Сдохну я скоро в этом вонючем зооцирке! Жара такая, что шерсть плавится на загривке, и ошейник растер до крови места комариных укусов. Арик, - сволочь смотрительская, воду не несет уже второй день! В открытую пасть все время норовят влететь две зеленые мухи. А этой гниде, которая зверинцы придумала, - я бы в ноздри железное кольцо вставила и целыми днями по клетке таскала всю его оставшуюся жизнь!
- Люди добрые, но как же я в детстве танцевала сальсу в шапито! Гастроли, гастроли,
мне сам начгоскомцирк большое будущее пророчил, да из-за кризиса все и развалилось на части! Плакать осталось! Шея болит нестерпимо, и будущее мое представляется мне совершенно отчетливо: завтра появятся не шее язвы, и, спрашивается, чем я их буду лечить? Зимой хотя-бы переведут в теплый обезьянник, подохнут кусючие мухи, - и можно, зарывшись в теплую солому, переждать воспаление. А теперь куда пойдешь? Не били вас сапогом? Били. По голому заду от Арика получали? Кушано достаточно. Все испытала, с судьбой своей мирюсь, и если плачу сейчас, то только от физической боли и зноя, потому что дух мой еще не угас... Живуч обезьяний дух. Но вот тельце мое изломанное, битое, надругались над ним люди достаточно. Ведь главное что, - как затянул ошейник, гад, - на последнюю дырочку. Под шерстью растерло, и защиты, стало быть, для шкуры нет никакой. Я очень легко могу получить заражение крови, а, получив его, я, граждане, подохну в муках. С сепсисом полагается лежать в ветлечебнице и антибиотики получать четыре раза в день, а кто же меня, одинокую макаку, будет досматривать, Арик, что - ли? Начнутся осложнения, поползу я на животе, ослабею, и любой спец усыпит меня насмерть. А смотрители из зооцирка ухватят меня за ноги и выкинут на телегу...
Смотрители из всех трудящихся - самая гнусная мразь. Человечьи очистки, самая
низшая категория. Ветеринар попадается разный. Например - покойный Стас с Шулявки.
Скольким он жизнь спас. Потому что самое главное во время болезни перехватить кус. И
вот, бывало, говорят старые макаки, принесет Стас с рынка связку, а на ней до трех
бананов. Царство ему небесное за то, что был настоящая личность, частный
ветеринар, а не коновал из Районной ветлечебницы. Что они там вытворяют в Райвете
- уму обезьяньему непостижимо. Ведь они же, мерзавцы, из гнилых бананов суп варят, а те, бедняги, ничего и не знают. Бегут, жрут, лакают. Иная шимпанзенка попадет по случаю в дом, к какому - нибудь олигарху, ну, правда,наш «новый украинский» ее в чистую отдельную комнату посадит. Да ведь сколько за это жилье ей издевательств надо вынести. Ведь он ее не каким-нибудь обыкновенным способом содержать хочет, а подвергает детской «любви». Эти его дети, между нами говоря... Хоть и живут богато, и все с дорогими игрушками. Да... Прибежит шимпанзенка, а они соберутся гурьбой, и давай в нее мандаринами швырять. Больно! А мандарины у обезьяны, как известно, - единственное утешение в жизни. Дрожит, визжит, а лопает... Но ей разве такое обхождение не обидно? У нее и гордость, какая - никакая имеется, вот она, вот она... Бежит, спасается к себе в комнатушку. Лапы в синяках, в животе дует, потому что шерсть на ней вроде моей, а жилетку она носит холодную, одна кружевная видимость. Гордый бизнесмен смотрит на своих деток – разбойников, лыбится, и думает, - пришло мое времечко! Я теперь депутат, и сколько ни накраду - все на женское тело, на Куршавель, на вискарь. Захочу, - крокодила заведу! Потому что наработался я в молодости инженером достаточно, - пусть хоть детки мои повеселятся. Будет с меня, а загробной жизни не существует.
Жаль мне ее, жаль! Но саму себя мне еще больше жаль. Не из эгоизма говорю, о нет, а
потому что мы действительно не в равных условиях. Ей-то хоть дома сытно, ну а мне, а
мне... Куда пойду? Чи-чи-чи-чи-чиии!..
- Фить! Фить! Чича,Чича! Иди ко мне!
- Иди сюда, маленькая, - напротив клетки возвышается гламурного вида почтенная
мадам и засовывает сочный персик в дыру сетки - рабицы.
Сзади нее шатается уже с утра «синий» Арик с двумя «Немировскими». Он кивает и
икает одновременно.
Мадам очень подходит дорогой костюм от Жан Даниель а вокруг статной фигуры витает
сладковатый кокон из сандала, пачули и еще чего-то больничного. Они сегодня
завтракали бисквитами , они - величина мирового значения благодаря яичникам –
женским половым железам. Ближе - яснее - госпожа. А вы думаете, я сужу по
костюму? Вздор. Брючный костюм теперь очень многие мадам носят. Правда, качество не
такое, об этом и говорить нечего, но все же издали можно спутать. А вот по глазам – тут уж и вблизи и издали не спутаешь. О, глаза значительная вещь. Вроде барометра. Все видно у кого великая сушь в душе, кто ни за что, ни про что может ткнуть сапогом в зад, а кто сам всякого боится. Вот последнего холуя именно и приятно бывает схватить за волосы. Боишься - получай. Раз боишься - значит стоишь... Чи - чи...
"Чича" она назвала ее... Какая она к черту "Чича"? Чича – это значит веселая, упитанная, авокадо жрет, в шапито выступает, а она лохматая, тощая и паршивая, во рту пересохло, - заключенная макака. Впрочем, спасибо на добром слове. Зачем, спрашивается, принесло ее в этот виварий? И что это она там держит в другой руке? Клю-чи-и!! Чи-чи-и!!! Ключи от моей клетки! Мада-а-ам, - ножки ваши вечно буду целовать, я все поняла! Вы пришли забрать меня к себе, подкупили смотрителя,- я на все почти согласна, - только вытащите мое макакачье тельце из этого концлагеря!
И сбылось! Через минуту Чича вгрызается в божественный прохладный персик на коже
заднего сиденья «Мерседеса», дрожа от удовольствия, предчувствия и кондиционера.
Скоро они останавливаются возле стеклянного подъезда, над которым красуется
золотом МЕГАСТАР - РЕЗУСШОУ & ГИНОМЕДИКАЛ. И ниже - Клиника доктора медицинских наук, профессора В.В. Воздвиженской. На фоне рисунка райских кущей сияет слоган – «Мы знаем, как взять у природы и подарить женщине новую молодость!»
Дверь открывает волнующийся молодой человек с красивыми глазами в лазурном медицинском костюме, и с блестящим фонендоскопом на шее.
- Здравствуйте, Виктория Викторовна! На вас такой симпатичный костюмчик сегодня... О Боже, а что это за несчастье шерстяное? Да у нее опухоль на шее, - какая гадость!
- Никакая это не опухоль, Василий Францевич. Это - воспаление от ошейника. Бедняга
натерпелась в зооцирке. Обработайте, пожалуйста, бетадином и в прохладную комнату ее.
- Как это вам удалось, Виктория Викторовна, заполучить такую смирную и дистрофическую макаку, - она что, из цирка сбежала? - спросил Василий, намыливая
Чиче холку и благоухая накрахмаленной шапочкой веселенькой расцветки в синих
попугаях.
- Водкой! Да! Единственным способом, возможным в обращении с существом,
которое должно было ее кормить и чистить клетку. Уговором ничего поделать нельзя
с такими людьми, на какой бы ступени развития они ни стояли. Это я утверждала,
утверждаю и буду утверждать. Большинство доброхотов напрасно думают, что уговор
им поможет. Нет, уговор совершенно парализует нервную систему с похмелья.
Теги:
