...Две абсолютно одинаковые лампы стояли на консоли у стены, и им это совсем не нравилось. Они были родными сестрами: один производитель, один автор, одна модель. Так принято: ставить одинаковые лампы на консоль, чтобы композиция была безупречной. Но одно дело композиция, и совсем другое — когда ты молодая красивая девушка и вынуждена постоянно находиться рядом с точно такой же молодой и красивой девушкой. То же платье, та же обувь, те же украшения. Кто потерпит столь явную конкуренцию и полное отсутствие индивидуальности? Это называется "быть как все".
Нет, индивидуальность-то, конечно, была. Но внутренняя и никому не видная. А в нашем мире, в котором все решает внешний успех, встречают-то известно как — по одежке.
— Почему они поставили тебя именно тут? — говорила Первая лампа, которая была посмелее и позадиристей. — Неужели нельзя было унести хотя бы в спальню?..
— Опять ты начинаешь... — недовольно отвечала Вторая. — Я не виновата, что стою у входа и меня лучше видно.
— Нет, это ты начинаешь! Опять бьешь по больному месту. Пусть меня от входа видно хуже, зато днем на меня попадает свет от окна и мое хрустальное платье сияет лучше твоего! Переливается, как радуга!
— Да что ты говоришь! — ехидно замечала Вторая. — Ты же лампа! Зачем тебе солнечный свет? Своего мало? Ха-ха! Насмешила.
И тогда Первая лампа тоже говорила в ответ что-нибудь колкое и думала с досадой: "Почему она, а не я? Я же лучше".
К слову сказать, сестры были очень хороши собой и действительно смотрелись композицией на загляденье. Но самому-то этого не видно — самому видно из одной точки, лишь один ракурс. Поэтому каждой из них казалось, что ее обделили, и что если бы она была одна, вот тогда...Тогда все было бы иначе.
Прошло полгода. Однажды вечером в комнате стало очень оживленно. Лампы глядели по сторонам и удивлялись. Вокруг были люди, люди, много людей. Большие и маленькие, высокие и не очень. Они стояли, ходили, говорили, смеялись, а некоторые так еще и бегали. Один из таких, невысоких и бегающих, постоянно мелькал перед консолью и все норовил врезаться в нее.
— Ой, ну что он делает? Я боюсь, — испуганно говорила Первая лампа.
— И я тоже.
— Какая глупость — бегать по комнате. В комнате надо стоять на своем месте.
— Да, там где тебя поставили.
— Даже если тебе это не нравится...
— Да-да, даже если так, — соглашалась Вторая лампа. Она хотела добавить что-то еще, но вместо этого вдруг как-то странно зазвенела, покосилась и... исчезла с консоли. Послышался стук — будто что-то рассыпалось, и потом стало тихо.
То ли ее задел тот самый неугомонный бегающий человек, то ли еще кто-то — Первая лампа не увидела. Она все смотрела на пустое место, на котором только что стояла ее сестра, и чувствовала что-то странное. Казалось, что все вокруг куда-то исчезло — и люди, и комната, что умерли все звуки и краски, и в мире существует только это абсолютно пустое место на другом конце узкой столешницы. Набежали люди, стали поднимать с пола разбитое стекло, охать и качать головой, но Первая лампа по-прежнему ничего не слышала. С силой, насколько это было возможно, она стала тянуться, чтобы разглядеть в толпе знакомую шляпку-абажур и хрустальное платьице. Но ничего не получалось. Вторую лампу быстро унесли из гостиной в коридор, из коридора еще куда-то, и никак уже было ее не увидеть.
А потом... потом наступило одиночество. Раньше его никогда не было, а теперь вот наступило. "Ничего, — думала Первая лампа, — наверняка ее починили и она стоит где-нибудь в другом месте. А мне так еще и лучше". Эти мысли возникали не сами собой, а если их начинать думать специально. Сами собой возникали совсем другие мысли, они лезли без конца, без церемоний и без приглашения, надоедали, лишали покоя, и от них почему-то становилось холодно и душно.
Шли дни. Первая лампа привыкала к своему уникальному положению в комнате, но это почему-то ее не радовало. Красивая и грациозная, она стояла одна на маленьком столике как на пьедестале, но внимательный наблюдатель заметил бы, что чего-то в ней все-таки не хватает.
Наступила зима. В один из тех вечеров, когда за окном мороз, а дома по-особенному тепло и уютно, Первая лампа тихо дремала. От абажура исходил мягкий желтый свет, а нарядное основание блестело яркими бликами. Сквозь сон она услышала, как вошла хозяйка, но не придала этому значения: ведь для интерьерных вещей в подобном нет ничего удивительного. Прошло еще немного времени и тут...
— Привет, сестренка! — раздался знакомый голос. — Как же я соскучилась!
На консоли стояла она! Свежая, веселая и такая родная. На ее тулове красовался новенький хрустальный наряд, а золоченая ножка так и сияла. Первая лампа не могла наглядеться на сестру, не могла наговориться, все смеялась и щебетала без остановки. Она расспрашивала, где же та была и что с ней приключилось. Оказывается, Вторая лампа все это время была в ремонте. Только недавно пришли заказанные для нее детали, и вот, наконец, она здесь. Она рассказывала долго и с подробностями и все время упоминала, как ей было грустно и как сильно она ждала этой встречи.
Если б кто поглядел на них со стороны, то увидел бы, как они прекрасны. А им просто было весело и хорошо. Свет от двух симметрично стоящих ламп лился потоками, равномерно освещая всю комнату. Композиция вновь стала безупречной, как раньше. Даже еще безупречней.
И кто его знает почему, но с тех пор лампы совсем перестали ссориться. Старый Сервант говорит, что так бывает, когда посмотришь на что-то привычное с другого ракурса.
Дарья Филиппова (Interior Writer)
Теги:
