Хочется винограду
по дробинке, по градинке,
по виноградинке.
Каждой девушке каждой вдовушке
каждой жинке.

Меж Ангелом и бесом,
Меж высью и болотом
Земные интересы
Оплачиваю потом.

Решётка веток за окном,
И воет ветер.
Не вспоминаю ни о чём,
Всё время вечер.

Всю ночь от дома до дома,
Как пьяный ветер шатался,
Берёзки трепал нескромно,
Сломать старый вяз пытался.

А много ль надо соловью?
Весну в родных краях и заросли.
Вот так и я -
живу, пою,
По вдохновению, без зависти.

День. Ночь.

Бесконечная война с собой,

В тех боях я стал сходить с ума,

Беспокойное время.

Бью в точь.

Только снова продолжается бой

И свисает на плечах сума,

Непосильное бремя.

Кто-то пнул, а кто-то плюнул,
Третий просто обошёл…
Рвутся нервы словно струны
Мне сейчас нехорошо.

Ямбы, хореи, дактили, дольники…
Тихо старею, полсотни до стольника.
Строки рифмую, бьюсь над созвучьями,
Верю, тоскую и совестью мучаюсь.

Руки сжаты и взгляды в стороны,
Вдруг две тени расходятся прочь.
Мир расколот отныне поровну,
Между ними сгущается ночь.

Вся жизнь, как дорога-
Лишь грязь да ухабы…
И молятся Богу
Русские бабы.

Вся жизнь, как дорога-
Лишь грязь да ухабы…
И молятся Богу
Русские бабы.

Ощущаю боль на горячих губах –
это жжёт след твоих поцелуев.

Оценка стихов -
субъективная штука!
Шкатулка лукавства бывает полна
дурным настроеньем, махровою скукой,
просыпанной на пол корзиною лука -
и клюв наточил критикан, чтоб затюкать
поэта несчастного.
Грянет война

Ты мне снова стала сниться,
И улыбкой на губах,
Предлагаешь возвратиться
В дни, когда не ведам страх.

В мой сон проскальзываешь тенью,
нечетким,серым силуэтом,
бередишь душу сладким пленом,
в благОй ночи улыбкой лета.

Громко играл оркестр, зал постоянно шумел и часто аплодировал. Веселые улыбки и смех детворы... Словом, все так, как и положено быть на цирковом спектакле.
А какой цирк, если нет клоуна? Конечно же, он был. Только одно появление «рыжего» уже вызывало смех. Весь какой–то несуразный, растрепанный и полностью растерянный, в огромных башмаках и несусветно пестрой одежде, он, только одним своим видом, вызывал безудержное веселье и радостные возгласы.
Такому клоуну достаточно было молча ходить по арене и ничего не делать. Все равно зал заливался смехом. А если он останавливался и начинал пристально вглядываться в ряды зрителей, то безудержный смех переходил в громкий хохот. От этого лицо клоуна начинало морщиться, он быстро–быстро моргал, волосы на голове начинали шевелиться после чего вставали дыбом, среди них пробегали разноцветные искры, а нос как-то особенно заострялся. Казалось, что еще одно мгновение, и он начнет быстро расти и удлиняться, как у Буратино.

Струился лунный свет в окно,
колдунья смешивала зелья,
сквозняк уныло за спиной,
скрипел тихонько ветхой дверью.

Останусь музой на твоём рассвете.
В моей судьбе короткая страница.
Твои стихи ласкает нежно ветер.
Ну, от моих, наверно застрелиться.

Я часто сижу у окна,

На улице редко бываю,

Она хорошо мне видна,

И здесь я за всем наблюдаю.

 

Под шум дождя я засыпаю

И просыпаюсь под него,

Я словно в коме пребываю,

Хочу лишь одного всего:

И ни склеить, и выбросить жалко.
Так и маемся тысячи лет.
Из осколков хрустящая свалка,
А в шкафах, что ни полка – скелет.

Мне вдруг так захотелось стать "Твоей", пускай на миг,

И пусть лишь на мгновенье...

Быть может, это только сердца крик,

А может быть молитва в избавленье...