Ганноверская новая либеральная община праздновала свое открытие.
«Пойдемте, я познакомлю вас с Финкельштайном»,- сказала мне Катарина Зайдлер, крупная рыжеволосая дама, адвокат и председатель вновь образованной общины по совместительству.
«Финкельштайн?!»,- пронеслось у меня в голове. Она подвела меня к маленькому, лет семидесяти человечку с живыми черными глазами и явно крашеными волосами. После первых фраз знакомства я сказала: «Фамилия моего деда была Финкельштайн.» Человечек шутливо выставил вперед ладони, как бы защищаясь, и сказал: «Опять родственники!»
Я обиженно отошла в сторону.

Мы не первые. Лучшие пали в боях.
Знаем боль мы, изведали горечь и страх,

Заискрила осень
Жёлтою листвою.
Астры многоцветьем
Вспыхнули зарёю...

Наконец–то пришёл долгожданный кураж!
Всё сложилось. И в прикупе выпал марьяж.
Но противник, известный в народе, как рок,
Не пасует. На то он и сильный игрок.

Вечереет...И рваные клочья тумана
Опускаются с неба на улиц тоннели.
Сквозь него, просочившись открытою раной,
Выступает луна из другой параллели..

Лишь в те мгновенья осознаёшь,
Что лето зноем давно не пышет,
Когда с рассветом тоскливый дождь
Стучит по крыше, стучит по крыше…

Короче становятся светлые дни,
Всё позже рассветы.
Ночные туманы осенним сродни –
Кончается лето.

Стучат копыта по асфальту,
и лошадь рыскает слегка, 
но двадцать евро мне не жалко,
чтоб с бормотанием старика

...
Как мне хорошо спалось. Открываю глаза. Все тут незнакомо! Где я? Постель очень мягкая, белье белоснежное. Солнце смотрит из окна и греет меня своими лучами. Как хорошо! Но где я? И вот еще что – я забыла свое имя. Кто я? Может быть, меня зовут Светлана. Да, красивое имя. Я – Светлана!...

Самое неизлечимое горе — горе воображаемое.
(Мария фон Эбнер-Эшенбах)

Как в реки талая вода,
Уходят в прошлое года.
Несут мгновенья. И всегда
В небытие и в никуда.

Что прячешь за своей спиной,
моя изменчивая муза?
Лишь утром ранним ты со мной, -
а ночью бродишь по Союзу.

 

Когда земля не казалась круглой,
А небосвод был ещё хрустальный,
И ты была молодою дурой,
Такой красивою и печальной,