Точечный удар.



«Самые большие и важные проблемы жизни не разрешимы. Их можно только перерасти».
Карл Густав Юнг
Действующие лица.
Корякин Станислав Семенович – декан исторического факультета 53 года.
Нечудов Владимир Федорович – профессор 70 лет.
Шестов Иван Иванович – профессор 67 лет.
Акропов Вадим Павлович – доцент 38 лет.
Саша – младший научный сотрудник 35 лет.
Ольга Валерьевна – преподаватель 29 лет.
Сидоров Вова – студент 4 курса.
Преподаватели.
Студенты.
Юноша.
Араб.


Действие 1.
Акт 1.
Аудитория в университете. Исторический факультет. Вадим Павлович Акропов читает лекцию. Кафедра преподавателя слева, студенты справа. За кафедрой возвышается несгораемый шкаф.
Акропов. «Эпоха просвещения, Американская и Французская революции стимулировали развитие представлений о гражданских правах и политическом равенстве». (Пауза) Записали? «Начиная с XIX века собрания депутатов стали центральными институтами демократического правления». Пиши, Панова: «Демократического правления».
Звенит звонок. Студенты шумно собираются и выходят. Вадим Павлович начинает ходить по аудитории как маятник. Ходит все быстрее, периодически сжимает руки в кулаки. То свешивает их как плети. В аудиторию заходит Ольга Валерьевна. Она в темном строгом костюме, волосы забраны сзади, в руках книги. Вадим Павлович подбегает к ней, обнимает, она выворачивается.
Ольга. Вадим, вдруг кто-нибудь войдет.
В аудиторию врывается Владимир Федорович Нечудов. Его пальто распахнуто. За ним идут несколько преподавателей, в том числе Саша.
Нечудов. Декан здесь?
Ольга. Нет.
Саша. Владимир Федорович, не надо …
Нечудов. (Громко) Ольга, скажи мне, как можно было отчислить Сидорова?
Ольга. Сидорова? (Со страхом) Владимир Федорович, что с вами?
Нечудов. Вова Сидоров - инициатор студенческой газеты, интеллектуал. С четвертого курса…
Акропов. Молодец, Владимир Федорыч, надо заступиться. Только не горячитесь. Давайте составим документ… Подождите!
Нечудов недослушав стремительно уходит, за ним отправляются все остальные. С другой стороны заходит декан Корякин Семен Станиславович. Он в строгом костюме, несет папку с документами, подходит к несгораемому шкафу, открывает, звеня связкой ключей, оглядывается кругом. Положив документы в сейф, закрывает его. В этот момент появляется Нечудов за ним все остальные.
Нечудов. Я по поводу Сидорова.
Декан. Владимир Федорович, зайдите. Остальных попрошу выйти. На минуточку.
Плавно подталкивает всех к двери. Они отступают и выходят. Нечудов подходит к Корякину вплотную, тот невольно отступает.
Нечудов. За что Сидоров остается без высшего образования?
Декан. Он готовил бунт среди студентов, и вы это прекрасно знаете.
Нечудов. И вы не стесняетесь признаться, что специально подстроили его отчисление?
Декан начинает наступать на профессора.
Декан. Я давно уже ничего не стесняюсь, потому что живу без иллюзий. А вы профессор нормально чувствовали себя в прошлом году, когда на общем собрании увольняли заведующего кафедрой Всемирной истории?
Нечудов. Последние годы я на многое закрывал глаза, потому что в гниль вашу вообще не хотел вникать.
Декан. Нечудов, в свою бы гниль лучше вникли! Молчали десять лет ради святого духа? Да просто на пенсию уходить не хотели.
Нечудов хотел что-то сказать, но задохнулся, начал ходить по аудитории как маятник.
Нечудов. Да, молчал. Но больше молчать не буду!
Нечудов твердо уходит. Декан остается один. Звонит сотовый телефон.
Декан. Ректор? (Любезно в трубку) Добрый день.
Ректор. Сидоров ко мне приходил. Что у вас там происходит? Выборы скоро, а вы..
Декан. Это Нечудов…
Ректор. Я сказал Сидорову, что в следующем полугодии его восстановим, если выступать не будет. А Нечудова (Помехи в сети, слышны только отдельные слова сквозь шум) завтра… все видео… быстро…
Декан. (Громко) Я понял.
Декан положил трубку. В аудиторию вошел Профессор Иван Иванович Шестов.
Профессор Шестов. Станислав Семенович? Извините.
Декан. Что-то вы сдаете последнее время, Иван Иваныч.
Профессор Шестов. Что вы! Наоборот, я отлично чувствую себя, поверьте.
Декан. Внучка ваша как учится? Заканчивает в этом году наш факультет?
Профессор Шестов. Да, дотянули до пятого курса.
Декан. Иван Иванович, скажу вам прямо: решил посоветоваться с вами.
Шестов. Что ж я вам посоветовать могу?
Декан. Буду предельно честным. Нечудов… ( Декан склоняется к Шестову и тихо неразборчиво что-то говорит. Пауза ). Он конечно, величина. С этим никто не спорит. Он до сих пор блестяще преподает. Студенты его ценят, сами знаете, ни один преподаватель не собирает ежедневных аншлагов на лекциях.
Шестов. (Грустно) Это так.
Декан. Говорят, он проводит политические пятиминутки - знакомит студентов с последними новостями, сообщает собственные интерпретации событий. Конечно, у нас в стране демократия, и каждый может высказывать свое мнение. Но преподаватель высшей школы должен взвешивать свои слова с особой тщательностью. Иначе можно навязать студентам сугубо личную, необъективную точку зрения.
Шестов. О мировоззрении Владимира Федоровича ничего не могу сказать. В последние годы, после смерти жены, он стал очень замкнутым, и вне работы практически ни с кем не общается.
Декан. Хорошо, приведу конкретный пример. Вот уже почти два месяца Нечудов обсуждает на лекциях гражданскую войну в Ливии. Он очень критично высказывается. И не только о мировом сообществе, знаете ли.
Шестов. Я согласен, молодое поколение нужно очень аккуратно вводить в жизнь. Может быть, Нечудов в чем-то и перегибает палку, но не с целью навредить.
Декан. Вот тут и встает вопрос об адекватности. Мы напишем…
Опять склоняется к уху Шестова и опять что-то неразборчиво шепчет. В аудиторию начинают заходить студенты.
Декан. Ладно, пойдемте, я вам все покажу.
Декан и Шестов уходят. Студенты заходят в аудиторию и рассаживаются по местам. Входит профессор Нечудов. Студенты встают.
Нечудов. Прошу садиться.
Пауза. На заднем фоне появляется видеоролик, где показана мощь оружия, мелькают кадры с величественным полковником Каддафи. Арабская музыка тревожная и воинственная. Нечудов напряженно смотрит этот клип, он виден и слышен только ему, а для студентов не существует. Они обыденно рассаживаются, открывают тетради. Сначала молчат, потом начинают ерзать. На задних рядах парень щекочет своих впередисидящих соседок, те сдавленно хихикают. Рядом студент зевает несколько раз подряд, потом кладет голову на парту. С другой стороны две подружки начинают писать друг другу послания. Они явно увлечены перепиской и получают от нее удовольствие. Кто-то начинает листать учебники, другие удивленно поглядывают на профессора Нечудова, который напряженно смотрит в сторону и молчит. Потом он растеряно поворачивается к аудитории. Кадры на заднем фоне и музыка обрываются.
Нечудов. Вчера, 20 октября, был убит лидер ливийской революции Муаммар Каддафи. Перед смертью его пытали. Правительственные войска разбиты, город Сирт разрушен. Ливия полностью перешла в руки так называемых повстанцев. Кровавое тело полковника Каддафи помещено в морозильной камере торгового центра для всеобщего обозрения.
Опять появляется клип и музыка. Профессор поворачивает голову и смотрит, многие студенты тоже поворачивают головы. Они начинают видеть и слышать то же, что и профессор. Однако парень на задних рядах не поднимает голову от парты. Девушки, которые переписывались, продолжают переписку, не замечая ничего вокруг. Иногда тихо хихикают, давясь от смеха.
Студент. По телевизору говорили, что Каддафи был диктатором.
Нечудов. Не опирайтесь на слухи. Каддафи был главой нефтедобывающей страны. Ошибки он мог допускать, но, ни диктатором, ни сумасшедшим, ни уж тем более трусом Муаммар Каддафи не был никогда! В 2009 году он объявил террористами членов ООН, справедливо заметив, что за время существования этой правозащитной организации большие страны провели против малых 64 войны. (Пауза). Теперь уже больше. (Пауза). Полковник всегда заступался за отверженных, и сражался в Ливии до конца, хотя знал, что это означает скорую и мучительную смерть.
Студент. Информация разная. Попробуй, разберись, что случилось в Ливии на самом деле. Они же сами террористы.
Нечудов. (Начинает горячиться) А нужно учиться разбираться, сопоставлять факты, делать собственные выводы. Тем более студентам исторического факультета. Стыдно быть бараном во времена скоростного интернета. Когда по крупицам информации вы сможете понять суть, считайте, что доросли до определенного уровня зрелости. (Почти кричит) Когда в метро взрывается сумка с тротилом, и гибнут ни в чем не повинные люди – это террор! Когда бомбят с воздуха военные объекты и гибнет мирное население – это тот же самый террор!!! (Небольшая пауза, после которой профессор чуть сбавляет тон) У терроризма нет национальности и цвета кожи, он не принадлежит только западному или восточному миру, господа студенты. Террорист, одетый в костюм, может мирно сидеть в своем кабинете и тихим голосом отдавать приказы.
Пауза. На заднем фоне продолжается показ клипа, но звука нет. Некоторые студенты продолжают смотреть клип, другие занимаются своими делами. Парень с опущенной головой поднимает лицо, молча озирается и опять укладывается. Девушки закончили переписку. Одна из них тыкает в сотовый телефон, другая со скукой жует жвачку. Игривый студент пытается снова пощекотать соседок, но те от него сердито отмахиваются. Нечудов наблюдает за студентами какое-то время.
Нечудов. (Устало) Шпенглер считал, что у человечества нет никакой цели, как нет ее у любого из видов бабочек или орхидей. Наша история – это цепочка разных сюжетов об одном и том же. Возможно, человек переходит на новый уровень сознания, но это происходит слишком медленно. Если вообще происходит.


Акт 2.
Коридор университета. Иван Иванович Шестов ходит с папкой вперед-назад, как маятник. Акропов Вадим и Ольга Валерьевна появляются с разных сторон коридора. Шестов пытается ускользнуть от Ольги в противоположную сторону и натыкается на Вадима.
Вадим. Иван Иванович, что это у вас в руках? Подписи против Нечудова?
Шестов. Мне поручили выяснить факты, и я этим занимаюсь. Пропустите.
Ольга. Он же вас считает другом. А вы такую чудовищную клевету распространяете. Как же вы ему в глаза будете смотреть.
Шестов. Причем здесь дружба. Мы преподаватели высшей школы и должны нести ответственность за свои слова и поступки. Нечудов навязывает свои политические взгляды студентам, высказывается против существующей государственной системы. Это выходит за рамки его служебных обязанностей и наносит вред молодому поколению. И обществу в целом.
Вадим. Сами своего мнения не высказываете, потому что у вас его нет? Или боитесь навредить обществу? А может, трясетесь за свою шкуру?
Шестов медленно отступает и растворяется в темноте коридора. Вадим пытается его ухватить, но Ольга останавливает.
Ольга. Нужно предупредить Владимира Федоровича. Пошли.

Они уходят. Свет гаснет. Появляется большая панель, имитирующая кусок пятиэтажной хрущевки. Некоторые окна темные, в других горит свет. Где-то шторы открыты, и видно, что происходит внутри, где-то плотно задернуты. В доме находятся люди, на подоконниках растут цветы. К подъезду подходят Ольга и Саша. Из подъезда выходит Вадим Акропов.
Ольга. Вадим, как он?
Вадим. Он не слушает. Что-то пишет, хочет поднять общественные организации, а что толку. Против него такое затевают! А главное – Иван Иваныч. Ходит, суетится, у студентов подписи собирает. Я пойду, тоже со студентами поговорю. Нужно что-то делать. Оля, простудишься, ты вся дрожишь. Иди домой.
Обнимает Ольгу. Потом прощается и уходит.
Ольга. Я Иван Иваныча понять не могу. Уважала его раньше, и никогда бы не поверила, что он -подлец.
Саша. Наверное, у него есть свои причины.
Ольга. Я никогда не смогу понять этих причин.
Саша. Если поймешь причины своих поступков, поймешь и других людей.
Ольга. Хочешь сказать, что я плохо знаю себя? Что я могла бы поступить так же как Иван Иваныч, если бы на это была веская причина.
Саша. Ты так и поступаешь. Зачем выходишь замуж за Вадима? Ты же его не любишь.
Ольга. Как не люблю? Люблю. (Саша молча качает головой). Он очень хороший, ты просто его не знаешь.
Саша. А раньше говорила, что любишь Нечудова.
Ольга. Это другое. Это платоническая любовь, духовная близость, понимаешь?
Саша. Боюсь, что нет. Во всем существуют связи, между духовным и физическим тоже.
Ольга. Владимир Федорович старше меня на сорок лет. Ты хочешь, чтобы я за него замуж вышла?
Саша. Главное, чего хочешь ты сама. В глубине каждого из нас есть ответы на все вопросы, просто мы очень редко спрашиваем.
Ольга. Ты считаешь, что это действительно возможно?
Саша. А ты считаешь, что чем-то отличаешься от Иван Иваныча? Вы оба предаете Нечудова, лишь бы не потерять положение в обществе. Он боится увольнения, ты – осуждения. Оба оправдываете себя любовью-жалостью к третьему лицу. А в основе – страх перед миром и гордыня.
Ольга. Владимир Федорович не любит меня.
Саша. Разве это важно? Он здесь, рядом. (Показывает рукой на дом). Он одинок, ему нужна помощь и поддержка. Иди, расскажи ему о том, как ты на первом курсе в него влюбилась. Как ходишь сюда уже десять лет, чтобы взглянуть в окно на его книжную полку. Как ты частенько наблюдаешь за солнцем, которое закатывается за его дом, словно за горизонт. Как ты выходишь замуж за человека, который похож на него своим умом, напором, порядочностью: целым набором положительных качеств. Что еще ты мне еще говорила в прошлом году?..
Ольга. Не надо!
Саша. Вдруг отвергнет тебя? Гордость пострадает, собственное самолюбие. Лучше иди домой, помечтай о духовной близости. Слушай, у меня ноги промокли. Я пойду, а ты сама решай. Только Иван Иваныча оставь в покое. Он тут ни при чем.
Саша уходит. Ольга остается одна. Она садится на корточки под окном Нечудова и закрывает лицо руками.
Затемнение, после которого все исчезает. Появляется комната Нечудова. Стол с компьютером, стул, диван. Нечудов сидит за столом, что-то набирает на компьютерной клавиатуре. Потом встает, снимает пиджак, вешает его на стул, ложится на диван. Закрывает глаза, свет остается включенным. В комнату заходит смуглый юноша, с белой повязкой бедуина на голове, с голым торсом. Начинает играть легкая арабская мелодия. Мальчик подошел и тронул профессора за плечо. Профессор вскакивает, потом медленно садится на диван.
Мальчик. Пойдем, я покажу тебе пустыню.
Нечудов. В пустыне опасно.
Мальчик. Она часть тебя самого.
Нечудов. Это еще страшнее. (Закрывает голову руками) От чего-то постороннего можно избавиться, а кто защитит от самого себя?
Мальчик. Защищаться не стоит.
Нечудов. Тогда лучше остаться здесь.
Мальчик. Это уже не важно. (Молчит). Солнце садится.
Свет медленно гаснет. Мальчик берет Нечудова за руку, и они уходят. Музыка звучит громче. Становится совсем темно. Вдруг музыка обрывается, свет загорается, видна комната профессора. Он один. Лежит на диване, как лежал. Просыпается, встает, озирается вокруг, расправляет постель, выключает свет.


Акт 3.
Аудитория. Входят и рассаживаются студенты. Почти все сидят тихо. Заходит профессор Нечудов. Все встают.
Нечудов. Садитесь.
Студент с первого ряда. Владимир Федорович, разрешите сказать. Вчера мы всей группой подписали документ, в котором была написана клевета.
Студент со второго ряда. В конце пары к нам зашел незнакомый преподаватель. Он спросил, действительно ли вы разговариваете с нами о политике. Мы ответили утвердительно. Потом он сказал, что все ваши лекции были записаны скрытой камерой, что ими заинтересовалась прокуратура. Руководство университета просит подтвердить, что мы присутствовали на них, и зачитал некоторые ваши высказывания.
Нечудов. Например?
Студентка. (Тоненьким голосом) Прогресса нет. Правительство ведет двойную игру. Средства массовой информации нагло врут.
Студент с последнего ряда. У нас в стране нет смертной казни, но есть точечные удары с воздуха. Террористы – это мы, вместе со всей западной цивилизацией.
Студент с первого ряда. Нам сказали, что вы… не в своем уме.
Студентка. Мы сначала растерялись и все подписали. А потом к нам подошли Сидоров и Вадим Павлович. Они посоветовали подписать другой документ, в котором все опровергается.
Другая студентка. Мы его тоже подписали.
Студент с первого ряда. Простите нас, Владимир Федорович, мы не считаем вас сумасшедшим. Наоборот, вы очень умный.
Профессор расстегнул пиджак, положил руку на сердце.
Нечудов. Умный? Это я-то умный? Молчал. Десять лет. Теперь надо бороться!
Профессор скорчился от боли, стал задыхаться, присел на корточки. Студенты побежали к нему, закричали, стали звать на помощь. На заднем фоне появилось изображение пустыни, по которой идет верблюд. Зазвучала та же восточная мелодия. Профессор завалился на бок, музыка и картинка оборвались. Студенты подбежали к нему, столпились. Пришли люди в белых халатах с носилками, положили профессора на них, закрыли простыней вместе с лицом, унесли.
Студент с первого ряда. Это Корякин убил его, будто своими руками.
Другой студент. Долой декана!
Студенты хором. Долой декана!!!
Звучит воинственная песня. В аудиторию входит Сидоров, Вадим Акропов, другие преподаватели и студенты. Образуется шумная толпа. Сидоров встает на стол. Музыка обрывается.
Сидоров. У нас огромное горе. Погиб наш любимый Владимир Федорович. И хоть никто ему в спину не стрелял, умер он не своей смертью. Еще вчера это был бодрый мужчина, которого никто не смог бы назвать стариком. Еще вчера он заступался за меня, а сегодня на него посыпалась такая чудовищная клевета, которая довела его до инфаркта. (Толпа загудела).
Сейчас мы подпишем документ, в котором будем настаивать на отстранении Корякина С.С. от должности декана. (Толпа одобрительно шумит). Хватит терпеть! Мы не построим демократию в нашем обществе, пока на местах сидят такие гниды, как он. Они идут по головам, им ничего не стоит убить человека, ради своей карьеры. Нужно отправить заявление не только в областную администрацию, но и дальше.
Толпа зашумела с новой силой. Документ пошел по рукам, все стали подписывать его.
Студент. Пойдемте на улицу, там уже собралась толпа.
Все шумно уходят. Остается только Ольга Валерьевна и Саша. Ольга сидит на стуле, зажав голову руками, и тихонько раскачивается.
Саша. Оля, пойдем, я провожу.
Ольга. Я никуда не пойду.
Саша поднимает ее, трясет, она обвисает на его руках, как тряпичная кукла. Он опускает ее обратно на стул.
Ольга. Не могу больше видеть эти стены, этот город, этих людей. Это они его убили.
В аудитории слышно, как за окном шумит толпа. Ольга безжизненно сидит на стуле, Саша сидит рядом и держит ее за руку. Они сидят неподвижно. Потом Ольга медленно встает, и они уходят. Какое-то время аудитория пустует. Все так же слышен шум толпы и песня.
В аудиторию забегает декан Корякин со связкой ключей. Закрывает дверь на замок. Он растрепан, без пиджака, без галстука, верхние пуговицы желтой рубашки расстегнуты, волосы взъерошены. Подходит к несгораемому шкафу, открывает его, звеня ключами. Вся сцена происходит на отдаленном фоне шума толпы.
Декан. Нужно убирать все улики. А то мало ли, чем это все кончится.
Он достал большой черный мешок для мусора и начал сбрасывать в него документы из несгораемого шкафа. На пол полетела папка с большим количеством мелких бумажек. Они рассыпались в разные стороны.
Декан. Что это? А-а-а, результаты тайного голосования. Бюллетени, так сказать. (Кто бы их подсчитывал!). (Смеется) Зачем я стал собирать эти дерзкие листочки? Вспомнил! Когда в записочках появились дикие фразы: «Конечно против, козел!», «Категорическое нет!», «Сволочи», и прочее. Вот когда бунт начался! Тихо, почти незаметно.
Кто-то ломится в дверь. Декан прячется за шкаф. Через какое-то время все стихает. Корякин выходит и продолжает складывать бумаги в черный мешок и продолжает разговаривать с самим собой.
Декан. А потом замелькал в бюллетенях фаллический знак. Я провел тайное расследование, и узнал, кто автор постыдного художества. У меня глаза на лоб полезли! Наш умнейший и порядочнейший Владимир Федорович. Бунтует, думаю, старик. Озабочен! Вот когда надо было его! (Царство ему небесное). (Задумавшись, молчит). Писали, рисовали, молча улыбались.
Корякин чихнул, вытирая пыль с лица.
Декан. Меня презирали! А чем вы лучше?! Так же как и я делали карьеру. Просто у меня это лучше получалось. У меня тоже дети есть и внуки. За все надо платить. Вот бы я стал начальство обвинять в своей нечистой совести.
Звонит сотовый телефон.
Голос ректора. Доигрались, Станислав Семенович! Мне только что звонили из области, требуют немедленно снять вас с должности.
Декан. Снимайте, только помните, папка с документами у меня. (Машет темной папкой). И заступников я себе найду. Смотрите, как бы вас не обвинили в финансовых махинациях.
Голос декана. Не горячись! Сам довел дело до мертвой точки. (Напряженное молчание). Так. Должность при ректорате тебя устроит? Подальше от факультета будешь держаться. Отсидись месяц, потом будем решать. Это все, что я могу.
Декан. Я понял. Жду звонка.
Корякин убирает телефон, радуется, машет папкой. Опять кто-то ломится в дверь. Корякин вздрагивает, застывает на месте с раскинутыми в разные стороны руками, и стоит в этой позе, пока стук не прекращается.
Темно. Звуковой фон все тот же. Аудитория исчезает, появляется полутемный узкий коридор. По нему идут несколько бритоголовых юношей бандитского вида с цепями. Явно не студенты.
Первый. Куда идти-то сказали, Крыса?
Второй. Вроде туда.
Уходят. Коридор пуст. Музыка обрывается, слышны крики, визг, шум потасовки. В коридоре появляются омоновцы в черных масках, с дубинками, бегут, шум усиливается. Слышатся взрывы дымовых шашек. Ливийская музыка появляется тихо, потом усиливается, заглушая все остальные звуки. Все смолкает. Полная темнота и тишина.
Конец первого действия.


Действие 2.
Между первым и вторым действием проходит 6 месяцев.
Акт 1.
Аудитория. Вадим Павлович Акропов занимается со студентами, которые выполняют практическое задание. Кто-то еще дописывает, кто-то уже сдает и уходит. Акропов сидит за преподавательским столом и проверяет те работы, которые уже сданы. Заходит Саша.
Саша. Слышал, тебе предлагают перевод в столичный университет? Поздравляю.
Вадим. Еще ничего не известно. Но предложение заманчивое. (Снижает голос). На самом деле, хотят избавиться. Декана нашего бывшего видел сегодня. Такой гордый, едва кивнул мне. А членам комиссии, которых вышел встречать, так любезно раскланивался. Прямо оборотень какой-то.
Саша. Бедный.
Вадим. Он-то бедный!
Саша. Ольга вернулась.
Вадим. (Громко). Ты ее видел? (Оставшиеся в аудитории студенты удивленно подняли головы от тетрадок).
Саша. (Тихо). Видел.
Вадим. (Шепотом) Как она?
Саша. Похудела, нервная какая-то. Одевается по-другому, совсем не узнать.
Вадим. О чем рассказывает?
Саша. Про религии разные, да про культы. У нее все в голове перемешалось. Куча амулетов на ней, цепочек, крестиков, знаков. И каждый что-то значит.
Вадим. Где она была-то, хоть, сказала?
Саша. Говорит, уезжала на какую-то турбазу в горах.
Вадим. Сторожем что ли?
Саша. Нет. Там по выходным даже зимой отдыхающие приезжали. Она что-то мыла, убирала, готовила. Платили, говорит, немного, зато кормили бесплатно. Но она, судя по всему, почти ничего и не ела. Лыжи у нее там были, интернет, и куча свободного времени.
Вадим. Мне надо ее увидеть. (Встает) Ребята, сдавайте работы.
Звенит звонок. Студенты сдают работы и расходятся. Вадим остается один. Сидит за столом, обхватив голову рукам. Потом резко встает и выбегает.

Акт 2.
Комната Ольги. На стенах разные символические картины и иконы. Статуэтка Будды, элементы декора по фен-шуй, и тут же православные иконы и мусульманский полумесяц со звездой подвешен к потолку. В интерьере перемешаны все культуры и религии. Комната напоминает склад ненужных вещей. Сама Ольга сидит в каком-то сарафане. Волосы на лбу перехвачены скрученными разноцветными лентами, на шее много цепочек и веревочек с разными амулетами: крест, полумесяц, коготь медведя, и др. Ольга ходит по комнате как маятник, потом садится в позу лотоса для медитации. В дверь звонят. Еще раз. Ольга с нежеланием встает и идет открывать. Входит Вадим.
Вадим. Оленька! ( Обнимает ее крепко. Она сначала немного сопротивляется, но потом равнодушно позволяет себя обнимать ). Оля, как ты могла вот так исчезнуть на полгода. Я искал тебя. (Молчит). Саша сказал, ты провела зиму в горах. Может и к лучшему, только что с тобой?
Ольга. Со мной все в порядке. Садись.
Оба садятся на диван.
Вадим. Оля, какие у тебя планы на будущее.
Ольга. Нет планов.
Вадим. Я хочу перебраться в Москву. Поехали со мной. Тебе тоже работу найдем. (Ольга отрицательно качает головой). Если не хочешь работать, не надо. Нам и так денег хватит.
Ольга. Вадим, я ничего сейчас не могу решать. Я запуталась совсем. Ничего не знаю, ничего не хочу. Мне как будто нет, понимаешь?
Вадим. Тогда давай никуда не поедем. Так даже проще, останемся здесь. (Молчит) Я хочу заботиться о тебе, сделать тебя счастливой.
Ольга. Счастливой? (Горько усмехается).
Вадим. Что с тобой случилось?
Ольга. Я за эти 6 месяцев многое поняла, Вадим. Я поняла, что у меня нет сил, бороться с системой, в которой нам всем приходится жить. И по ее правилам существовать я тоже не могу. Я не хочу делать карьеру, не хочу создавать семью, не хочу изображать из себя научного сотрудника и педагога. (Молчит). Я пыталась жить по-другому – тоже не выходит. Решила отказаться от системы полностью, все силы бросила на самосовершенствование. Знаешь, в здоровом теле – здоровый дух. Ци-гун, йога, медитации, лыжные пробежки, никаких развлечений и удовольствий. Читала о разных духовных практиках, изучала религии. Я хотела стать хорошей, но не смогла. Как только устремишься ввысь, тут же подкарауливает новая пропасть. Опять упадок сил. Не могу больше. Должен же быть какой-нибудь выход.
Вадим. Нужно постепенно возвращаться к обычной жизни. Ничего себе, здоровое тело. (Поднимает ее безжизненную руку, которая висит как плеть). Мир, конечно, не совершенный, но и в нем радости много. Давай сходим к хорошему доктору, пропишет он тебе какие-нибудь антидепрессанты, и опять система, как ты говоришь, перестанет казаться такой ужасной. По крайней мере, пасовать перед ней нельзя. Надо бороться.
Ольга. Сидоров-то учится?
Вадим. Нет. У него были большие проблемы с полицией. Тогда на площади потасовка началась, кого-то ранили, а Сидорова и еще нескольких взяли как инициаторов. Вроде обошлось. Он собирается доучиваться, но не в нашем городе. Уже забрал документы.
Ольга. Бедный Сидоров. (Молчит). Вадим, уйди, пожалуйста. Устала, не могу говорить. Прости меня.
Вадим сидит молча какое-то время. Потом берет Ольгину руку, целует, аккуратно кладет ее обратно, встает и выходит.
Акт 3.
Комната Ольги. Она одна, готовится спать, расчесывает волосы. Все ее амулеты и ленты при ней.
Ольга. Может я и вправду того. (Крутит у виска). Я точно знаю, что все религии и учения говорят об одном и том же. Только вот о чем? Почему я не могу следовать всем заповедям. Вернее могу, но это так утомительно, а для меня уже практически смертельно. Теперь осталось сдаться и пуститься во все тяжкие. Может быть, это поможет?
Ольга ложится, выключает свет. Тишина. Темнота. Из темноты появляется свет в окнах дома Нечудова. Некоторые горят, другие темные. Видны силуэты людей в глубине. Ольга подходит к дому.
Ольга. Должен же быть какой-то выход. Может быть, я все себе придумала. Весь этот мир. Кто сказал, что этот дом твердый? Я не верю!
Она разбегается и на полном ходу врезается в дом. Он прогибается под ее тяжестью, как натянутый парус. Она отбегает, кричит. Дом продолжает вибрировать. Ольга успокаивается, подходит и обрывает его как штору. Открывается светлое пустое пространство. Прямо внизу сидят два юноши. Один араб с белой повязкой бедуина на голове по пояс голый, другой, славянской внешности, в каком-то сером рубище, подпоясанном кушаком. Оба начинают громко аплодировать и кричать «Браво»!
Юноша славянин. Поздравляем.
Ольга. Владимир Федорович, это вы? А это Муамар?
Юноша. Сложно сказать.
Ольга. Я вас искала.
Юноша. Хочешь вина?
Ольга. Что вы, я не пью.
Араб. (С легким акцентом). Совершенно напрасно. Вино символ мудрости.
Ольга. Ну что ж, давайте выпью, раз так.
Откуда-то из-за спины арабский юноша достает бутыль и разливает в бокалы вино. Все втроем пьют.
Араб. А танцевать умеешь.
Ольга. Практически нет. Я неловкая и красиво двигаться не могу.
Араб. Не верю!
Звучит тонкая восточная мелодия. Арабский юноша расстегивает Ольгин бесформенный сарафан, а под ним оказывается костюм для танца живота. Он показывает ей несколько движений. Она начинает неловко и несмело, а потом раскрепощается и соблазнительно танцует. Оба юноши восхищаются ей, гладят ее руки и ноги. Выглядит довольно эротично. Музыка обрываются. Ольга смеется. Они опять садятся и поднимают бокалы.
Ольга. Я никогда так не смеялась, и не танцевала! Это уж точно!
Араб. Да что ты вообще в жизни видела, кроме пыльных книжек?
Ольга. Я видела смерть. Вашу смерть. (Показывает пальцами на них обоих и смотрит вперед очень напряженно). А еще мне так жалко всех этих убитых людей.
Юноша. У каждого свой крест.
Араб. И свой полумесяц.
Арабский юноша разливает по бокалам оставшееся вино. Молчат, каждый думает о чем-то своем. Араб первым выходит из задумчивости и начинает читать стихотворение Джалаладдина Руми.
Араб. Всему, что зрим, прообраз есть, основа есть вне нас,
Юноша. Она бессмертна - а умрет лишь то, что видит глаз.

Араб. Не жалуйся, что свет погас, не плачь, что звук затих:
Юноша. Исчезли вовсе не они, а отраженье их.
А как же мы и наша суть? Едва лишь в мир придем,
По лестнице метаморфоз свершаем наш подъем.
Ты из эфира камнем стал, ты стал травой потом,
Потом животным - тайна тайн в чередованье том!
И вот теперь ты человек, ты знаньем наделен,
Твой облик глина приняла, - о, как непрочен он!
Ты станешь ангелом, пройдя недолгий путь земной,
И ты сроднишься не с землей, а с горней вышиной.
Араб. О Шамс, в пучину погрузись, от высей откажись
И в малой капле повтори морей бескрайних жизнь.

(Молчат. Каждый думает о чем-то своем ).

Ольга. Я запуталась совсем. Не знаю, где найти суть, как ухватиться за нее. Я так много читала, и все понимаю, но мне это не помогает. Я не смогу быть хорошей.
Юноша. Это главное из всего, что ты поняла.
Араб. Не можешь быть хорошей, и не надо. Ты разная: люби свой день так же, как и свою ночь.
Ольга. Я не знаю где искать истину.
Юноша. Друг, ты помнишь, что такое истина?
Араб. Нет. Зато я вспомнил, что такое мясорубка. Это такой прибор.
Юноша. И что?
Араб. Он разрывает цельный кусок на множество разных частей. Потом все они соединяются вновь, только кусок этот становится непохожим сам на себя. Податливый, не гордый, готовый стать деликатесом.
Юноша. Понимаю. А кусок чего, мяса?
Араб. Хотя бы и мяса.
Юноша. Насчет мяса я знаю интересную историю: «У попа была собака - он ее любил. Она съела кусок мяса - он ее убил».
Араб. Убил?
Юноша. Давай начнем сначала: между попом и собакой была любовь.
Араб. Они были цельным куском. Я правильно понял?
Юноша. Да. Потом собака сотворила ТАКОЕ, что они мгновенно разошлись в разные стороны, оказались на разных полюсах. Она теперь плохая, а он хороший, и поэтому имеет полное право уничтожить ее.
Араб. Чтобы соответствовать своему новому статусу.
Оба хихикают.
Юноша. Взял и сделал без лишних слов. Закопал. Записал на камне суть. Как на скрижалях. Это был исторический момент!
Ольга. Почему?
Юноша. Потому что до этого собака всегда побеждала – перегрызала святоше глотку. А тут он сам приструнил зверя. Установил закон справедливости и привел его в исполнение.
Араб. Дальше можешь не продолжать. Я эту историю тоже знаю. Чуть настала ночь, собака вылезла и к попу в дом. Изголодавшийся пес съел все припасы, пока хозяин спал и опять в землю.
Ольга. Но ведь собака-то умерла.
Юноша. Так ведь смерти нет - иллюзия одна. Просто поп об этом ничего не знал. Он больше размышлял о загробном мире, вместо того, чтобы сосредоточиться на настоящем моменте.
Ольга. Слишком путано. В тексте этого нет.
Араб. Нет для тех, кто не умеет читать между строк. А именно там и нужно искать главный смысл.
Юноша. Именно там собака зарыта.
Ольга. Допустим. И что было дальше?
Араб. Просыпается поп, видит – нет мяса. Сам не ел, собака благополучно убита и зарыта. Что остается предположить? Что в дом проник кто-то посторонний.
Юноша. Убей врага!
Араб. Точечным ударом с воздуха? Или… каким-нибудь другим способом?
Юноша. Не важно.
Араб. Так начинается охота на ведьм.
Юноша. Охота на ведьм?
Араб. Охота!

Оба начинают петь песенку «У попа была собака» и смешно отплясывать твист. На заднем фоне появляется видеоролик с авиа бомбардировками, взрывами, разрушенными городами. Ольга сидит и раскачивается из стороны в сторону. Слышится шум падающих бомб и взрывов. Ольга начинает ходить из стороны в сторону как маятник, все быстрее и быстрее. В конце концов, она мечется вправо-влево, словно убегает от выстрелов. На сцене появляются вспышки света, словно по Ольге открыли огонь. В какой-то момент она падает на бегу как подкошенная. Но это не меняет дела. Юноши продолжают петь и танцевать, бомбы на заднем фоне продолжают взрываться, пули свистят.

Ольга. (Встает на колени, кричит). Хватит! Я поняла. Не было никакой собаки. И попа тоже не было. Это я «умерщвляла» в горах свою плоть. Это я вообразила себя святошей. Это я искала причину своих несчастий в других людях.

Все стихает. Экран становится белым. Ольга закрывает лицо руками.
Юноша. Теперь главное проснуться цельной.
Араб. Выйти за приделы дуального ума.
Юноша. Перестать искать истину вне себя.
Араб. Увидеть свой собственный путь.
Юноша. Мысль изреченная есть ложь. Но это к делу не относится.
Медленное затемнение. Юноши берутся за руки и уходят, Ольга ложиться лицом вниз. Темнота. Слышен шум ливня. Пауза в действии. Только шум ливня. Через какое-то время тишина, загорается свет, появляется комната Ольги, такая же, как была. Ольга встает с дивана все в том же сарафане, в котором ложилась спать, удивленно озирается кругом, трет глаза, потом садится, и неподвижно смотрит перед собой. Через какое-то время достает из-за дивана большую коробку, снимает с себя все амулеты, браслеты, ленты, и начинает небрежно бросать туда все иконы и прочие предметы разных культов, находящиеся в ее комнате.

Акт 4.
Спустя месяц. Аудитория Университета. Ольга Валерьевна в легком светлом платье с венком из полевых цветов на голове читает лекцию. Несколько студентов внимательно слушают. Остальные заняты своими делами.

Ольга. Суфии выработали особое отношение к миру, понимание веры как веры личной, обретенной в мучительных поисках, а не готовой, предложенной богословами. Суфизм это школа внутреннего прозрения, а не рассуждений, преображение, а не заучивание информации полученной из вторых рук. Суфии принципиально живут в социуме, считая это высшим проявлением мудрости и способом саморазвития. Те, кто отрешается от общества и в своем желании к продвинутой духовной жизни избирает уединение, рассматриваются в суфизме как люди несовершенные и ущербные.

Звенит звонок. Студенты начинают шуметь, складывать учебные принадлежности в сумки. Все уходят. Только студент с первого ряда продолжает сидеть на своем месте, готовый и дальше слушать лекцию. Ольга подзывает его к себе, вытаскивает из своего венка небольшой цветок и протягивает студенту. Он берет цветок, нюхает его, склоняет перед Ольгой Валерьевной голову и выходит. Ольга достает зеркало и начинает разглядывать себя, подправляет прическу, макияж. Нерешительно входит Иван Иванович Шестов.
Шестов. Ольга Валерьевна, у меня разговор к вам.
Ольга. Слушаю вас, Иван Иваныч.
Шестов. Светка моя. По поводу внучки я. У нее плохо по вашему предмету, Ольга Валерьевна. Я понимаю, что она сама виновата, не семи пядей – это ясно. Но прошу вас ради Христа. Пусть уж она получит этот злополучный диплом, и бог с ней. Дальше пусть как хочет. Я столько сил положил, чтобы дать ей образование.
Ольга. Иван Иваныч, успокойтесь, я поставлю ей зачет.
Шестов. Ольга Валерьевна, милая, не ожидал. Спасибо. Вы ведь такая непреклонная, о вас же легенды ходят. (Пауза) Вот спасибо. Разрешите вашу ручку. (Пауза) А вы похорошели, Оленька. Только знаете, зря вы с Вадимом Акроповым не едите в Москву. У вас такая любовь была, зачем же вы разбили ему сердце. (Шепотом) Он страдает.
Ольга. Мы сами разберемся, Иван Иваныч.
Шестов. Говорят, вы с Сашей теперь. Или это так, слухи?
Ольга. Нет, это правда.
Шестов. Быстро все у вас молодых: подружились – раздружились, поженились – разженились. А все-таки Вадим вам составил бы лучшую партию. Он перспективный, целеустремленный, и в науке далеко пойдет, и оппозицию возглавит. Подумайте, Оленька, еще не поздно, он вас любит, поверьте мне, старику.
Ольга. (Смеется) Иван Иваныч, вы решили устроить мою судьбу по своему разумению? Остановитесь на вашей внучке, пусть она будет вашим последним протеже.
Шестов. (Смеется) Вы правы, я часто вмешиваюсь в чужие дела. Но, конечно, не с целью навредить.
Ольга молчит. Он стоит и смотрит на нее. В его глазах появляются слезы. Он закрывает лицо одной рукой. Вдруг резко убирает руку.
Шестов. Что изменилось, скажи мне? От всех этих ваших бунтов? Декана повысили, а на его место пришел еще более наглый подлец. Ты видела, как он учтиво склоняет голову перед ректором, как преданно трясет ему руку, а на нас покрикивать начал – презирает. Володя Нечудов, царство ему небесное, зря себя погубил и нас всех подставил. Особенно Сидорова – хотел заступиться, а получилось все наоборот. Так устроен мир. В Ливии война закончилась - в Сирии началась, одна диктатура сменяется другой, события идут лавиной. Но голову терять нельзя.
Ольга снимает свой венок и одевает его на голову Шестова. Входит Саша.
Саша. Привет. Есть хочешь?
Ольга. Хочу. Что там у тебя?
Саша. Бутерброды с колбасой.
Ольга. Давай.
Саша. Иван Иваныч, берите.
Шестов. Спасибо, я уже пообедал.
Шестов отходит. Он снимает с себя венок, и бросает его на пол. Саша и Ольга не замечают этого. Они садятся на рядом стоящие стулья лицом к зрительному залу. Ольга слева от Саши. Они обнимают друг друга: она его правой рукой, он ее левой. Оба закидывают ногу на ногу. В свободных руках у них по бутерброду. Начинается свист - звучит начало песни группы «Scorpions» «Wind of Change».
Октябрь 2011 – Июль 2012.
Лидия Чиркова