Чем дольше живу – тем больше хочу начать новую жизнь.

Проанализировала старую: вот где  пятьдесят оттенков серого!  Прямо в глазах рябит от разнообразия: серый бездонный, серый беспросветный, серый антрацитовый – у нас в городе агломерационные фабрики на улицы такой поставляют. Ну, и так далее.

Вы спросите: «И где тут про секс?» Обойдётесь! У меня не кино! Про секс не будет – будет про жизнь.

 

В свои пятьдесят у меня ощущение, что я в одно рыло допёрла пианино до пятого этажа, а мужик, который мне открыл, сказал, что Строителей один и Строителей два – это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

Во сколько лет дети начинают материться? Я в пятьдесят. Но тех, кто овладел этим мастерством в детстве, догнала. Там  – на лестничной площадке пятого этажа – с «жизнью-пианинкой» подмышкой и догнала.

 

«Что наша жизнь?! Игра!» (с). Герман из Пиковой дамы.

«Поигралась, так поигралась!» (с).  Родственник из соседнего дома.

 

И то верно! Судя по тому, как жёстко мне жизнь мстит - так себе я порезвилась!  

Нет, вроде ничего такого супер грешного не совершала – всё, как у всех, так - по-мелочам. Было бы что-то интересное – давно бы уже в подробностях описала: я хоть и сетевой, но писатель. Так ведь и похвастаться-то нечем!  Хотя…

 

Я вам не рассказывала, как на исповедь ходила?

Эх… Муж опять будет ругаться.  Батюшка прочтёт - эпитимью наложит. Но охота пуще неволи - расскажу.

 

Было это только однажды – второй раз я бы не пережила. Но от этого единственного раза отказаться не было возможности: без исповеди нас – грешников – не венчают. А обвенчаться было просто необходимо: дело в том, что муж  - человек по-взрослому верующий и, в отличие  от меня, серьёзный и обстоятельный, заявил: «Надо венчаться! Не хочу без тебя там! – и показал пальцем в небо. – Короче, привык я к тебе!»

Ещё бы не привык! Четверть века вместе! Это вам не в интернете по ночам месяц попереписываться и статусами «мы счастливы» перед друзьями хвастаться!  Тут каждый день нос к носу, а ночью, как говорит физрук Нагиев, ещё и «тютелька в тютельку».

Не часто.

Но сердечно.

 

И пошли мы на исповедь.

Я, как прилежная жена, мужа вперёд пропустила. Это я книжек церковных перед исповедью начиталась. Нет. Если честно – не по-этому. Просто писикатно было.

 

Батюшка нам достался… Как бы сказать… Да правильный нам батюшка достался!  Что называется, наш человек. Хоть и богу небесному служит, а земной. Для нас – приземлёных – как раз то, что нужно.

 

Никогда не думала, что кому-то буду рассказывать про свои грехи. У меня и подруг-то нет, потому, как собеседник я неинтересны: нагрешу и… могила! Никому… Ничего… 

К слову, потом так и грешить бросила: что толку приключения на задницу искать, если даже похвастаться некому.

 

Дело прошлое, давнее, да всё равно отчитаться надо – первая исповедь всё-таки. И срока давности у грехов, как я прочитала, нет.

 

Трясусь я, значит, от волнения, слезами, пока ещё неправедными, обливаюсь, а рассказываю.

Муж, к слову, велел вести себя пристойно и скромно.  Делаю всё, как велено. Веду себя хорошо – рассказываю, как на духу. А самой стыдно, как в первом классе, когда я научилась ругаться «етишкиной жизнью». Правда, в моём перво-классном варианте это была «детишкина» жизнь, но ругали меня всё равно крепко.

 

И вот рассказываю я батюшки все прегрешения, а сама думаю: сейчас как всыплет он мне по первое число! Как в первом классе учительница за «детишкину жизнь». Того не учла, что батюшка-то привычный. Работа у него такая. Срамная так-то работа. Только куда деться – кто-то и про наши пакости должен слушать.

 

Слушает, батюшка, кивает. Даже, вроде как, сочувствует. Только пожурить-то всё равно надо – я же понимаю, служба.

Вот он и говорит мне: «Не дело это, когда меж двумя людьми третий вклинивается. Вот представь, дочь моя: из под одеяла четыре ноги торчат. Глядь, а меж ними ещё две! Дело? Не дело! Не правильно это. Не по-божески. Так ведь?»

 

 Киваю - мол, так, батюшка. А сама трясусь, остановиться не могу. От смеха. Батюшка смотрит, наверное, думает, что меня картинка с шестью ногами под одеялом насмешила.  Тоже улыбается – радуется, что хороший пример привёл.

 

Муж меня потом по дороге домой тоже спрашивал: «Ты чего так смеялась? Я даже испугался!»

А я думаю: «Ты бы ещё больше испугался, если бы знал, что я батюшке ответила!»

А что?! Это же правда!

У меня язык так и заплясал: «Батюшка, так ног-то не шесть, а восемь! Муж-то мой у вас только что исповедался! Вам ли не знать?!»

 

Ладно – сознаюсь: язык я прикусила, про восемь ног не сказала.

А ответила так: «Батюшка, всё правильно про грех вы говорите. Вот исповедуюсь и больше грешить не буду. Уж больно стыдно про это рассказывать. Да ещё вам. И потом, старая я стала. А теперь ещё и венчаная буду. Куда уж грешить?!»  

 

ПС: Я теперь, прежде, чем что-то неблаговидное совершить, представляю, что придётся на исповедь идти. И вот как только представлю – так ничего уже и не хочется! Прямо, святая женщина становлюсь!

ПС2:  Батюшка, когда на следующий день вышел нас венчать, почему-то заулыбался, как родным. Чуть не подмигивает и заговорчески так обращается: «Ах вот кто венчаться ко мне пришёл!» Я теперь и думаю: что такое муж на исповеди рассказал, что он ему ещё сильнее, чем мне улыбался?

  ПС3: Неужели, ног не восемь, а ещё больше было?! Сдаётся мне, придётся мужа ещё раз, и теперь уже собственноручно, исповедать.