И не разъясняется возможный объем!!!!
Даю отзывы и фрагменты
В. Колотенко «Дайте мне имя»
Аннотация
Роман "Дайте мне имя" посвящен важнейшей для современной эпохи проблеме — проблеме нравственного выбора.
Совершенно оригинальная фабула романа, когда наш современник ощущает себя и величайшим из мессий мира и простым человеком со всеми его слабостями и страстями, позволяет переносить события из времен формирования принципов христианской морали в наше время, позволяет герою романа воспринимать и оценивать различные жизненные ситуации и с позиций Христа и с позиций современника.
Герой страдает, мучается от непонимания современниками его жизненных позиций и в то же время пытается сам понять и простить их.
Роман написан от первого лица в виде определенного потока сознания. Это требует от читателя необходимой подготовки и концентрации внимания, но в этом и прелесть романа. Это не дешевое чтиво, рассчитанное только на примитивные чувства, нет, оно затрагивает самые глубины нашего сознания, нашего внутреннего Я.
Роман заставляет думать и задумываться, сравнивать свои мысли и поступки с высокой меркой христианской морали.
Роман безусловно найдет своего читателя, и я уверен, что им будет и молодой, ищущий своего кумира и свой "модус вивенди" человек, и убеленный сединами старец, оценивающий свой жизненный путь и страдающий от того, что уже ничего не может изменить.
Нет сомнений, что роман будет популярен и ему суждена долгая и счастливая жизнь, так как он нужен всем, он современен и его современность не ограничена рамками нашего времени.
Предисловие
Иисус — Бог!..
Мы ничего не выиграем, если станем противоречить этому утверждению. Всякая попытка дополнить или объяснить его, обвинить или найти ему оправдание, обречена на провал.
Мир сотворен совершенным и совершенство это восхитительно.
В мусоре повседневности человечество отыскало бесконечное множество средств и способов убивать время, не давая себе труда заниматься вечностью. Гении, открывающие нам глаза на мир чрезвычайно редки. Они стоят в стороне от пыльных дорог и стоят высоко. Тянуться к ним — неземное блаженство. А живая влага человеческого любопытства никогда не утолит жажды познания Бога.
Муки мира начались с тех пор, когда кусок яблока застрял в горле Адама. Грех, как джин вырвался на волю и пошло-поехало... Приходило много мудрецов и умников, чтобы вновь вернуть миру рай. Ничего не вышло.
И пришел Иисус...
Он пришел и сказал, что среди всех наших врагов, самыми лютыми для нас являемся мы сами. Он пришел, чтобы открыть нам истину, познакомить каждого из нас с лучшей частью нас самих, прочитать себя в себе и дать нравственное и благородное направление нашим страстям. Он пленил каждого, кто сумел распознать в Нем мученика за наши грехи и Спасителя. Вот и я — стал пленником Его мук.
Задача этой книги состоит не только в том, чтобы еще раз прикоснуться к одеждам Иисуса, припасть к Его пыльным сандалиям и прижаться к Его плечу в поисках утешения, но и в том, чтобы увидеть живого Иисуса, послушать Его велеречивую речь, пережить с Ним радость любви, муки измен и распятия.
Человечество, вырвавшееся из узды нравственности, сорвало мир с петель и стремительно несет его в бездну ада. Глубокий страх перед будущим растрогал наши чувства, и именно сегодня мы, как дети, восприимчивы к тем немеркнущим ценностям, которые подарил нам Иисус. Именно сегодня мы острее всего ощущаем себя грешниками, распявшими на кресте свое настоящее и убивающими будущее. Пар наших страстей, кипящих в котле жизни, вращает турбину повседневной борьбы между духом и плотью, не выявляя ни на йоту времени победителя в слабых душах, и только сильные и осененные Его Духом способны совершить восхождение на труднодоступную вершину, имя которой Совершенство.
Эта книга — еще одна попытка понять Бога и Его промысел. Ради этого Бог и стал человеком: чтобы мы научились Его понимать. Каждый может написать свою книгу, и она тоже будет нужна миру, как опыт, как еще одно откровение, еще один вклад в копилку Совершенства.
Нельзя рассчитывать на случайность в поисках путей совершенства, здесь нужны воля и труд, пот и слезы. Требуются Иисусовы муки...
Я, по истине, уверен, что мне так и не удалось высветить весь груз тревог и страданий Иисуса, но ведь это никому не по силам. Уж слишком тускло наше воображение, чтобы пытаться даже представить себе Его Божественный Гений. Но если каждый из нас даст себе труд возвести взгляд из пекла бытия к Небу, гиря горя на весах жизни станет полегче, а счастья — прибавится.
Не из любви к славе и не из тщеславия быть награжденным вниманием читателей, я соглашаюсь с теми, кто признает эту книгу прекрасной, и с абсолютным беспристрастием и чистосердечием предлагаю ее как дар трансцендентной тревоги своей души, эзотерики каждой клеточки моей плоти.
Я надеюсь быть прощенным за те недостатки и недоработки, а, может быть, и угрюмые пятна невежества, которые обязательно обнаружатся в этой книге, и в оправдание этого факта призову известную истину: в суете сует нет места совершенству.
Я отдаю себе отчет в том, что моя попытка проникнуть в психологию поступков и мыслей Иисуса, конечно же, тщедушна и жалка, но это мой Иисус и с Ним я хочу познакомить читателя.
Я не надеюсь на громкое эхо восторгов и оваций, громкие рукоплескания вряд ли расслышат и персонажи моей книги, но пока живет во мне страсть к совершенству, пока ради этой страсти я могу укрощать свою плоть и жертвовать собственными страстями, я буду нести свой дар людям. Я ведь теперь не гость на этой земле, а хозяин, и в равной мере сочувствую как своему соседу по дому, так и античному рабу, прикованному к веслу галеры, я теперь брат всего живого и соплеменник каждого, кто обитает на этой Земле.
Те тайные побуждения, которым я обязан написанием этой книги, видимо из благоразумной осторожности, не стать мишенью для горластых критиков, еще не высказаны до конца, еще гложут мою душу и совесть, и готовы выплеснуться в очередной том темы, которая не имеет границ.
Ничто не может лишить меня того неизъяснимо-нежного восторга и благоговейного счастья, которыми я был награжден в течение всего времени написания этой книги. И чистосердечный отзыв читателей будет служить для меня елеем признания и утешением в бурных буднях сегодняшних дней, и сделает много чести моему сердцу.
Порадуйся за меня, мой Читатель: теперь я тоже распят. На кресте нашей жизни. Приглашаю и Тебя — поднимайся! Это приглашение на казнь, но и путь к Совершенству. Эта книга — это мой путь, это мой Иисус и я сам в Иисусе. Как Флобер — это мадам Бовари, так и я — Иисус! Я не Христос, но Иисус. Роден, создавая шедевры, брал кусок камня и отбрасывал лишнее, я же, стремясь к совершенству, недостающее беру у Христа.
Вот уже более двух тысяч раз Колесо Жизни обернулось вокруг Солнца, и каждый день мы слышим восторженный возглас Иисуса: "Совершилось!"
Совершенство свершилось!
Надеюсь, и мне удалось к нему прикоснуться.
Благословение
Слава Иисусу Христу!
Уважаемый, господин Владимир!!!
Прочитал Ваше произведение и прошу принять мое скромное слово о нем.
Роман "Дайте мне имя" — портрет души, которая ищет Бога.
Величайшей загадкой человеческой психики является механизм поиска истины. Сложность познания возникновения человека в этом мире, бытие человека в нем, стремление к Творцу, который все премудро создал, а мы только пользуемся всем нам приготовленным. Осмыслить это чрезвычайно трудно и в то же время, с помощью веры, очень легко, однако прийти к ней нужно тернистым путем.
Автор на своем примере показывает нам этот тернистый путь, который проходит каждый современный человек, которому не дает покоя сознание бытия в этом Винограднике.
В рассказе на страницах книги читатель вместе с автором (так как речь идет от первого лица) проходит через муки, сомнения, разочарование, боль, радость и счастье во всей многогранности и гармонии жизни.
В этом и есть наибольшее наслаждение от бытия в физическом мире, который является дуалистическим.
Владимир Павлович понял, что созданы мы по образу и подобию Божьему, и нам присуще все человеческое. Одного нам не дано — это стать равными Богу, так как Он Творец всего, а ми пользователи того, что Он создал.
Если Сын Божий, Иисус Христос — второе Лицо Божье — безвинно переносил все терпения, которые мы имеем за грехи наши, то мы их терпим заслуженно. Понять эту сентенцию помогает вера. И как Иисус воскрес, так и нам дал надежду на это, и мы воскреснем в Нем и через Него.
С большим удовлетворением читал роман и хотел бы, чтобы с ним познакомилось как можно больше людей. Это будет очень полезным в трудной нынешней жизни, так как покажет современникам источники пополнения сил духовных и материальных, чтобы найти мужество и правильный путь в путешествии к Богу.
Любовь Его к своим творениям безгранична, и в это нужно поверить. В этой вере наше спасение и великая радость от существования в физическом мире.
Аминь.
Священноархимандрит Лука.
Р.S. Прошу принять этот отзыв как благословение на публикацию Вашего труда.
При этом Ваш почитатель, Олег Нарольский
Некоторые рецензии
***
Этот труд — для ищущих путь к Непреходящему, к красоте Бытия, гармонии земли с Небом, совершенству души и тела...
Книгу можно назвать исповедью. Автор естественно и просто вводит нас в мир жизненных ситуаций с мгновениями страданий и радости, опустошения и надежд, робости и мужества, сомнений и веры, боли и любви.
Читатель "причащается" к многоплановости повествования, такой типичной для изменчивой природы человеческой личности.
Такой стиль вызывает сначала недоумение, но затем становится близким. Читатель становится свидетелем рождения Феникса из пепла самосожжения своего эгоизма, страстей, очарований и разочарований. Такое самораспятие прошел автор в лице Иисуса из Назарета.
Иисус шел навстречу своим мукам и своему триумфу в новом качестве Христа, победившего земную природу.
У понявших это не будет возникать недоумения относительно несовершенства Иисуса в начале Его духовного пути. Таким "очеловеченным" Он и Его Божественный мир становятся для нас ближе, доступнее в сознании, принятии. Ведь Он до победы над собой тоже, как и мы обманывался, тревожился, печалился, грустил, поступал опрометчиво, переживал неразделенную любовь, предательство друзей и близких, и вновь обретал силы, чтобы встать после падения, надеялся, верил, любил...
В таком художественном приеме "зрячие увидят" путь к своему Христу. А имя Ему каждый даст свое. И в этой поддержке для нищих духом состоит актуальность и своевременность книги.
Здесь ответы на многие трудности и вопросы для ищущих. И когда приходит понимание, безысходность оборачивается преддверием покорения новой ступени мудрости, предательство — неизбежностью и свидетельством духовного роста, обида, разочарование и злоба — благодарностью к обидчикам и недоброжелателям, ибо унижение и распятие есть последний порог перед вратами Вечного Света.
И тот, кто пытается воскресить в себе Дух, распятый земными страстями и похороненный в склепе грешной плоти, кто нашел в себе силы откатить в сторону камень материи от дверей своего внутреннего святилища, тот воскрешает в себе Христа.
Спасибо автору за его борьбу и победу, возможность для читателя пройти вместе с Иисусом путь к Воскресению.
Людмила Песоцкая, врач, профессор.
***
Роман-эпопея украинского писателя Владимира Колотенко "Дайте мне имя" о внутренних мгновениях жизни и смерти Человека – явление, безусловно, ярчайшее в мировой культуре.
Повествование не очерчено государственными границами и временем, оно простирается намного дальше, чем ограничивает текст бумажное поле.
Здесь каждый читатель найдет самого себя, если сможет проникнуться стремлением самопознания в попытке подняться над каждодневной суетой собственного мира, ощущений, стремлений, преломляя себя, как в зеркале, амальгамой которого является триединое божественное начало Иисуса Христа.
У каждого человека свой Бог, если это человек, но множество людей становится народом только тогда, когда рождается общее духовное поле, засеянное зернами человеческих душ, вспаханное страданиями и состраданием, единое и объединенное миром.
"Дайте мне имя" — роман, обращенный к читателю, где реальная жизнь неотделима от вымысла, где вымысел реален и наполнен реальностью.
Каждый несет свой крест, каждый сам ищет своего Бога и свою дорогу к людям.
Александр Левенко,
член Союза журналистов Украины, писатель, издатель.
***
К пониманию Христа каждый из нас приходит по-своему. И наверное, не бывает случайных книг или фильмов о Нем.
Камни Храма Господня сегодня отполированы до блеска — всеми теми, кто вот уже без малого тысячу лет пытается снова и снова пройти и понять крестный путь, выстроить для себя песчинки слов и образов, чтобы постичь...
"Трудно быть богом" — было написано однажды, в романтическое время.
"Трудно Ему было быть человеком" — так, по-моему, можно было бы назвать эту книгу. И это могло быть написано, пожалуй, только сегодня, на рубеже тысячелетий, когда только-только мы начинаем понимать действительный смысл "сбоя-2000" — Момент Великого Обнуления.
Нельзя не заметить, насколько спрессовано сегодня время, как быстро настигает человечество и каждого из нас расплата за неправедные деяния. Ураганы, землетрясения, наводнения, и эпидемии посланы миллионам землян. А единицы, зная свою миссию, снова и снова поднимаются на Гору — чтобы удержать мир на краю гибели, чтобы Свет не был побежден Тьмой...
Можно ли сегодняшними страданиями, бедствиями и болезнями расплатиться за каждый шаг Того Пути?
Привычно думать, что именно в нем было искупление — и прошлым, и будущим нам...
И — непривычно, непросто погружаться в неровный ритм странных видений на кресте. Так капает кровь из пробитых грубыми гвоздями вен... Так стучат лопаты о сухую землю Голгофы.
Герой этой прозы гораздо больше человек, чем мы привыкли о нем думать?!
Что ж, нам ведь просто предложено снова задать себе вопросы, отвечать на которые неизбежно придется всю жизнь...
Анна Гронская, журналист.
***
Грех от плоти, святость от Духа...
Человек, заключенный во плоти, грешен изначально. Бессмертная душа его устремлена к идеальному, к Совершенству. Бесконечное противоборство двух противоположных начал определяет мир ценностей, представлений, ощущений, поступков и дум человеческих.
Какое начало первично и какое вторично, кто управляет и что подчиняется, какое соответствие духа и тела наиболее разумно, какое взаимоотношение их сейчас?..
Кто может ответить на эти вопросы?
Научно-технический бум 20-го века усилил многократно возможности удовлетворения эгоистических плотских желаний человека, его стремление к богатству, к власти над себе подобными и природой. Мировое искусство все более превращается в технократическую индустрию удовольствий на основе примитивной неодушевленной массовой культуры, которая проповедует культ грубой силы, обмана, грабежа и насилия.
Низменные чувства, нравы и тела обнажены до безобразия. Диспропорция плотского и духовного начал многократно усилилась и уверенно сползает к недопустимой грани, за которой пропасть — гибель основных духовных ценностей, хаос, конец разумной жизни на Земле задолго до второго пришествия.
Только небольшая часть людей, выполняя роль рецепторов человеческого социума, ощущает дискомфорт от растущей диспропорции духовного и низменно-материального. Беспокойство, часто подсознательное, побуждает этих провидцев к действию, разновидностей которого множество.
Одним из способов ориентации людей к истине духовного совершенства является обращение к образу Христа Спасителя в литературной форме, которая делает Иисуса Христа и Его учение ближе, легче воспринимаемым для людей, испорченных благами цивилизации.
Автор этой книги сделал серьезную попытку на примере совершенного бога-человека продемонстрировать гармонию божественного и земного, создать художественный образ абсолютного соответствия духа и плоти, показать людям тот предел, к которому должно стремиться каждому человеку во имя спасения человечества.
Задача эта многотрудная и сверхважная. Решает ее автор оригинальными и интересными средствами.
Читателям судить, насколько результат его немалого труда близок к совершенству.
Вячеслав Ушаков, биофизик, профессор.
ОТДЕЛЬНЫЕ ГЛАВЫ
ГЛАВА 2. ДЕТСКИЕ ЗАБАВЫ
Чудо открылось моим детским глазам, когда я увидел жерло кузницы. Сначала внимание привлекли гулкие удары, доносившиеся словно из-под земли. И я пошел на их гул. В настежь распахнутой пасти горы полыхало зарево, пахло гарью, и с каждым ударом молота дрожала земля. Гора казалась живым жадным чудовищем, готовым проглотить всю землю. Блестящая от пота, мускулистая глыба кузнеца жила игрой своих мускулов. Молот то и дело взлетал и падал на наковальню, стонало и корчилось под его ударами раскаленное железо — будущий меч или щит, или шлем. Ухал кузнец, но мое внимание было приковано к ярко-оранжевым жарким шарам, над которыми трепетали нежные сизые язычки словно чего-то пугающегося пламени. Вспыхнут и тут же погаснут, и опять вспыхнут...
Шары, похожие на апельсины...
Я люблю сладостную, сверкающую на разломах долек, влажную прохладу, которую слизываешь языком и не можешь насытиться, и облизываешь сладкие губы, а в руках уже держишь новый апельсин. Сдирая с него кожуру и потом, разламывая на дольки, любуешься, как сквозь прозрачную кожицу сочатся свежие бусинки сока, от одного вида которых просто слюнки текут... Эти шары с трепетными вьюнками пламени просто завораживали, они влекли меня к себе и я, завороженный, шел на их мерцающий свет, как идут на зов матери, с вытянутыми вперед руками и по-детски распахнутыми от восторга глазами. И чем ближе я к ним приближался, тем ощутимее было тепло, которое притягивало меня, как тепло матери, я шел шаг за шагом, очарованный этим зрелищем. Шаг за шагом... И вот руки мои уже потянулись к шарам-апельсинам, чтобы зачерпнуть полную пригоршню...
Вдруг — боль...
Я помню, мне было лет пять или шесть, это было весной и, кажется, в субботу, мы играли у ручья... По уши в грязи, конечно же, босиком, с блестящими глазами и задиристым взглядом, вихрастые мальчуганы, мы строили плотину. Когда перекрываешь ручей, живую воду, пытаешься забить его звонкое горло желтой вялой мясистой глиной, которая липнет к рукам, вяжет пальцы и мутит прозрачную, как слеза, нетерпеливую воду, кажется, что ты всесилен и в состоянии обуздать не только бурный поток, но и солнце, например, можешь погасить его. Я с наслаждением леплю из глины желтые шарики, большие и маленькие, и бросаю их что есть мочи во все стороны, разбрасываю камни: и в стороны, и вверх, и в воду — бульк!.. бульк! У меня это получается лучше, чем у других. Гладкая вода маленького озера, созданного нашими руками, пенится, просто кипит от такого дождя, и я уже не бросаю шарики, как все, а леплю разных там осликов, ягнят, птичек... Особенно мне нравятся воробышки. Закусив от усердия губу и задерживая дыхание, острой веточкой я вычерчиваю им клювы, и крылышки, и глаза. Не беда, что птички получаются без лапок, они, лапки, появятся у них в полете, и им после первого же взлета уже будет на что приземлиться. Несколькими воробышками придется пожертвовать: мне нужно понять, как они ведут себя в воздухе. Никак. Как камни. Они летят, как камни, и падают в воду, как камни — бульк!.. бульк! Это жертвы творения. Их еще много будет в моей жизни. Надо мной смеются, но я стараюсь этого не замечать. Пусть смеются. Остальные двенадцать птичек оживут в моих руках и в воздухе, и воздух станет для них родной стихией. А мертвая глина всегда будет лежать под ногами. Останется мертвой. В ней даже черви не заведутся. Наконец все двенадцать птичек вылеплены, и перышки их очерчены, и глаза их блестят, как живые. Они сидят в ряд на берегу озера, как живые, и ждут своей очереди. Я еще не знаю, почему их двенадцать, а не шесть и не сорок. Это станет ясно потом. А пока что я любуюсь своей работой, а они, мои творения, только подсмеиваются надо мной. Это не злит меня: пусть. Мне нужно и самому подготовиться к их первому полету. Нужно не упасть лицом в грязь перед этими неверами. Чтобы глиняные комочки не булькнули мертвыми грузиками в воду, я должен вложить в них душу. Я беру первого воробышка в руки, бережно, как свечу, и сердце мое бьется чаще. Громко стучит в висках. Я хочу, чтобы эта глина потеплела, чтобы в ней забилось маленькое сердце. Так ведь оно уже бьется! Я чувствую, как тяжесть глины приобретает легкость облачка и, сжимая его, чувствую, как в нем пульсирует жизнь. Стоит мне только расправить ладони — и этот маленький пушистый комочек, только-только проклюнувшийся ангел жизни, устремится в небо. Я разжимаю пальцы: фрррр! Никто этого «фрррр» не слышит. Никто не замечает первого полета. Я ведь не размахиваюсь, как прежде, чтобы бросить птичку в небо, и не жду, когда она булькнет в воду, я только разжимаю пальцы: фрррр! Я не жду насмешек, а беру второй комочек. Когда я чувствую тепло и биение маленького сердца, тут же разжимаю пальцы: чик-чирик! Это веселое «чик-чирик» вырывается сейчас из моих ладоней, чтобы потом удивить мир. Чудо? Да, чудо! Потом это назовут чудом, а пока я в этом звонком молодом звуке слышу нежную благодарность за возможность оторваться от земли: спасибо!
Пожалуйста...
И беру следующий комочек. Все, что я сейчас делаю — мне в радость. Когда приходит очередь пятого или шестого воробышка, кто-то из моих сверстников, несясь мимо меня, вдруг останавливается рядом и, замерев, смотрит на мои руки. Он не может поверить собственным глазам: воробей в руках?!!
— Как тебе удалось его поймать?
Я не отвечаю. Кто-то еще останавливается, потом еще. Бегающие, прыгающие, орущие, они вдруг стихают и стоят. Как вкопанные. Будто кто-то всевластный крикнул откуда-то сверху всем: замрите! И они замирают. Все смотрят на меня большими ясными удивленными глазами. Что это? — вот вопрос, который читается на каждом лице. Если бы я мог видеть себя со стороны, то, конечно же, и сам был бы поражен. Нежный зеленовато-золотистый нимб вокруг моей головы, словно маленькая радуга опоясал ее и мерцает, как яркая ранняя звезда. Потом этот нимб будут рисовать художники, о нем будут вестись умные беседы, споры... А пока я не вижу себя со стороны. Я вижу, как они потихонечку меня окружают и не перестают таращить свои огромные глазищи: ух ты! Кто-то с опаской даже прикасается ко мне: правда ли все это? Правда! В доказательство я просто разжимаю пальцы.
"Чик-чирик..."
— Зачем ты отпустил?
Я не отвечаю. Я беру седьмой комочек. Или восьмой. Они видят, что я беру глину, а не ловлю птиц руками. Они это видят собственными глазами. Черными, как маслины. И теперь уже не интересуются нимбом, а дрожат от восторга, когда из обыкновенной липкой вялой глины рождается маленький юркий звоночек:
— Чик-чирик...
Это «чик-чирик» их потрясает. Они стоят, мертвые, с разинутыми от удивления ртами. Такого в их жизни еще не было. Когда последний воробышек взмывает в небо со своим непременным "чик-чирик", они еще какое-то время, задрав головы, смотрят заворожено вверх, затем, как по команде бросаются лепить из глины своих птичек, которых тут же что есть силы бросают вверх. Бросают и ждут.
"Бац, бац-бац... Бульк..."
Больше ничего не слышно.
— Послушай, — кто-то дергает меня за рукав, — посмотри...
Он тычет в нос мне своего воробышка.
— Мой ведь в тысячу раз лучше твоего, — говорит он, — и глазки, и клювик, и крылышки... Посмотри!
Он грозно наступает на меня.
— Почему он не летает?
Я молчу, я смотрю ему в глаза и даже не пожимаю плечами, и чувствую, как они меня окружают. Они одержимы единственным желанием: выведать у меня тайну происходящего. Я впервые в плену у толпы друзей. Дитя Неба, я не мог тогда знать, друзья могут не только пленить тебя, но и предать.
А вскоре их глаза наполняются злостью, они готовы растерзать меня. Они не понимают, что все дело в том, что... Они не могут допустить, что... У них просто нет нимба над головой, и в этом-то все и дело. Я этого тоже не знаю, поэтому ничем им помочь не могу. В большинстве своем они огорчены, но кто-то ведь и достраивает плотину. Ему вообще нет дела до птичек, а радуги он, вероятно, никогда не видел, так как мысли его увязли в липкой глине. Затем они бегут домой, чтобы рассказать родителям об увиденном. Они фискалят, доносят на меня и упрекают в том, что я что-то там делал в субботу. Да, делал! Что в этом плохого? И наградой за это мне теперь звонкое "чик-чирик". Разве это не радость для ребенка? Им такое даже в голову не может прийти: я еще хоть и маленький, но уже Иисус… Да, и вот еще что: каждый день, каждый день, встав на цыпочки, я тянусь к Небу, к Христу…
И к кресту, тоже…
Теги:
