Обезьяньи яйца. Эпилог

                 
                                              Эпилог.

                        



       Точь в точь через двадцать дней  после  памятного разговора с Чиччолиной  
в  клинике профессора  Воздвиженской,  ударил  резкий  звонок.
       - Налоговая полиция  и следователь прокуратуры.  У нас  ордер  на  обыск.
Забегали шаги, застучали, стали  входить,  и  в  сверкающей  от  огней  приемной  с 
новой  стойкой  для  бахил  оказалась  масса  народу.  Двое  в милицейской форме, один в
черном пальто, с портфелем,  злорадный и шароголовый налоговик  Ушвиц,
секретарь Оболенская, охранник Федор, медсестра  Валя  и анестезиолог  Василий
Францевич  в  новом  зеленом  костюме и  такой же шапочке.  
     Дверь  из  кабинета  пропустила  Викторию  Викторовну.  Она  вышла    в  известном
всем  английском  костюме  и тут же все могли  убедиться  сразу,  что  Виктория
Викторовна  очень похорошела  за  последнее  время.  Прежняя  властная  и энергичная
Виктория  Викторовна, полная  достоинства, предстала  перед  незваными  гостями и
извинилась, что заставила  ждать.
     - Здравствуйте, профессор, - очень  смущенно  отозвался  человек  в пальто, затем
он замялся и заговорил. -  Очень  неприятно.  Я – следователь  прокуратуры . У  нас  есть
ордер на обыск в вашей клинике  и, -  человек  покосился  на  очки  Виктории Викторовны
и докончил, - и арест, в зависимости от результата.
     Виктори  Викторовна  прищурилась  и спросила:
     - А по какому обвинению, смею спросить, и кого?
     Человек посмотрел на Ушвица, и стал вычитывать по бумажке из портфеля.
     - По обвинению  Воздвиженской, ее анестезиолога   и  медсестры  Валентины
Буниной,  в  убийстве  заведующей  подотделом  защиты  сексменьшинств ККХ   
Чичиковой.
Тихий Валин смех покрыл конец его слов.   Все  задвигались и зашумели.
    - Какой именно Чичиковой?  Может  моей  лабораторной обезьяны  Чичи,  которая  себя
выдавала за человека, - так она давно  сбежала, аферистка, - проговорила, как бы 
взабытьи, Виктория Викторовна. 
    - Простите, профессор, не обезьяны, а  человека, - да еще подданной  Бразилии.  Вот  в
чем дело.
     - Ах,  так вы  имеете  в виду, мою пациентку? - спросила  Виктория  Викторовна,  - 
Пиппа  и сейчас существует, и  никто ее конечно не убивал. Омоложение закончено.
Эффект  полный.  Прежняя фамилия  О’Бразеяно  по настоянию клиентки  восстановлена.
Новая  фотография  в паспорте  согласована с посольством. Довольная  клиентка уже на
родине. Можете удостоверится, - вот благодарственное письмо из посольства. И 
профессор подала следователю гербовую бумагу в стеклянной рамке. Тот взял и прочел.
     - Профессор, - очень удивленно  заговорил  черный  человек  и  поднял  брови, - тогда
придется  предъявить  ту, - черт, которая  работала в подотделе защиты  сексменьшинств
при  исполкоме. Двадцатый  день,  как  пропала,  а данные, извините меня, очень
нехорошие. Он  взглянул с неприязнью  на  шароголового.
     - Доктор, пожалуйста,  предъявите   Чичу   следователю,  -  приказала  Виктория
Викторовна, овладевая ордером.
Василий  Францевич, криво улыбнувшись, вышел.  Когда он вернулся  то подал
следователю  ноутбук,  в  котором  было  видео:  в  клетке  зоопарка  с  номером  245
металась  странного  вида  обезьяна  в  лихо  заломленной  на  бок женской  шляпке.
Пятнами  она  была  лысая,  пятнами  на  ней  росла  рыжая  шерсть  на  морщинистой
старческой  груди.  Скакала  она  как  циркачка – на  задних  лапах,  потом  опустилась  на
все  четыре  и  осмотрелась.
Гробовое  молчание  застыло  в  приемной,  как  желе.
Кошмарного вида обезьяна с розовыи шрамом на животе  вновь поднялась на задние
лапы  и улыбнулась. Потом  визгливо  запела  мотив , в  котором  можно  было  узнать 
блатняк Кричевского «Мой  номер  245».
Второй  милицейский  вдруг  перекрестился   размашистым   крестом   и, отступив, сразу
отдавил  Ушвицу  обе ноги.
Человек в черном пальто, не закрывая рта, выговорил такое:
     - Как же, позвольте?.. Она служила  в защите...
     - Я ее туда не назначала, - ответила  Виктория  Викторовна, - ей господин  Ушвиц дал
 рекомендацию, если я не ошибаюсь.
     - Я ничего не понимаю, -  растерянно  сказал  черный  и  обратился  к парализованному 
Ушвицу. - Это она?
     - Она, - беззвучно ответил шароголовый. – Конечно  она.
     - Она самая, - послышался  голос  Федора,  -  только,  сволочь,  опять  обросла.
     - Она  же говорила... Кхе... Кхе...
     - И сейчас еще говорит, но  только  все  меньше  и  меньше,  так  что  пользуйтесь
 случаем, а то она  скоро совсем умолкнет.
     - Но почему же? - тихо осведомился черный человек.
     Виктория  Викторовна  . королевски вздернула плечами.
    - Наука еще  не  знает  способов  обращать  зверей  в  людей.  Вот  я  попробовала  да
только неудачно, как видите. Поговорила и начала  обращаться  в первобытное состояние.
 Атавизм. И вообще, господа, - не всякий тот человек, кто умеет произносить слова.
     - Гы - ыы, каррамба…  Чи-чи-чи-ии… Акапулько  а-я-я-яй, - завизжала  макака,  потом
 вдруг резко обернулась,  и показала  на  весь  экран  волосатую малиновую  задницу.
     Черный человек внезапно побледнел, уронил портфель и стал  падать  набок. 
Милицейский подхватил его сбоку, а Федор сзади. Произошла суматоха и в ней
отчетливей всего были слышны три фразы:
Виктории  Викторовны:
     - Нашатыря. Это обморок.
Доктора  Василия  Францевича:
     - Ушвица я собственноручно  сброшу  с  лестницы,  если  он  еще  раз появится в 
клинике «Мегастар – резусшоу…»
И Ушвица: 
     - Прошу занести эти слова в протокол.
                                                                      

                                                            ***

          Серые  кондиционеры  тихо  урчали  под  потолком  кабинета. Жалюзи  скрыли
густую  киевскую   ночь  с ее одинокой звездою. Высшее существо, важная  обезьянья
благотворительница  сидела  в  кресле  и  читала  письмо  из  Бразилии  от  знаменитой
танцовщицы  сальсы  и ламбады  Пиппы  О’Бразеяно.  Молодая  макака, привалившись,
лежала  на ковре  у  кожаного  дивана  и  думала: «Так повезло мне, так повезло,просто  
неописуемо. Утвердилась  я  в этой больничке.  Окончательно  уверена  я, что в моем 
происхождении нечисто. Тут не без  павиана. Потаскуха была  моя бабушка, царство ей 
небесное, старушке. Правда, живот  весь  исполосовали  зачем-то, но это до свадьбы 
заживет.  Нам на это нечего смотреть."   В глубине клиники глухо позвякивали инструменты. 
Анестезиолог убирал в шкафах операционной. 
Седая  же волшебница сидела за экраном монитора, наблюдала за красочным бразильским 
карнавалом, и напевала:
               - "К берегам священным Нила..."
                                                                                                                                        -                                   
                                                                                     

                                                                                        -  07.11.2012.   ;   MONKEYEGGS -