Птица у твоего окна

Художник Светлана Письменная

Глава 13. Таня. «Где же после этого надежда моя?»

Деревья застыли в ослепительно-белом снегу, словно оделись в торжественные бальные платья. Кроны спрятались под тяжестью хрупких белоснежных шапок, а ветви – нежные, плавные, певучие, словно в рукава оделись, принакрылись снегом бережно, трогательно застыв в прекрасных позах. Свои роскошные наряды имели елки, замерзший, сгорбившийся кустарник.
Тане нравилось трогать заснувшие ветки – они сразу оживали, и тысячи нежных искорок холодным игольчатым белым порошком осыпали лицо и шею, заставляя вздрогнуть, пережить приятную волну. Какая это ласковая пушистая радость – снег! И парк, застывший в снежном наряде – живая сказка! Белые сугробы, состоящие из мельчайших узоров, тихие и нежные, как сказочные ундины, искрят, переливаются на свету. Даже жаль ходить по снегу, боишься порушить эту сказочную волшебную красоту…. Ах, как хочется взлететь к этим молочно-белым верхушкам! Но, увы, нет полета, есть реальный старый низкий мир, хотя и кажущийся временами милым, и не вернуть уже былых чувств, огрубела, очерствела душа, крепкими цепями надежно прикована она к земле. И не разорвать цепи, не расправить более крыльев, не испытать чувства радостного свободного полета…. Нет…. Правда, есть зимний очаровывающий парк, есть скамейки, покрытые серебристыми коврами, есть начинающие во второй половине дня гореть изумрудные фонари. Есть она, Таня, радующаяся белым чудесам, гладящие холодные рукава томных елей, подсознательно, с горечью ждущая возвращения из этого мира.
Она отпросилась у Валерия в парк на десять минут, а сама уже почитай полчаса гуляет, не решаясь расстаться с красотой, а он ждет…. Его не уговорить пойти с нею, он не понимает белого ослепительного чуда зимы. Он суров и реален, как, видимо, большинство мужчин. Таня вспоминает Антона - вот бы кто порадовался зиме, развернул бы свои полотна, достал кисти…. Но он – это далекое, легендарное прошлое. Зыбкая и туманная сказка. Сейчас с ней рядом Валерий. Он внимателен к ней, но как-то холоден. Что с его душой? С его сердцем? Как будто в него попал осколок зловещего зеркала тролля из андерсеновской сказки, и сердце превратилось в кусок льда. Но, быть может она слишком строго судит его? Быть может мир ее изменился, жизнь повернулась другой стороной, показала иные свои плоскости, случился новый поворот. Все, кончилось детство, уходит юность. Черными копытами топчет мраморный снег, оставляя алый след… Ее молодость скачет вдаль белой кобылицей. Теперь она, Таня, принадлежит ему. С одиночеством покончено, есть о ком заботиться, быть кому-то нужной. Она сама так хотела этого…
Пошел снег. Таня ловит снежинки рукой, бродя по аллеям. Снег медленно падает серебряными звездами, и вот уже легкая метель вьется танцем бесчисленных белых птиц, порхающих медленно, легко и свободно….
… Она вышла замуж всего три месяца назад. До этого у них был бурный год любви, во время которого Таня так страстно хотела, чтобы Валерий всегда был рядом, чтобы она полюбила его, этого гордого красавца и могла торжественно идти с ним под руку по улице, а Сергей пожалел об упущенном. Валерий был импозантен, красив, умен и надежен.
Он долго и настойчиво помогал ей готовиться в университет. Во многом, благодаря ему, Таня поступила. Она поражалась его необыкновенной памяти и острому уму. И все это время Валерий трогательно внимательно ухаживал за Таней и, наконец, она сама решила положить конец всем неясностям положения. Она приняла предложение Валерия и ушла вся праздничная, гордая, оттого, что она, как и ее подруги по классу будет теперь замужней женщиной.
Таня всю ночь не спала, обдумывая их будущую жизнь, радовалась и плакала, доказывала родителям необходимость и необратимость всего происходящего, а они только склонили головы и засуетились с подготовкой. Отцу Валерий понравился, мама восприняла его появление без восторга.
- Уж слишком горд, - говорила она.
- Ничего, мамочка, - шептала ей радостная Таня. – Вот увидишь, тебе он понравится.
Таня готовилась к свадьбе с радостным чувством подъема и обновления. Она испытывала радость, когда ставила свою подпись в загсе, но когда делали свадебные снимки, ей вдруг стало страшно. Она глянула на Валерия, на его сосредоточенное, замкнутое, как будто лишенное эмоций лицо и, вдруг, только теперь явственно ощутила, что ей придется жить рядом с этим человеком всю оставшуюся жизнь, что отныне она будет лишена одиноких, свойственных только ей радостей, и свобода ее теперь будет весьма ограниченной. Удивительно то, что она думала об этом давно, но поняла только лишь сейчас… Почему?
За пиршественным столом она сидела грустная и внутри тревожная, хотя внешне расточала улыбки, радостно приветствовала гостей, хлопала в ладоши и танцевала. Она пила, не пьянея, и черной птицей билась в душе тревога: «Что же я делаю? Люблю ли я его по - настоящему?»
Валерий был бодрым и энергичным. Он много говорил с друзьями, пил, рассказывал Тане что-то интересное, а Таня думала о том, что ведь он будет отцом ее детей! Боже, как она была глупа! Она ведь не уверена в своей любви!
Влюбленность – это ведь еще не любовь – как она много читала об этом!
Под конец этого тревожного и разноликого дня, она, поговорив с подругами и родными несколько успокоилась. Такова судьба всех. Все идут под венец и плачут! Раньше об этом надо было думать, а теперь принимать то, что дает ей судьба! Что будет, то будет…
Предстоящая первая брачная ночь чудилась Тане венцом всех отношений женщины и мужчины. Это ночь близости, ласки, любви и доверия. Ночь, когда снимаются все покровы и обнажается правда, но правда у Тани всегда соседствовала с поэзией. Она еще не говорила Валерию, что она нетронутый, несорванный никем, не обласканный цветок. Отношения с мужчиной ей представлялись нежными, ласковыми, с поцелуями, от которых горячеет тело, неистово вскипает кровь, охватывает истома – то, что она переживала, о чем думала, будучи девушкой. Она помнила объятия Сергея, его поцелуи, огонь, просыпающийся в ней… Она надеялась на радость!
Действительность несколько отрезвила ее. Резкость действий Валерия, одним махом завладевшего ее телом, убила всю поэзию близости. Его руки, забыв о такте и нежности, швырнули ее тело вниз, в кроватные перины, жадно срывали молодые побеги, плоды с ее урожайного, щедрого тела. От этой ночи Таня запомнила лишь мокрое лицо мужа и острую боль. Исчезли приятные, покалывающие искорки, остались досада и скука, покорность с мыслью «через это проходят все». И получились как бы две картины жизни: первая – дневная, спокойная, с нормальными человеческими взаимоотношениями, вторая – ночная, неприятная, связанная с чем-то насильственным и плачевным.
Позади был медовый месяц, машина, подарок его родителей, гордость Валерия, умевшего водить, и радость Тани, подставляющей руку свежему ветру, знакомство с родственниками и друзьями Валерия, поступление на заочное отделение филологического факультета. Но вместе с радостями в новую Танину жизнь вошли и неизбежные огорчения, обиды, неприятности. Пожалуй, всего этого было больше, жизнь повернулась новой стороной, более прозаической.
Таня, как могла, старалась с самого начала быть хорошей женой, заботиться о доме, вовремя выполнять все домашние дела. Но ее отталкивала некоторая излишняя рационалистичность и эмоциональная сухость Валерия: он был оказывается совсем другим. со своими идеалами и интересами, так не совпадавшими с Таниными и необходимо было притираться, привыкать друг к другу, а это возможно только на взаимном уважении, чего порою не хватало…
Таня взяла со скамейки горсть снега. Он обжег руку, лежал неподвижной шапкой и тихо умирал, тая сквозь пальцы. Капли бледными пятнами мелькали в воздухе и падали в белоснежный наст. Деревья скрипели от снега и временами сбрасывали свой тяжкий груз. Снег опадал тяжелыми волнами, или сыпался в остро-холодном, прозрачном воздухе рассыпчатой нежной пыльцой.
Таня вновь думает о нем. Каков он? Она никак не может привыкнуть к нему и к своей жизни. Он вызывает у нее разноречивые чувства.
Таня обращалась к своим давним друзьям – книгам. Они утешали, выдвигая десятки версий любовных историй, но о счастливой семейной жизни не могли поведать.
Таня идет по аллее и слышит автомобильный сигнал. Они едут в гости к знакомым, и она так не хочет туда ехать, ибо чувствует, что там ей будет скучно. Вновь какие-то серые люди, выпив, будут пошло острить, неуемно сыпать анекдотами, в лучшем случае – вести очередные длинные и скучные разговоры о ценах, машинах, дачах, шмотках, деньгах. Вновь будут сплетни, а потом карты, а после недовольный Валерий будет выговаривать ей в машине, почему она такая грустная. И вновь она наденет маску, будет улыбаться, скажет, что она просто устала, а так в общем – все в порядке. Она не сможет объяснить, что ей хорошо только с теми людьми, которые кажутся ей интересными… Нет, он все - таки совсем другой. Очень далекий…
- Таня! Ну, долго ты там?
- Уже иду, Валера, иду.
- Да что там можно смотреть? Вот поедем к Вите видик смотреть. Вот это класс! Отличное американское кино!
- Ой, меня это как-то не очень интересует… Ну ладно, иду…
Таня аккуратно села и захлопнула дверь машины, отчего взлетели и закружились легкие снежные пушинки. Заурчал мотор, заработали «дворники», медленно стал удаляться парк. Парк ее детства, ее юности…
- Что снова такая грустная?
- Не знаю. Хотя, в общем-то, мне хорошо. Погода хорошая.
- Ну, уж совсем, хорошая! Снегу навалило – не выедешь, колеса буксуют. Надо будет цепи на шины поставить. Ну, что опять голову опустила? Вот в музей пойдем скоро, ты просила…
- Спасибо, с удовольствием!
- Маман тебя не терроризирует этой кухней?
- Вчера учила делать тосты. Очень легко, тостер есть.
- Не строговато к тебе относится?
- Да нет, что ты. Это тебе так кажется. Все нормально. Смотри, как летят звездочки снега!
- Что? А снег… «Дворники» плохо работают. Курить не хочешь?
- Что ты, ты же знаешь, я никогда… Валера, ты уговариваешь меня вот уже какой день. То пить меня учил…
- Я хотел бы, чтобы моя жена все умела и все знала. Многие женщины из нормальных семей курят. Это считается модным.
- Значит те, кто не курит – из ненормальных семей? Под ненормальностью ты понимаешь скромность существования? Раз нет должности, человек рабочий, живет скромно, степеней и должностей не имеет то он уже низкий человек?
- Ну что ты сразу сердишься?
- Я работала на заводе и знала многих хороших, порядочных людей. Многие из них лучше и честнее, чем те, кто из семей аристократов.
- Я хочу, чтобы ты наконец-то забыла о том, что ты работала на заводе. И никогда не вспоминала об этом. Особенно при людях.
- Почему?
- Потому, что там работают люди, чей интеллектуальный уровень гораздо ниже нашего. Работяги, елки - палки! Пьяницы и лентяи!
- Ты не прав! Я тоже из не самой богатой семьи и знаю круг таких людей. Многие из них хорошие, достойные. Конечно, согласна, есть и пьющие, но это… общее горе. Не считаю, что работа на заводе как-то испортила меня, я даже горжусь этим.
Валерий примирительно рассмеялся:
- Вот ты, какая у меня, рабочая косточка… Ну ладно!
Он положил руку на ее плечо.
- Валера, а помнишь, когда у нас медовый месяц был, мы в Ялте видели, как женщина сразу две сигареты курила… Пожилая такая.
- Помню. Давай завернем сюда, я хотел бутылку купить. Не с пустыми же руками в гости.
Перед ними остановилась застывшая в цветных огнях витрина. Валерий вышел, хлопнув дверью, оставив за собой табачный запах, растворявшийся в нарядно-кожаном пространстве. Таня думала о том, как все ей это чуждо… Бардачок для мелких вещей, пепельница, кнопочка для зажигания света, блестящие приборы, хрустящие ремни, застывший драгоценным янтарем рычаг скоростей, модный журнал с кинодивой на обложке, оскаленное лицо лилипута, прикрепленное к стеклу, демонстрирующие разинутую пасть с колбасным языком всем, кто отстал… Она вдруг подумала, что он не вернется – так долго его нет, и как она будет искать его.
«Что за чушь?» - подумала она. – «Просто я никак не привыкну к этой новой жизни… Лезет же всякое в голову».
А за темными провалами окон все сыпал снег, наряжая белизной тротуары, деревья, дома, одевая в белое прохожих, становясь у витрин, под лучами электрических ламп красновато-желто-серебряным.
Валерия не было. Мимо проходили люди, косясь на машину. Тане стало жутко, она потрогала упругий руль, поджав губы.
Наконец-то появилась знакомая решительная тень, с продолговатым пакетом.
- А вот и я! Соскучилась? Взял почти - что по блату. Смотри «Фрамбойс» - малиновый ликер. Франция! Вот это цивилизация, смотри какая этикетка! А у нас вечно налепят какую-то ерунду. И бутылка из тонкого, нежного стекла!
- Хорошо. Еще не пила такого! Вкусное?
- А вот попробуешь! Двинули?

***

Вечером Таня склоняется над дневником. Она никому никогда его не показывает. Это ее мысли, ее душа. Таня нервно машет ручкой, припоминая события.

Из дневника Тани

16 января
Сегодня выпал снег. Сейчас, когда я пишу эти строки, за окном метет неистовая пурга. В такой вечер приятно выбежать на улицу – снег бьют в лицо, липнет к щекам. Улицы и дома в белых одеждах.
Была сегодня в своем парке. Очарована хрустальными деревьями. … Жаль, что нужно уходить. Муж задумал идти в гости. Не хотелось, но пришлось поехать…
…Стол был неплох: дорогая сухая колбаса, салат, шпроты, сыр голландский, хорошее вино. Гоша и Тина кажутся добрыми, радушными хозяевами. Тина прекрасно выглядит в темно-вишневом, с блестками, вечернем платье, оставляющим плечи открытыми. Она часто поглядывает на Валеру, и вообще, говорит с ним, как с очень близким и старым знакомым.
Я больше наблюдала и слушала, редко вставляя отдельные фразы. Гоша поглядывал на меня, а затем пригласил танцевать. Я улыбалась, что-то говорила ему, а сама попутно разглядывала комнату. Валерий танцевал с Тиной, а потом они долго о чем-то говорили, сидя на диване. О чем? Вспоминали, наверное, то, чему оба были свидетелями. Смеялись, даже забыли о нас. Вскоре к ним присоединился Георгий, подошла и я. Тина была в центре внимания, вела себя раскованно, видно много выпила…
Вообще в гостях было неплохо, но отсутствовала какая-то теплота и сердечность. Приехали домой поздно. Валера сразу же уснул, а я и рада. Завтра рано надо быть на занятиях. В голове полный сумбур.

20 января
Дни идут за днями, складываясь в месяцы и года. Года бегут все быстрее, пролетают, подобно птице за окном. Люди живут, любят, ненавидят, плачут и смеются, работают и отдыхают, а потом уходят в небытие, давая жизнь другим. … Мечтают, творят. … Воплощают мечту в жизнь. Если удастся сделать это наполовину – жизнь прожита недаром! Если удастся сделать большой вклад – помнить будут долго, твоя душа, мысли будут бессмертно лежать в книгах, изобретениях, в общем – во всех творениях твоих рук и ума. Кости твои сгниют в земле, а душа будет существовать еще долго. … Во имя чего я живу? Все последние дни много думала об этом. Во имя того, чтобы растить детей? Да, это важная миссия матери! Но для этого должен быть любимый человек. Страшно признаться, но его нет!!!! Как найти свою любовь, как воплотить мечты в жизнь?

19 февраля
По – видимому, я потихоньку осваиваюсь с новой жизнью. Раньше была измучена и обилием семинаров, и необходимостью тщательно к ним готовиться, а также большим количеством домашних дел: стирка, уборка, покупки в магазинах, готовка завтраков, обедов и ужинов. Теперь начала успевать – сама удивляюсь! Привыкла к поздним приходам Валерия, к его заходам к друзьям – между нами уже нет той напряженности, которая готова обернуться в скандал. Валера, приходя вечером, обычно внимателен и весел. Но он ужасно несамостоятелен, безынициативен, часто забывает купить хлеба или другую какую-либо мелочь, которую я попрошу.
Приходится мне идти самой, но побродить по пустынным вечерним синим улицам для меня приятно и важно. Я наедине с собой, со своими мыслями, планирую, обдумываю дела, иногда даю волю эмоциям и иду, либо со слезинками на глазах, либо с тихой радостью в сердце. Вечером магазин особенен, освещен желтоватым или призрачно голубым светом, мирно возятся уставшие продавщицы, пахнет конфетами, хлебом, деревянными ящиками и слегка рыбой.
Возвращаешься домой уже с иным настроением, с растущей готовностью ко всем сложностям жизни…
Валерий ленив и добродушен. Он не знает, как хорошо побродить по вечернему городу, пугает меня преступниками и пьяницами, молодыми сорвиголовами, потенциальными ухажерами. Ох, если бы я боялась этих бандитов, разве бы я осталась у Розы в тот вечер. когда в мою жизнь вошел Антон, разве бы я поехала на ту выставку, которую так нещадно разгромили. разве я бы пошла с Володей в милицию, пытаясь спасти его?
Я часто думаю об Антоне, жаль, что ни о нем, ни о Володе ничего не известно. Письма мои к Антону возвращаются. Значит вышел, живет где-то.
Так и разошлись наши пути – дорожки, у каждого своя судьба. А так хотелось бы иметь надежного друга, который всегда успокоит и поможет советом. Остается лишь мама, да изредка, папа. Они еще понимают меня, хотя и не до конца. А Розе не хочется говорить всей правды. Для них – я живу хорошо, у меня все в порядке….
У каждого своя жизнь, свои заботы и некому излить душу.

23 февраля
Сегодня так ждала Валерия, чтобы пораньше поздравить его, но он пришел поздно и еле держался на ногах. Где-то в гостях «отмечал». На мои поздравления и подарки он мало обратил внимания, сразу же набросился на меня, как лев.
Я пыталась шутить с ним, упрекала себя, что я эгоистка и не хочу доставить ему радость. Неужели он мне противен? Но он ведь насилует, да, просто насилует меня, не думая, о том, что чувствую я, превращаясь в бесконтрольное животное. Видимо он не может с собою совладать, в нем происходит какая-то остановка сознания, открываются врата страсти, он себя не контролирует…
После всего я лежу опустошенная, раздавленная, униженная, а он либо ест, либо спит. Унизительная обязанность женщины – терпеть такие муки! Я ему этого не говорю – боюсь обидеть.
Утром он всегда другой – вежливый, добрый. Но иногда по вечерам он приходит уставший: смотрит телевизор, читает. Глядишь – задремал, газета упала на лицо. Я радуюсь таким вечерам, как-то тихо и спокойно на душе…

3 марта
И все - таки Валерий сам по себе, а я сама по себе. Нет у меня с ним духовного родства. Да, он красив, временами я любуюсь им, он мне по - прежнему нравится. Но есть нечто, что отталкивает нас, разгораживая крепкой стеной. С ним интересно беседовать, но меня, как собеседника, он не ценит, слушает невнимательно…
А может я все это выдумываю. Может это и есть счастье? Ведь все сбылось: живешь тихо и мирно, квартира есть, его родители относятся неплохо, да что там неплохо, если даже машину на свадьбу подарили! И главное есть он – красивый и надежный. Так вот оно, счастье?
Господи, как же я могу познать его душу, коли в собственной разобраться не могу!

10 марта
На праздник он мне подарил полушубок, маленький, легкий, норковый. Я была так рада, целовала его, а потом долго смотрелась в зеркало…
Теперь и я буду не хуже других. Он пригласил много гостей. Пили и ели целый день, пришлось повозиться на кухне…
Он ушел провожать, а потом, вернувшись, пришел ко мне на кухню, легко хлопнул сзади: «Хватит, крошка, я жду тебя». Мне все это показалось таким грубым, что я чуть не расплакалась: «Валера, ты пьян, пойди, ляг, поспи».
«Ну, ты жена мне, или кто» - говорил он, едва ворочая языком.
Все мои мольбы об усталости ни к чему не привели. Мобилизовала все свое мужество, приняла душ, но внутри меня горело: «Ой, неладно что-то в наших отношениях. Насилие – страшная вещь!» …
Потом долго лежала, смотря на блестящий в буфете хрусталь.
На кухне громко капала вода из крана. На полу лежали брошенные вещи. Душа была опустошена!

15 марта
В последнее время много читаю о любви. Брала интересные книги у подруг, например, Франсуазу Саган. Удалось достать Петрарку, Элюара. Перечитываю Заболоцкого. Цветаеву, Тарковского, Бунина. … Очень понравилась «Твоя поэма» Семена Кирсанова. Какая любовь, великая, жертвенная! Как все в этих стихах восторженно, великолепно. … Где же ныне эта восторженность и поэтичность? Куда она девается после брака?
Взяла сегодня в библиотеке на пару дней под залог «Темные аллеи» Ивана Бунина. Сюда включены и некоторые ранние его рассказы. Углубляюсь в «Грамматику любви». Чудесный бунинский слог, музыкальность филигранно отделанных фраз. Его рассказам чаще всего присуща трагичность. Над рассказом «Солнечный удар» плакала. Главное для писателя не сюжет, а чувства и портреты героев. Чаще всего это женские портреты. Какой только не бывает любовь в его рассказах – и возвышенно поэтическая и рациональная, сухая и противоречивая, странная и вполне заурядная интрижка. Как же во всем этом разобраться? Рассказы смелые, чувственные, правдивые, эти и привлекают. Для Бунина любовь — это сеть, в которой есть и божеское, одухотворенное и грешное, земное.
***

Таня сидела на маленькой видавшей виды лавочке дачного поселка у домика Валериных родителей и наблюдала угасание молодого весеннего дня.
Во всей окружающей природе разлита свежесть, прозрачность, благоуханность. Природа пробуждалась ото сна, созревала, как древесный плод. В вечернем небе звонко заливались птицы, а солнце постепенно уходило, скрываясь за соломенной крышей старой хаты, посылая последние лучи черным свежевспаханным полям. Далеко за огородами, за горизонтом - небо, затянутое бело-серыми, слегка пушистыми облаками. Из некоторых хат вертикально вверх поднимается дым. Это заботливые хозяйки топят на ночь печь. Кошка, свернувшись калачиком, дремлет на пороге.
Между тем становится прохладно. Таня ненадолго идет в дом, чтобы одеть теплую куртку. В доме продолжается неистовое карточное сражение с соседями, которого Тане удалось избежать, проиграв первую партию.
Одевшись, Таня вновь ныряет в вечернюю тишину. Постепенно наплывают сумерки.
Раздаются голоса, смех – уходят соседи. В темноте слышны шаги – подходит Валерий.
- Выиграли! Таня, надули их, как молодых! Все - таки в карточной игре есть свой кайф, азарт, риск! Острота ощущений! Нервы щекочет, ум более изворотливым становится! Зря ты ушла!
Таня улыбнулась.
- Я рада. Молодцы!
- А тебе тут как? Опять посетила грусть?
- Мне хорошо.
- Как может быть хорошо, когда на душе грустно, черная меланхолия, скука. Не понимаю тебя. Я это состояние, близкое к ревам не люблю…
- Да нет, это не такая грусть, когда хочется плакать. Это хорошая, благодарная грусть, светлая печаль.
- Как там у Пушкина? «И скучно, и грустно, и некому руку подать».
- Не уверена, что это Пушкин. Скорее, Лермонтов…
- Да какая разница. Для меня они, Таня, все одинаковы. Люблю мужественную, сильную литературу, а стихов никогда не читал… Ты, знаешь, не понимаю я их. Может это и недостаток, но, этих сусальностей я не люблю. Ну, разве что Маяковский. … Вот это был мужик! И в универе я с трудом читаю, то, что из литературы дают.
- Из литературы сейчас под мое настроение больше подходит: «Печаль моя светла…»
- А! Вообще мне кажется, что эта филология на нашем факультете на фиг не нужна! Кстати, меня избирают секретарем комсомольской организации факультета.
- Поздравляю.
- Это очень выгодно, понимаешь? Это уже шаг по пути туда. … Наверх. … Ну что ты молчишь?
- Валера, я рада.
- А почему лицо опустила? Таня, я давно хотел тебе сказать… Ты глубокий и неисправимый меланхолик. Твои разочарования, печали и грусти к хорошему тебя не приведут. Пойми это и запомни.
- Глупости. Не могу же я все время беспрестанно радоваться. Я такая, какая есть. И вообще сейчас у меня хорошее настроение.
- Что-то не очень видно! Ну ладно, не сердись. Просто ты еще не привыкла ко мне.
- Может быть.
- Любой брак с этого начинается. Притирка. Совместная жизнь в браке сложна.
- Ты, Валера, мне иногда кажешься каким-то чужим.
- Почему?
- Говоришь ты хорошо, вроде бы все умно и логично, а на душу не ложится, сердцем не воспринимается… Это трудно передать…
Воцарилось молчание. Звезды постепенно исчезали на небе, заволакиваясь тучами.
Валерий сел рядом, тяжело вздохнул, а потом спросил немного раздраженно:
- Может, ты скажешь, что уже и не любишь меня?
- Не знаю. Любовь это другое, более возвышенное.
- Вообще, прекрати эти вздорные разговоры о любви! Это твои поэты выдумали! А люди просто друг другу нравятся и все. Уважают друг друга. На этом уважении и строится брак… будь он трижды неладен!
Таня посмотрела ему прямо в лицо и тихо спросила:
- А как ты считаешь, меня ты уважаешь?
- Я о тебе забочусь. Делаю подарки. Ты хорошо живешь, у тебя, Таня, есть и машина, и квартира, и деньжата кое-какие водятся…
- Но ведь уважение, это когда считаешься с другим человеком, уважаешь его мнение, желания, устремления.
- Значит, я должен прислушиваться к малейшим твоим желаниям и исполнять их!
- Нет, но видеть во мне человека. Мне тоже что-то нравится, что-то вызывает отторжение. У меня есть свое мнение. А ты видишь только себя.
Валерий встал. Какое время Таня смотрела в его широкую спину. Затем полуобернувшись, он сказал:
- Странные твои речи, Таня. И ты вся такая острая и колючая. Ты много думаешь о себе, много из себя строишь…
Он зашагал к дому.
Вечером Таня лежала в холодной постели, и слезинки танцевали в ее глазах. Валерий еще полтора часа назад ушел, не сказав ни слова.
«Ну почему я была так остра с ним? Ведь он по - своему не такой уж плохой человек. У него есть своя цель, свои ценности. Просто мы разные. Но, почему? А может это так и нужно…».
За окном гудел ветер, швыряя голые ветки в окно, и где-то далеко заливались собаки.

***
Валерий открыл ключом дверцу и сел за руль. Ехать домой не хотелось, а к Тине ехать уже было поздно. Он медленно тронулся, бесцельно петляя по улицам, размышляя.
Валерий давно сознавал, что кризис в отношениях с Таней приведет рано или поздно к катастрофе. Сознавал, но ничего поделать не мог, ибо стена непонимания росла с каждым днем, и сломать ее не было никакой возможности. Активный, живой от природы, общительный, он не понимал эту тихую, углубленную в себя и очень содержательную девушку.
Куда-то делось то чувство, которое он испытывал, ухаживая за нею. Он вспоминал их первую встречу в коридоре университета. Вспоминал, как испытал к ней сначала вроде симпатии, а потом и всепоглощающую страсть. В этой темноволосой девушке он почувствовал душу, но осознать и понять ее не смог. О богатстве ее души он думать не хотел. Его всегда покоряла ее внешность. Он был очарован красотой ее карих, доверчивых глаз, роскошью ее волос, гибкостью и правильностью рисунка ее фигуры. Охваченный страстью, он порою забывал обо всем, пытаясь добиться своей цели, но добиться этого смог лишь после свадьбы. Пустив в ход все свое очарование, переступая порою через самого себя, Валерий завладел ею. В ту первую ночь, он действовал со страстью неопытного юнца, хотя до этого уже знал женщин. Ему импонировал ее страх перед ним, ее покорность. Он помнил, как она стояла, чистая и открытая, а он быстро, не помня себя, овладел ее телом и причинив ей боль… С тех пор он регулярно срывал свежие плоды с юных и гибких веток, и сейчас, думая об этом, он чувствовал запах ее волос, аромат ее прекрасного тела.
Но затем его раздражала ее молчаливость или, наоборот, наивная восторженность. Она была совсем далека от жизни, «витала в облаках», и уж совсем не умела «поддержать компанию» в гостях, не разделяла его увлечений. Забьется в какой-либо уголок с книжкой, и вытянуть ее было невозможно. Промучившись два года, Валерий понял, что ошибся. Для него счастьем стали дни, проведенные вне дома.
В это третье лето их совместной жизни они уже не поехали отдыхать вместе, что было ранее их традицией.
Но начало этого, третьего совместного их года для Валерия ознаменовалось еще одной страстью – он познакомился с Тиной.
Тина была старше Тани, давно и тайно была влюблена в Валерия. Он знал об этом. Тина казалась ему умнее и практичнее Тани. Трезвая и рассудительная, Тина умела поддержать разговор, показывая недюжинную эрудицию … В отношениях интимного характера она оказалась достаточно опытной и страстной. Он был без ума от ее легкого, спортивного, упругого, как пружина тела. Они встречались, когда Георгий уезжал в командировки. Тина как магнитом притягивала Валерия, и он в ней души не чаял…
Валерий выехал на набережную и остановился. Вышел из машины, вдыхая свежесть. Гладкая вода блистала золотом. Он стоял у парапета, наблюдая, как рыбаки ловили рыбу, тянули бечеву, звенели крючками и блеснами. Внизу о камни билась пустая бутылка.
В последнее время, после принятия в партию, жизнь обретала смысл, и Тина добавила в нее новые краски. Он теперь много уже не требовал от Тани, как это было раньше, в дом пришло видимое спокойствие. Но после очередной порции любви с Тиной на стареньком кожаном диване, внутри стояла какая-то горечь, не дававшая ему покоя…
В центре он остановил машину и в телефоне – автомате набрал номер Тины.

***
За эти два с половиной года семейная жизнь для Тани не была сплошной и страшной обузой, цепью сплошных неприятностей. Таня постепенно привыкла, несколько притупилась боль в груди, жизнь стала ровной, размеренной. Мягкая и уступчивая от природы, Таня быстро научилась выполнять обязанности по дому, даже преодолевая нежелание, подчиняя свою натуру собственной волей к дисциплине, вырабатывая в своем сознании святое чувство долга. Конечно, все было – и подгоревшие пироги, расползавшиеся сырники, и плохо выстиранное, пожженное в некоторых местах неумелой глажкой белье, и паутина в углах, и пыльная работа с сапкой на огороде, и тяжеленные сумки с продуктами, когда казалось, что отвалятся руки… Но все это было преодолимо.
Трудно было преодолеть растущие, входящие в привычку холодность и равнодушие в отношениях с мужем. Он больше не терзал Таню бесконечными гостями, не требовал от нее составить ему компанию в поездках, не надоедал выполнениями супружеских обязанностей. Он просто оставил ее в покое.
Он стал редко бывать дома, и поначалу Таня даже радовалась, но постепенно подобное их совместное существование начало ее тревожить. Она ждала неизбежной летней поездки к морю, где будет время поговорить и одновременно боялась ее.
Известие Валерия, что он достал только одну путевку и поедет отдыхать один, даже обрадовало ее. Она вздохнула облегченно, представив, что поедет к бабушке, на тихую Русалочью речку, где обжигающе прекрасна и таинственна природа.
Оставшись одна, Таня привела в порядок квартиру и уселась на балконе с книгой, наблюдая за проплывающими розовыми облаками, танцующим тополиным пухом, приводя в порядок свои мысли. В последние дни перед отпуском Валерий стал с нею удивительно вежливым и внимательным, делал подарки. Вечером приходил довольно рано и быстро засыпал, временами помогал ей по хозяйству. Таня улыбалась, наслаждаясь покоем и блаженством.
Телефонный звонок различила не сразу, ей казалось, что звонят внизу, в чужой квартире. Прошла в глубину полутемной комнаты и взяла трубку.
- Простите, это вы будете Таня? – зазвучал женский голос.
- Да, это я.
- Извините, быть может я вмешиваюсь в вашу семейную жизнь, но я должна передать вам некоторые сведения о вашем муже…
- Да? А что с ним? Какие сведения…
- О его тайной, скрытой от вас жизни. Извините, милочка, но ваш муж давно уже изменяет вам.
У Тани перехватило горло.
- Да, да. И сейчас он едет на курорт, с другой женщиной. Для вас это новость? - Что…, что вы говорите? Что за чепуха … Откуда вы знаете?
- Знаю. Крепитесь, не вы первая, не вы последняя…
- Это безумие… Вы ошиблись!
- Нет, ошибки никакой нет. Не верите – убедитесь сами. Через … тридцать девять минут с вокзала уходит поезд на Евпаторию, и вы можете лицезреть своего дорогого муженька, и эту змею, которая уводит его от вас. Он в четвертом вагоне.
- Да что вы чушь несете! – рассердилась Таня, про себя отмечая все же, как ее ладони становятся влажными. – Он уехал уже давно, в два часа дня и не в Евпаторию, а в Сочи.
- Вы мне не верите, - ухмыльнулся голос в трубке, - так поезжайте и убедитесь сами. У меня сведения надежные!
У Тани заныло сердце. Она отрешенно смотрела в окно на раздувающуюся под ветром желтую штору, на прыгавших по веткам воробьев и никак не могла прийти в себя.
- А кто вы такая? – спросила она вдруг молчавшую трубку. – Откуда вы его знаете?
После паузы и вздоха голос ответил:
- Ах, милочка, какая вам разница кто я… Ну, скажем, приятельница, товарищ по работе… Просто такие типы как ваш муж воображают себя высокоморальными, интеллигентными людьми. Они лезут в партию, делают карьеру, заслоняя путь другим…, впрочем, если вам все равно… пусть развлекается с другой. Но я бы на вашем месте это так не оставила. Не будьте дурой, хватайте такси – и на вокзал, поймайте их на горячем. Да поищите дома хорошенько, может записочку найдете или письмецо, не может быть, чтобы не было компромата. Желаю удачи!
Трубка вывалилась из рук Тани и повисла на шнуре, качаясь и гудя.
Таня тяжело села на диван и оглядела потемневшую квартиру. Она поверила этой незнакомой женщине. Мир перевернулся, пошли воспоминания, случаи, вызывавшие подозрения.
… Пожилой, суховатый водитель такси с удивлением смотрел на растрепанную, взволнованную девушку, умоляющую побыстрее отвезти ее на вокзал.

***
Белые пушинки медленно танцевали в воздухе…
Таня стояла у телефонной кабины на перроне и видела их в окне. Они беззвучно улыбались, о чем-то говоря, пили лимонад, а потом он поцеловал ей руку.
Таня швырнула в окно камень, который жалко скользнув по толстому стеклу, свалился вниз. В эту секунду поезд тронулся, и их глаза встретились.
Таня, с трудом сдерживая слезы, пошла прочь.
Поезд уносил растерянного Валерия в зеленую даль, окутанную сизым дымом, под звуки марша, доносившегося с репродуктора.
_____________________________________________________________________
Продолжение следует.