Когда-то на краю большого города, внутри многоэтажных стен квартала, выцветших от времени и покрытых серой пылью, играли дети. Потом разом дети в квартале закончились и двор опустел. Его заполнили автомобили. Но дети такие существа, что ничем их не проймёшь – обязательно появятся снова и потребуют себе места! И в этом дворе случилось также. Начались споры и ссоры между родителями и водителями. А как без того согнать с песочницы тонну блестящего железа ради бригады маленьких копателей?
Детям с машинами спорить очень сложно, даже невозможно. Посмотрел на это безобразие дворник, да и привёз на тачке откуда-то тяжеленное серое изваяние. Дело было днём и мамочки с манюхами сразу обступили дворника, говорят:
– Куда это вы каменюку везёте?
– Не каменюка, а Хозяйка. Будет кому за площадкой присмотреть.
Установил дворник изваяние на краю площадки напротив сломанного бордюра, покрасил в оранжевый, глазки наметил, ротик. Оказалось – обезьяна сидит, лапки сложила, улыбается.
Говорит ей дворник:
– Стереги дворик, не давай машинам на площадку въезжать.
А девочка, что рыла песок чёрным совочком и на дворника поглядывала, как тот красил, тоже подошла и сказала обезьяне:
– Стереги дворик, не давай машинам наш песок давить...
Глядя на неё все детки с площадки собрались рядом и каждый сказал:
– Стереги дворик, не давай наши домики ломать...
И каждому обезьяна едва заметно кивала.

Вечером во двор приехали водители. Хотели через сломанный бордюр вкатить на площадку – а там оранжевая обезьяна! Неохота возиться, передвигать лень, вот и не заехали. Только один перескачил ночью через высокий бордюр под фонарь. Поставил машину – и домой пиво пить. Только он пиво выпил, слышит: «кр-р-р-рак» – и сигнализация запищала: караул, воруют! Побежал во двор, смотрит, а у машины весь перед смят как в столб въехал. Только вместо столба обезьяна. На шум прибежали другие водители, говорят:
– Ну ты чего, не видел куда ехал?
А тот им с перегаром отвечает:
– Никуда я не въезжал, я машину заглушил и домой пошёл. Обезьяна в другом месте стояла! Это кто-то нарочно!..
Смотрят водители – и вправду у сломанного бордюра чисто, а обезьяна теперь под фонарём! Попробовали они её отодвинуть – а не тут-то было! Вдвоём еле-еле! А уж чтобы так по машине ударить и речи быть не может – силач не справится, нужен трактор. Посмеялись они над пьяненьким, посочувствовали, да и разошлись по домам:
– Завтра на ремонт – не пей…
На утро выходит тот водитель из подъезда с большим молотком, хотел разбить обезьяну. А детки возле неё собрались, конфетами кормят, по голове гладят, за спасённую площадку благодарят. А впереди девочка с чёрным совочком. Увидела водителя, совком тычет:
– Это он хотел нашу площадку сломать!
Замахали детки своими пластмассовыми ведёрками, закричали страшными голосами. Всполошились мамочки у подъезда, побежали к чадам – шум, гам… Не решился водитель разбить обезьяну. Поехал на ремонт, а после и забыл злобу. Как знать, с устатку да под мухой, может и вправду сам въехал?

В другой раз заехал во двор на высокой машине чужой. Чтобы проезд не загораживать решил на бордюр колёсами стать. Проезд-то широкий, но сработала у чужого привычка тулить машину поглубже. Вот въехал одним колесом, вторым, остановился, вдруг – «кр-р-р-рис-с-с-с» – по машине. Испугался, выбежал, а весь бок пятернёю оцарапан. По крыльям, и дверям пять глубоких царапин – даже по железу. Смотрит приезжий – ни столба, ни стенки – а такие неприятности! Только гладкая оранжевая обезьяна сбоку улыбается, да малышня в песочнице: играть бросили, смотрят. Подошёл к нему дворник, говорит:
– Скати с бордюра пожалуйста. Ты человек не местный, не стоит.
А тот, чуть не плача:
– Я же как лучше хотел, чтобы никому не мешать! – Смотрит, а ни одна машина колёсами на бордюре не стоит. У каждой своё, индивидуальное место. Скатил он с бордюра, поставил на асфальт, вздохнул и пошёл по своим делам – может и не тут поцарапал?

В этом же дворе жил мальчик-задира в синей кепочке и курточке с пауком на груди. Выйдет на площадку и давай других деток ногами пинать. А не деток, так в свою бабулю разгонится и головой в живот – бах! И ботинком по ногам дубасит! Бабуле больно и противно перед соседями. Но скрывает. Потому хихикает и подзадоривает внука:
– А мне и не больно! А мне и не больно! – Тому ещё смешнее – берёт палку, да в бабулю со всей силы!
А уж придёт на площадку злой мальчишка, так всем домики затопчет, все куличики разрушит, совочки, ведёрки раскидает, да вокруг песком в глаза. Дети ревут, мамочки уж и не знают, что делать – своему-то по попе лишний раз не достаётся – а уж чужому и вовсе нельзя! А старуха и рада, что от неё отстали. Глядит на безобразия, а словно в другую сторону:
– Да что вы такое говорите! Я такого совсем не видела! Это ваш негодник в моего внука первый песком запустил, я видела!.. – Всегда задиру покрывает, сладу нет.
Никто с ней связываться не хотел, вот и увели мамочки своих деток с площадки в другие дворы гулять. Опустела площадка. Одна оранжевая обезьяна на страже.

Выходит, как-то старуха с задирой гулять, а на площадке нет никого. Мальчику заняться нечем, покрутился он, покрутился, да решил бабулю поколотить. Нашёл палку, кинул, песком запустил. А та увернулась. Не попал. Разозлился мальчик, кинул ещё. А бабуля в сторону. Он бегом за ней, она от него, да ловко: была – хоп – уже нет. Крутнулся мальчик раз. Крутнулся другой, да прямо с обезьяной лоб-в-лоб – бах! Больно. Заревел хулиган на весь двор – слёзы градом. Бабуля его успокаивает, а он её пятками-пятками! Вырвался, да как прыгнет на обезьяну! А та – как скала! Только ещё сильнее ударился и кепочку потерял. Повела старуха ревущего домой, а сама подначивает:
– Сейчас покушаем, возьмём молоток и разобьём проклятую обезьяну на мелкие-примелкие кусочки!
Только злобный мальчик кушать не стал. Перешагнул порог и в крик:
– Молоток! Где мой молоток!
Боялась старуха ему молоток давать, да только мальчика боялась больше. И побежали они снова во двор. Летит злобный мальчик с молотком, ничего вокруг не замечает! Да через бордюр – бах! Сам в одну сторону, молоток в другую! Старуха кепочку подобрала, утешает, а мальчик её пятками-пятками – слёзы, сопли на кулак наматывает, а сам за молоток – берегись! Подбежал к обезьяне и стал по голове со всего духа бить. Ударит и визжит от удовольствия. Ударит и визжит! И всем, кто был во дворе или видел эту картину вдруг разом стало страшно. А мальчик всё бил и бил, пока не отскочило обезьянье ухо, пока не рассыпался обезьяний нос, пока не отвалился подбородок, пока не отлетел молоток в сторону. Сел мальчик на траву и от бессилия на весь двор завыл. Тут и до старухи дошло – что-то не так. Подхватила она внука и домой поволокла. А у подъезда девочка чёрным совочком в них тычет и сквозь зубы говорит:
– Не простит вам Хозяйка. И я не прощу!

Вышла злобная семейка на другой день во двор. А оранжевая обезьяна как новая! Стоит себе и с ухом, и с носом, и с подбородком и еще пуще улыбается – аж глазки сузились. Завизжал мальчик от злобы:
– Молоток! Где мой молоток! – А старуха, уж подаёт! Хай бьёт каменюку, самой тумаков меньше достанется!
Бил-бил мальчик, бил-бил, пока пол обезьяньей головы не сбил. Сел бессильно на траву и завыл. Старуха радостно подобрала молоток – умаялся внучёк – и домой уж хотела. Глядит – а вокруг собрались детки, от манюх до школьников – и все на них смотрят! Испугалась старуха, сделала свирепое лицо, чтобы все боялись, подхватила внука на руки и в подъезд шмыганула. А у подъезда девочка с чёрным совочком не испугалась:
– Попомните! Не простит вам Хозяйка. И я не прощу!

Вышли они на третий день гулять. А обезьяна стоит целёхонькая и улыбается. Только цветом стала ярче – почти красная и улыбка недобрая. Схватил злобный мальчик молоток, да снова ударил по голове. Бил-бил, бил-бил, бил-бил – и голову разбил и туловище покрошил на мелкие части – аж молоток покраснел толи от краски, толи от злобы яростной. Как закончил, так и свалился рядом от усталости. Подхватила старуха внука, сделала свирепое лицо, чтобы расступились, и сквозь собравшихся деток снова в подъезд. А у подъезда девочка с чёрным совочком не отступается:
– Нет вам прощения! Попомните мои слова!
А злобная старуха радостно хихикает:
– Нет больше твоей обезьяны, одни камушки остались! – оттолкнула девочку и в подъезд побежала.

Да только на четвёртый день выходит старуха с внуком из подъезда – а будто не было вчерашнего дня, будто не разбивали обезьяну в кусочки, будто не топтали её ногами в пыль, будто не хохотала старуха – обезьяна, как прежде, в полный рост возвышалась над детской площадкой и победно улыбалась. Только цветом уже не оранжевая, а ярко-красная с чёрными лапками.
Закричал злобный мальчик, завыл, запрыгал в припадке:
– Молоток! Где мой молоток! – А нет молотка! Не взяла бабушка во двор молоток, потому что не слепить, не склеить снова из мелких кусочков разрушенное вчера изваяние. Никому не под силу вернуть к жизни прежний образ из груды камней и пыли! Но вот…
Заохала старуха. А злобный мальчик пнул её ногой и завизжал:
– Молоток! Где мой молоток! – Побежала старуха в подъезд за молотком. Пока на лифте на этаж. Пока в квартиру. Пока нашла молоток, а со двора всё несётся – Молоток! Где мой молоток!
Выбежала старуха с молотком из подъезда. Глянула вправо – нет мальчика, глянула в лево – нет мальчика, выбежала на площадку – а во дворе тихо. Даже птиц не слыхать. И мальчика нет. Только детки в песочнице куличи лепят. Она к ним – не видели мальчика? Детки побросала совки да ведёрки и с плачем и криком разбежались. Она к мамочкам – те боком-боком, да по подъездам – не хотят со старухой говорить. Она к дворнику – тот метлу вперёд выставил, говорит:
– Сейчас полицию вызову! Брось молоток!
А позади него девочка с чёрным совочком. Погладила красную обезьяну с чёрными лапками по голове, натянула кепочку на синюю с пауком на груди и тихо говорит:
– Так вот он…
(19.05 2015)