Чёрное солнце Шарлин.

Над этой планетой всходило чёрное солнце. 
Это казалось невозможным, но это было так. Планета Шарлин, в отличие от Земли, была расположена куда ближе к центру галактики. И поэтому её небосвод даже днём представлял сказочную феерию из мириадов огней, искорок и блёсток. Казалось небо горит не переставая то жёлтым тёплым, то сине-холодным звёздным, а то и фиолетовым жёстким светом. 
У планеты был спутник — Яло. 
Когда он всходил, то затмевал собой сияющие звёзды. Казалось, что по небу плывёт чёрное солнце. 
Это было страшно. 
И очень величественно. 
Чёрное солнце проплывающее по сияющему миллионами огней небосводу. 
И всё бы ничего, если бы это чёрное солнце не откладывало свой такой мрачный отпечаток на жителей планеты. Они всегда были понурыми. Хмуро шли на работу. Нехотя возвращались домой. И были очень вспыльчивыми. 
Убийство за случайно брошенный косой взгляд считалось там нормой. А иногда сотни мрачных людей в чёрных одеждах наваливались на несчастного целой толпой. Все были рады добить слабого. 
И вот угораздило же родиться на этой планете мальчика с рыжими, как огонь волосами. А надо сказать, что у жителей планеты никогда не было никакого другого цвета волос кроме чёрного. И одежду они носили исключительно чёрного цвета. В знак уважения к Яло, их тёмному светилу. И даже глаза женщины подкрашивали чёрной краской. 
Мама Марта, а мальчика назвали Март, не сразу обратила внимание на то, что волосы сына очень светлые. Дети часто меняют цвет волос с которым они появились на свет. Но мальчик рос, и маме всё чаще приходилось завязывать его голову платком банданой или прятать непослушные вихры под шапочки. 
Во дворе и в школе мальчишке тоже не редко доставалось из-за необычного цвета волос. Детей пугала его непохожесть ни на кого. 
А мальчик получился славный. Добрый и приветливый. Но и за себя, если было надо, мог постоять. Поэтому то его не только высмеивали но и немножечко побаивались. 
И вот однажды днём ( а надо сказать, что дни на Шарлин были темнее ночи) в дом, где жил Март и его родители постучали люди в чёрной армейского образца форме. Их было трое. 
Все называли эти бригады чёрными «тройками». Они набирали солдат на войну. И редко кто соглашался идти туда по доброй воле. Тройка зачитывала приказ главнокомандующего и если призывник отказывался подчиниться он тут же становился вне закона. Решение о расстреле принимала тройка. И воплощалось в жизнь оно незамедлительно. Поэтому редко кто отказывался от этой почётной обязанности и священного долга каждого Шарлинца - службы в армии. Когда тройка входила во двор, люди как будто исчезали. Все разбегались по домам и плотно закрывали тяжёлые шторы, как бы стараясь отстраниться от неминуемой погибели. И только тихонечко, краем глаза выглядывали из-за прикрытых занавесок. Ведь людское любопытство сильнее страха и даже сильнее чувства самосохранения. 
В этот день не повезло Марту. 
Он у шёл с тройкой, глубоко опустив голову, повязанную радикально чёрной повязкой. Один из них, высокий и худой, в длиннополом кожаном плаще шёл впереди. А двое деревенского вида мужичков, о чем то весело шутя (явно скабрёзничали) и перемигиваясь плелись развязной походкой позади призывника. 
На крыльце у распахнутой настежь двери сидела мать. И беззвучно рыдала, закрыв лицо руками. 
Три месяца учебки пролетели незаметно. Эти бесконечные подъёмы, тревоги, сборы и тренировки не давали не то что скучать — думать было некогда. К вечеру у призывников было одно единственное желание — упасть в жесткую армейскую кровать и забыться сном без снов на эти короткие ночные четыре часа отдыха.
И вот они уже на передовой. Грязный вонючий от бесчисленных фекалий окоп. Наполовину заполненный водой. Бесконечный дождь. И свист пуль и осколков, заставляющий всё время пригибаться и ходить в полусогнутом положении. Плесневелый хлеб и мутная коричневая вода, очищенная обеззараживающим раствором ампулы из аптечки первой помощи. 
И тяжёлые далёкие уханья крупнокалиберных артиллерийских снарядов. 
Напротив Марта, прижавшегося к стенке окопа сидел старый солдат в пробитой осколком каске и улыбался во весь рот. Зубы у него были мерзкого жёлто-коричневого цвета кривые и редкие. 
- Чё, страшно, сосунок? Ничё. Не бойся, скоро тебя убьют и будет не так мерзко. Хочешь ширнуться? Я недорого отдам. А без этого в атаку из окопа не выскочишь. Как подумаю — чудеса! Кто ширяется, да баб топчет того Бог не берёт. А таких вот белоручек, как ты — разрывает на куски развешивая кишки по деревьям. Так они, животом раненые ещё мучаются сколько, бедолаги... Нет бы оторвало ногу и всё. Во-первых шок, боли не чувствуешь, а во-вторых кровь быстро уходит и ты просто засыпаешь и всё. Это тебе не вживую без наркоза осколок из бедренной кости вынимать. Да... 
Марта передёрнуло. Он плотнее сжался калачиком и опёрся спиной о стену окопа. Мимо прошёл какой-то нервный и весь угловатый комбат. Потягивая резкими короткими затяжками самокрутку явно не с табаком, и как то нарочито хлюпая трофейными сапогами сказал, что через несколько минут атака. Первая для Марта. И для многих последняя. 
Не похожий на человека кривозубый дед напротив протянул Марту окурок 
Брось менжеваться, ширнись, под кайфом и смерть как девка мила. 
Март молча отвернулся, уткнувшись лицом в холодную, скользкую глину. По его щекам текли слёзы. И он очень не хотел, что бы кто то видел эту его минутную слабость. 
Раздался сухой треск ракетницы и в небо взвились две зелёные и одна красная ракеты. И тотчас же угловатый неказистый комбат заорал благим матом: Урррра!!!! Выхватил пистолет, привязанный какой-то смешной, детской верёвочкой к поясу и влез на бруствер. 
Пули, свистевшие со всех сторон проливным дождём не трогали его. И он заорал ещё громче: 
За мной, братцы!!! Чудо богатыри!!! За Родину!!! За наших матерей, вперёдддд!!!!! 
И нырнул вперёд прямо под шквалистый огонь противника. 
Март не думая выскочил из окопа, прижав к груди винтовку с пятью патронами и тут же был сбит с ног. Он ничего не понял. Это было похоже на то, что кто-то очень сильный саданул вам что есть силы в левое плечо. Он потрогал это место рукой. Ничего не случилось. На месте погона красовалось огромное отверстие от пули крупнокалиберного пулемёта. Но тело задето не было. Такие пули легко прошивают кирпичную кладку и даже достают солдат, спрятавшихся за бетонными стенами. Он успел подумать «Пронесло!» и тут же вскочил, бросившись бежать вперёд время от времени делая широкие прыжки в стороны, как его учили на занятиях. Он пробежал более двадцати пяти метров и рухнул в воронку от авиационной бомбы. Сердце бешено колотилось. Он не сделал ни одного выстрела, а только орал не переставая «Уррррраааа!», как заставляли их на учениях. Лёгкие работали как меха кузнеца. Каска съехала набок, а на правом рукаве красовалась маленькая дырочка от пули автомата или винтовки. 
Атака захлебнулась. На небольшом пригорке из бетонного дота раздавалось равномерное потрескивание крупнокалиберного пулемёта. Он не частил, как его мелкокалиберный собрат, а с чувством толком и расстановкой сеял смерть от которой не спасали даже стены домов. С мерзким, выворачивающим душу звуком посыпались мины. Осколки от них стелились по самой земле, заставляя Марта вжиматься в грязную лужу на дне воронки практически с головой. Сверху в воронку плюхнулось тело в обильно испачканной кровью шинели. Это был комбат. 
-Сволочи... Собачьи подстилки.... Жертвы недоделанного аборта. Почти всех покосили. Пятый день этот дот взять не можем. Весь фронт сдерживает, кошачья моча! 
-У тебя гранаты есть? - Спросил он Марта. 
Март не в силах разжать рот помотал головой. 
- Погано. Ну ка, слазий вон в ту воронку. Видишь там пол офицера лежит? У него в руках связка. Тащи сюда. Мы сегодня к ним близко подошли. Такой шанс я упускать не дам никому. 
Март аккуратно вылез из воронки и прижавшись к земле так сильно, что это мешало ему ползти, потихонечку, распластавшись как медуза на песке пополз к другой воронке. 
Его мозг совсем выключился. Он не слышал той бешеной канонады, что открыли по нему из вырытых за дотом окопов. Он принёс вязанку гранат и пришёл в себя лишь упав в красно-коричневую лужу из которой торчала рука со скрюченными в агонии пальцами. 
Молодчина! - обрадовался комбат и потрепал его по плечу. 
«Чему он радуется?» - думал Март- «Своей скорой смерти на доте? Он сумасшедший....» 
А комбат тем временем перекрестился неумело и совсем не по канонам церкви и резким движением с криком, совсем уж непотребным выскочил из воронки и бросился в сторону дота с высоко поднятой в руке вязанкой гранат. 
Март видел, как смешно вспыхивали красные фонтанчики на его спине. Три , пять, ещё четыре. Если бы он мог посмотреть на комбата спереди, то он увидел бы, что глаза его давно уже расширились в зрачках и закатились, но тело, мёртвое тело , продолжала идти вперёд. Два шага, три, ещё один... Комбат не упал. Он рухнул на землю. А вязанка гранат неприятно чавкнув упала в грязь рядом выставив в небо одинокую ручку с невзведённой чекой. 
Март не испугался. У него наступило то странное чувство, когда перестаёшь бояться боли, как бы сильно тебя не били. 
Он аккуратно, по пластунски вылез из воронки и подполз к комбату. К телу комбата. Его замутило. Хотя он и не ел последние два дня. Один глаз комбата смотрел в небо, почти полностью скрывшись под верхним веком а второй смотрел на Марта. Зрачок напоминал чёрную дыру. Он был огромен и своей чернотой навевал неприятные мысли. Март поспешил взять связку и отползти. И всё же Март оглянулся. Ничего не изменилось. Неестественность позы, в которой лежал комбат пугала и выворачивала наизнанку и без того пустой желудок. Март спрятался за трупом вражеского солдата. Дот был в пятнадцати шагах впереди. Он оглянулся. Бойцы его батальона остались далеко позади. Видимо он один вырвался вперёд. Он опять посмотрел на дот и понял со смертельным холодом, пронизавшим его до самых пяток, что у него нет выбора. 
За ним жизни сотен солдат. Слёз не было. И страх куда-то ушёл. Была только бешеная работа мозга и холодный расчёт. 
Сначала сильный рывок вправо. Человеку инстинктивно тяжело поворачивать своё оружие влево. У МЕНЯ БУДЕТ ПОЛ СЕКУНДЫ. Потом ныряю согнувшись вон в ту воронку. Выскакиваю опять справа. Это будет неожиданно для них. И сразу рывок влево и вперёд. Останется три метра до дистанции с которой можно будет бросить связку наверняка. Мне надо будет их пройти. Обязательно! Я должен.
Март лёг на спину и посмотрел в небо, прижав к груди связку гранат. На Шарлин почти никогда не было облаков. Не было их и сейчас. Небо Шарлин горело мириадами прекрасных звёзд. В основном огненно рыжих. Но были среди них и холодные голубые блёстки гигантов и гранатовые огоньки красных карликов. А чуть ниже, под небом Шарлин и над полем сражения плыл густой чёрный дым, с запахом жжёного мяса, танковой смазки и горелого пороха. Дым был похож на чёрные облака, плывущие под ослепительно сверкающим небом. 
А над ним, прямо по небосводу слева направо плыл чёрным круглым солнцем безучастный к людским смертям Яло. Чёрная луна Шарлин. 
Март вскочил и бросился вперёд, строго следуя намеченному плану. Каску с него сбили в первые же секунды безумного рывка. Казалось над чёрным полем щедро усыпанным телами и частями человеческих тел металось, не находя выхода, как птица в клетке маленькое огненно рыжее солнце. 
Он сделал всё как надо. Дот замолчал. Бойцы тут же ринулись в атаку и захват главенствующей над степью высоты стал делом решённым. 
А в Бургасе, одном из провинциальных городков Шарлин остановилась женщина, шедшая на рынок за молоком для своих малолетних детей. Она села на так удачно оказавшуюся рядом скамейку и взялась рукой за сердце. Прошло долгих семь минут. 
Встала со скамейки неестественно белая для черноволосого Шарлин сгорбленная старуха. Она купила молоко. И принесла его домой. Но перед сном, ложась в постель, она больше никогда не выглядывала в окно.