорь. Слепой. Бросил бы я лодку и доплыл бы уже давно. Ещё сразу... А теперь, куда с ним. Он меня держит. И он меня утянет... Может потихоньку свалиться за борт..."
Николай ударил себя в лоб. Ладонью. Со всей силы.
–Ты что?– спросил Юрий.
– Взбодрился. Я гребу, гребу. Не робей Юра! Не робей. Мы же славяне. Нас бей, не убьёшь, нас топи, не утопишь.

В сумерках лодка уткнулась в косу.
Ноги Николая сводили судороги. Он передвигал их ходулями. Юрий поддерживал его.
– Куда пойдём?
–Туда.– махнул Николай рукой.
–Я же слепой,– улыбнулся Юрий,– веди Коля, веди. Стой! Слушай! Слышишь?
– Нет.
–Туда,– он ткнул рукой в сторону утихающего моря,– Коля, туда. Это Ирка.
–Понял!–ответил Николай. "Сума сошёл, в море тычет"– подумал он, и в его глазах заходили синие круги.
Юрий держал его за руку, другой рукой тащил лодку за верёвку, на которой не было якоря. А высоко в небе уже скользили падающие в море звёзды. "Жаль, что он их не видит"– подумал Николай.