Исповедь человека-призрака -2
(отрывок из повести "Фантом")

3. Свобода и книги

Благополучно выполнив задание, мы со Щедровым вернулись в лагерь, и опять свобода сменилась ненавистной колючей проволокой и темно-серыми фигурами часовыми на вышках.
Щедров вернувшись из леса в последующие дни оставался таким же внешне энергичным и бодрым, как обычно. Вот только радовался он меньше, как будто что-то предчувствовал.
Одним желтым осенним днем он был как-то по-особенному грустен, даже чрезмерно серьезен. Я приводил в порядок свое ложе, когда он подошел ко мне, заглянув доверительно в глаза, промолвил:
- Помните, что я вам говорил? Постарайтесь следовать моим советам. Скоро вас вызовет Гольц. Вы откроете ему часть тайны моего архива. И, я уверен, со временем будете освобождены. И я желаю вам до конца выполнить свою миссию в этом мире, искренне хочу вам счастья и радости!
- Вы так говорите, будто прощаетесь… Мы с вами еще поговорим по этому поводу, - сказал я, успокаивая его.
- Не знаю, удастся ли нам еще откровенно поговорить. Вечер жизни моей уже наступил. Поздний вечер. А завтра меня не будет, - сказал он, и задумчиво погладил свою бородку. В глазах его была черная тоска.
Я сказал ему:
- Бросьте, Рихард Константинович! Вам еще удастся пожить, полюбоваться этим миром…
Он слегка улыбнулся в ответ, и ответил строчками поэта Кедрина, которые я тут же записал в свой блокнот:

Вот и вечер жизни. Поздний вечер.
Холодно и нет огня в дому.
Лампа догорела. Больше нечем
Разогнать сгустившуюся тьму.
Луч рассвета, глянь в мое оконце!
Ангел ночи! Пощади меня:
Я хочу еще раз видеть солнце -
Солнце первой половины Дня!

В тот вечер, после работы, он как-то надолго задержался на площадке, всматриваясь в окружающий мир, как будто прощаясь с ним, из-за чего охраннику пришлось прикрикнуть на него, требуя встать в строй.
Вечером Щедров всем пожал руки - печальному и о многом догадывающемуся мне, удивленному Титовичу, и еще двум заключенным, входивших в наш негласный кружок (сейчас уже не помню их фамилий).
А утром его не стало.
Щедров лежал вытянувшись, сложив на груди руки. как будто подготовившись к переходу в другой мир, спокойный, как будто уснувший. Внезапная смерть Щедрова вызвала легкий переполох.
Спустя несколько часов, во время на работы в разрушенном городе, за мной пришла машина. Требовалось срочно ехать к Гольцу. Рядом с ним сидел и старший майор.
Гольц заметно волновался. Он расспрашивал как прошли последние часы Щедрова и спросил, что мне удалось узнать.
Я сделал все так, как велел мне Рихард Константинович. Я передал подробности беседы со Щедровым во время похода в лес, рассказал, где находится его тайник. Потом точно записал показания на бумаге.
- Мы все проверим, - строго и сухо сказал старший майор Кузнецов. – Если все будет так, как вы сказали, и мы найдем, то, что нам нужно, вы получите досрочное освобождение.
Больше меня к начальнику не вызывали. Мне так не было ясно, удалось ли найти необходимое… Я волновался. Меня одолевали панические мысли, а вдруг тайник нашел кто-то другой и его уже нет? Или Щедров ошибся? Но не мог ошибиться, такой человек, как Щедров!
Долгожданное освобождение пришло лишь спустя полтора года. Уже не было в живых вождя и многие ожидали изменений в личной доле.
Мне сообщили, что пересмотрели мое дело, и есть основания для моего досрочного освобождения. Я догадывался, что меня освобождают, чтобы затем следить за мной. Я получил свою гражданскую одежду, которая наглядно продемонстрировала, как я исхудал… Пальто висело на мне, как на вешалке.
Стояла бешенная, бурно цветущая, радостная весна.
Распустились сады, гудели стрекозы и желтые одуванчики проклюнулись вместе с изумрудной травой.
В кузове грузового автомобиля я доехал до ближайшего городка Козлово, где был железнодорожный вокзал.
Тряска в кузове была неимоверной, я то и дело подпрыгивал на ямах и кочках, но очень радовался волшебству весны и свободе, хотя и не знал, что мне с этой свободой делать. Мое имущество было конфисковано, да и было ли оно моим? Ведь по сути оно когда-то принадлежало моему загадочному двойнику, писателю Роману Шарову, который наверняка таинственно исчез, передав свою биографию мне, бесталанному фантому, не умевшему написать ни одной поэтической строчки.
Что мне делать, чем заниматься - абсолютно одинокому в этом мире человеку, не имевшему даже родных?
Сидя на скамейке возле вокзала я грустно смотрел на пробуждающийся после долгой спячки мир. Временами меня охватывало безумное отчаяние! Можно было пойти на городской мост, камень на шею - и в воду!
Но, что-то удерживало меня… Щедров сумел за время нашего знакомства передать мне восторг перед красотой мира и жизни! Я стал любить жизнь во всех ее проявлениях, также, как и он. Кроме того, я не выполнил его завещания, просьбы человека, который стал моим Учителем.
От этого отказаться я не мог!
Жизнь вокруг кипела белоснежным цветочным паром, и я старался внушить себе радость! Пусть я фантом, но все же обретший плоть и кровь! И я имел право на жизнь, на личную судьбу!
Мне предписано было вернуться в город с красными черепичными крышами.
Но я решил, как и советовал Щедров, заехать сначала в Красносталь. На вокзале вежливая женщина объяснила, что поезд в означенный город идет лишь ночью.
Пришлось, оставив чемодан в камере хранения, отправиться бродить по незнакомому маленькому городку, из которого шли железнодорожные пути на запад.
Полдня я гулял, наслаждаясь такой свободной и такой интересной жизнью. Читал газеты, бродил в парках, наблюдая как время и людской труд залечивают раны войны, как радуются весне взрослые, а дети играют и смеются они, носятся между деревьями. В том, что улыбчивые мамы с колясочками качали малышей, а пенсионеры стучали костяшками домино чувствовался какой-то уют.
Мозг постепенно извлекал из какого-то закрытого ранее тайника столько знаний об окружающем мире, наверное, переданные моим двойником, что не радоваться всему происходящему не было оснований.
Я заходил в магазины, смотрел товары и в одном из них приобрел себе недорогой плащ, а на рынке, у однорукого солдата - немного поношенный, но еще приличный костюм.
Переодевался я в городской бане, а потом с удовольствием постригся и побрился у разговорчивого парикмахера.
Я шел по городу и чувствовал себя другим человеком. Небо было ослепительно синим, и его расчерчивали треугольные ласточки.
В одном из скверов я сел передохнуть на скамейку, доедая мороженое на палочке.
Рядом со мною присел пожилой гражданин в берете, с сухим лицом, окаймлённом серебряной бородкой. В руках он держал пакет, как выяснилось, с книгами.
Во чего мне не хватало! Мне до боли хотелось читать!
Старик рассматривал свои книги. Пакет треснул и часть содержимого свалилась на дорожку. Я тут же помог ему их поднять, попутно глянув на названия. То были старые издания Свифта, Рабле и Андерсена, причем – щедро иллюстрированные. Я что-то смутно помнил о сюжетах этих книг. Старик поблагодарил и объяснил, что за углом – книжный рынок и там распродают библиотеку.
Узнав, что и я охотно приобрел бы книги, он с готовностью отправился со мной, по ходу лихорадочно рассказывая об интересных и редких изданиях.
Продажа книг происходила за бетонной оградой, прямо под ветками цветущего каштана. Продавцом был лысый пожилой человечек в круглых очках. В огромных чемоданах и ящиках томились сокровища человеческой мудрости.
Люди перебирали, щелкали языками, так как цены были высокими.
Но я тут же ухватил одну из любимых книг моего Учителя - «Фауст» Гете, сразу заплатив за немалую для меня сумму. Заплатил не торгуясь, тем более книга по формату была небольшой.
Листал старые пожелтевшие страницы. Я знал почти всю ее на память, особенно первую часть, так как Учитель часто читал ее мне.
Да тут одни иллюстрации чего стоят!
Вот коварный Мефистофель заглядывает через плечо пишущего седобородого Фауста.
Вот Мефистофель, рассевшись в кресле, беседует со студентом.
А вот достаточно детально изображенная кухня ведьмы.
Молодой Фауст рядом с юной и чистой Маргаритой.
А вот падает пронзенный шпагой в грудь Валентин.
Фауст и Мефистофель, несущие на конях во время Вальпургиевой ночи!
Да тут одни иллюстрации чего стоят!
- А вот редкая книга, - сказал старик, пришедший вместе со мной. – В наши времена не издавалась.
Я прочел название: «Удивительная история Петера Шлемиля». Автор - Адельберт фон Шамиссо.
- Это мудрый ученый, поэт и писатель, - сказал старик, поблескивая искорками в глазах.
- Ну и чем же удивительна эта история? - спросил я, с сомнением глядя на тоненькую старую книжонку.
И старик принялся лихорадочно описывать ее мне.
- О, это чудесная сказка, - сказал он своим скрипучим голосом. – Герой продал свою тень за большие деньги, а потом не может жить без тени. Он ищет ее по всему свету… Тут еще перевод Самойлова – самый первый! Стоит взять!
Я сразу же заинтересовался! Это так было похоже на мою собственную жизненную историю, только наоборот. И эту книгу я взял, не торгуясь.
Перебрав еще гору фолиантов, я понял, что всего того, что мне хотелось бы купить, я отсюда не унесу. Прихватив еще один томик – недорогое издание «Рождественских повестей» Чарлза Диккенса, в которых, по словам моего спутника, было немало историй о привидениях, я решил покинуть такое соблазнительное место, как рынок.
Когда мы уходили под шелест каштанов с рынка, старик сказал, что есть еще одна интересная книга на интересующую меня тематику.
- Вы слышали что-то о Майринке? О, интересный австрийский писатель! Есть отличная книга его - «Голем».
И он принялся описывать мне достоинства и сюжет книги, который очень увлек меня.
Старик пригласил меня к себе попить чаю.
Жил в он в комнате с толстыми стенами и высокими сводами. Почти все пространство этой единственной комнаты занимали колоннады книг, возносившиеся до потолка, грозящие обрушиться…Среди этих книжных гор виднелись прямые, как стрелы, коридоры.
Старик представился Богомилом Антоновичем Данчевым, профессором литературы.
Я сел на расшатанный стул и вскоре уже держал в руках книгу Майринка, а профессор исчез для приготовления чая с малиновым вареньем от родной сестры.
Я открыл книгу, и сразу погрузился в хмурое пространство пражского гетто. На картинке в темной комнате какой-то уродливый безволосый жуткий человек с узкими прорезями глаз, подавал сидящему в кресле худому усачу книгу.
Я оторвал глаза от иллюстрации Гуго Штайнера – Праги. Только что так же подавал мне книгу сам хозяин квартиры профессор Данчев, только он был куда более приятным субъектом, чем существо на картинке.
Вдруг картинку в книге озарило желтое пятно света. Я вздрогнул.
- Это – Голем! - голос из-за плеча заставил меня резко обернуться. Данчев стоял за моей спиной со свечой в руке, в подсвечнике.
- Это я – чтобы вам было виднее смотреть книгу. Я скоро, - и Данчев рассеялся в воздухе.
Я пролистнул несколько страниц. И впился глазами в строчки. В романе к главному герою Пернату, граверу по профессии, приходит неизвестный и приносит книгу, в которой нужно поправить инициал, сделанный из двух листиков тонкого золота. Гравер хочет найти человека, принесшего книгу, но тот исчезает. Пернат пытается — и не может — вспомнить его облик. Только представив себя на его месте, Пернат чувствует, что становится похожим на него: безбородое лицо, выпуклые скулы, раскосые глаза — да это же Голем!
Отрывок из книги меня тогда настолько поразил, что я не удержусь и приведу обширную цитату из имеющегося сейчас у меня издания:

«Я оглянулся. Где человек, который принес мне книгу? Я хотел воскресить в памяти его фигуру, но мне это не удавалось. Ничего, решительно ничего я не мог себе теперь представить…
Здесь мне пришла в голову странная вещь.
Я набросил на себя пальто, надел шляпу, вышел в коридор, спустился с
лестницы. Затем я медленно вернулся в комнату.
Я пытался подражать незнакомцу в походке, в выражении лица, но не мог
ничего припомнить.
Но случилось иначе. Моя кожа, мои мускулы, мое тело внезапно вспомнили, не спрашивая мозга.
Они делали движения, которых я не желал и не предполагал делать. Да, да, да, такова была его походка!
Я знал совершенно точно: это он. У меня было чужое безбородое лицо с выдающимися скулами и косыми глазами. Я чувствовал это, но не мог увидеть себя.
Теперь я знал, каков был незнакомец, я мог снова чувствовать его в
себе, каждое мгновение, как только я хотел, но представить себе его облик,
видеть его лицом к лицу - это все еще не удавалось мне и никогда не
удастся.
Он, как негатив, незримая форма, понял я, очертаний которой я не могу
схватить, в которую я сам должен внедриться, если только я захочу осознать в собственном я ее облик и выражение.
В ящике моего стола стояла железная шкатулка -- туда я хотел спрятать Книгу.
И я взял книгу со стола. Но у меня было такое чувство, как будто я ее не коснулся; я схватил шкатулку -- то же ощущение. Как будто чувство осязания должно было пробежать длинное, длинное расстояние в совершенной темноте, чтобы войти в мое сознание. Как будто предметы были удалены от меня на расстояние годов и принадлежали прошлому, которое мною давно изжито!»

Я читал книгу Майринка, и чувствовал отдельную схожесть описанной ситуации со своей собственной. Я тоже хотел, до боли желал вернуть ощущения своего настоящего тела, обрести биографию. И я вдруг ясно в увидел молодого человека в окружении таких же молодых людей, а также в обществе красивой женщины, увидел дом, с некоторыми деталями быта. Все это промелькнуло на мгновение в воображении и пропало!
Передо мною стоял Данчев с двумя стаканами дымящегося чая.
Я с облегчением закрыл и передал ему книгу.
- Ну, как захватывает? - спросил профессор.
- Еще как! - ответил я ему.
- Знаете, кто такой Голем? - спросил Данчев.
- Догадываюсь. Призрак, - ответил я, и стакан в моей руке подрагивает.
А профессор, радуясь собеседнику, тут же принялся рассказывать легенду о Големе.
«Когда-то давным-давно один раввин по канонам каббалы изготовил из глины искусственного человека, Голема, чтобы тот помогал ему в качестве слуги. Голем влачил жалкое полуосознанное существование и оживал, только когда раввин вкладывал ему в рот записку с магическими знаками. Однажды, когда он забыл вынуть её, Голем впал в бешенство и начал крушить все вокруг. Раввин бросился к нему и вынул бумажку со знаками. Тогда истукан замертво рухнул на землю. Говорят, что он появляется в городе каждые тридцать три года».
- Очень интересно. А вы могли бы продать мне этот экземпляр?
- К сожалению, не могу, - сказал Данчев. – Эта книга очень редкая и дорогая. Я ее не собираюсь продавать. Вы можете ее читать, пока вы здесь.
Мы еще долго говорили с профессором.
На улице постепенно подкрадывались бархатные сумерки, и я поглядывал на старинные часы, громко стучавшие в комнате.
Вдруг Данчев о чем-то вспомнил.
- Я могу сделать вам небольшой подарок. Продать недорого еще одну редкую книгу, коль вы интересуетесь всем необычным и волшебным.
Он ловко достал из груды книг. На потертой мягкой обложке значилось:
В. Каверин «Мастера и подмастерья».
- Редкое издание 1923 года. У меня таких три экземпляра. С автором я лично знаком, - сказал Данчев.
Я открыл книгу наугад и прочитал:
«В доме останется ваша тень…Чтобы она не скучала одиночестве, я подарю ей мое отраженье в зеркале».
Далее можно было не читать! В волнении я захлопнул книгу. Это был воистину бесценный подарок, и книга была наполнена именно тем, что интересовало меня – упоминания о всяких фантомах, тенях и привидениях. Так у меня появилось четыре книги, и было положено начало собранию моей замечательной библиотеки.
Несколько часов мы беседовали с Данчевым, и я не удержался, чтобы не рассказать свою историю.
И вновь мне пришлось удивляться, на сей раз – реакции профессора.
Он восторженно потирал руки.
- Как же вам повезло! - сказал он мне.
На мое искреннее изумление он ответил:
- Я вам завидую. Полная неизвестность – это же так интересно! Идти по следам чужой жизни, разгадывая ее загадки, и в то же время выстраивать свою!
Я позволил не согласится с профессором, сообщив, что я из тюрьмы, и у меня никого и ничего нет, как говорится – ни кола и ни двора! Как можно жить в полной пустоте, безо всякой поддержки?
- Почему в пустоте? - возразил Данчев. – Перед вами открыт целый мир! У вас есть все. Да еще и свой ангел-хранитель.
Я глянул на него с недоверием.
А он серьезно залопотал:
-Да, да, свой ангел – хранитель. Он есть у каждого человека!
- Да, но я не человек.
- Допустим! Но вы – еще более интересное существо. Вы призрак – ставший человеком! И у вас есть уже свой ангел за плечом. Он слабенький, но он есть! И уберегает вас от различных бед.
Подумав о том, что Данчеву легко рассуждать, сидя дома у любимых книг, и попивая чай с малиной, а мне все это – нести на своих плечах, я засобирался на вокзал, сославшись на ночной поезд.
С тихим сожалением я покидал квартиру Данчева, наполненную до потолка книгами и призраками – настолько необычным и волшебным мне казался его дом. Казалось герои книг протягивали ко мне руки и глядели, подмигивая из темноты.
Профессор дал мне сетчатую сумку для моих книг, вызвался меня проводить и взял с меня слово, что я обязательно ему напишу, как только обустроюсь на новом месте, а потом, быть может, нанесу визит.
Я обещал. Уже в автобусе, ползущем на вокзал по полутемным улицам, я понял значение встречи с Данчевым. Он расширил мое сознание, он дал мне представление о широте жизни и ее возможностях! И, наконец, он просто вселил в меня уверенность и надежду.

4. Поворот судьбы

Вокзал встретил меня сумрачным желтым светом, и силуэтами спящих на деревянных скрипучих креслах людей.
Уснул я уже в поезде, забравшись на свободную верхнюю полку. Спал так, что даже не замечал тряски.
Проснувшись от лучей заглянувшего в окно солнца, я, умывшись, и перекусив с сердобольными колхозниками вареными яйцами, луком и хлебом, запив все это чаем, улегся на полке, взяв наугад одну из книг.
Сразу же с картинки на меня кинулись летящие, беспокойно носящие по воздуху привидения. На одном дыхании я прочел «Рождественскую песнь в прозе» Диккенса, которая заставила меня о многом задуматься.
Отложив книгу, я думал о том, как жить дальше.
Я вышел на перрон Красностали, оставил чемодан на хранение, и пошел по свежим, после дождя тротуарам.
Пахло цветами и липой.
Я шел, думая о том, как мне найти ресторан, в который необходимо обязательно зайти. Ходить по всем ресторанам у меня не было средств. Может Учитель ошибся? Ну, нет, Щедров никогда не ошибается! Как я мог о таком подумать! Значит нужно придумать, как искать.
Дождавшись десяти утра, я зашел в ресторан «Сосновая роща», расположенный неподалеку от вокзала. Заказал щи, а к чаю у меня были припасены желто-красная пачка печенья «Юбилейное», и плитка шоколада «Цирк», купленные еще в поезде.
Я просидел в ресторане около часа, далее сидеть, ничего не заказывая, казалось неприличным, и я покинул заведение.
Сел на трамвай и проехался по солнечно-зеленому влажному городу.
Побывал еще около двух ресторанов. Но ничего не произошло, а заходить и тратить деньги не было смысла. Я бы остался вообще без средств. Недоумение и отчаяние разом охватили меня.
Как поступать дальше?
От нечего делать я побродил по магазинам. Посидел в парке, читая Диккенса. Время от времени отрывался от чтения, наблюдая детей, запускающих бумажных корабликов в чаше фонтана, одновременно осмысливая свой дальнейший путь. Необходимо было вернуться в свой родной город, благо я по личным делам выучил его название и обустраиваться там. На билет мне хватало. Устроиться на работу, поднакопить денег и вернуться сюда для дальнейших поисков.
Я сел в автобус, и он покатился по сверкающим после дождя весенним улицам.
Рядом со мною на присела светловолосая девушка в платье с белым воротничком и кокетливо сдвинутой набок пилотке.
Она раскрыла книгу. Проникнувшись уважением к юной читательнице, я успел беглым взглядом зацепить обложку книги. Имя автора было знакомым - В.Каверин. У меня самого была его книга «Мастера и подмастерья», подаренная великодушным Данчевым.
- Простите пожалуйста, а что вы читаете? - задал я вопрос девушке.
Она, немного смутившись, показала обложку:
- «Два капитана». Очень интересный роман. Захватывает с первых строк!
Я подержал книгу в руках.
- Здорово! Дело в том, что этот писатель мне знаком, у меня самого его книга есть, только другая. А можно ли где –нибудь купить именно эту книгу?
Девушка улыбнулась моей наивности.
- Этот роман вы вряд ли найдете. Подруга искала по всем книжным, даже в столице! Дефицит! Весь тираж раскуплен!
- А о чем роман? - спросил я.
Она прижала книгу к себе.
- О, очень интересный. Автор Сталинскую премию получил! Роман о судьбе одного юноши. Он ищет отца девушки, в которую влюблен – капитана Татаринова, полярного исследователя. И сам становится летчиком…Но, я еще не дочитала… Вы знаете, книга настолько популярна, что у нас даже ресторан назвали «Два капитана».
- Даже ресторан так назвали? Очень интересно! А где он? Любопытно было бы посидеть в нем.
- Очень красивое место! Отделанное в полярном стиле! Обязательно сходите. А книгу закажите в библиотеке, - посоветовала, немного покраснев, девушка, поправляя непослушные завитки волос. – Вам нужно встать через две остановки, на площади.
Поблагодарив любезную девушку, я вышел на указанной остановке. Конечно, мне казалось, что напрасно вышел, но, где-то внутри, в сознании была мысль, что это зацепка. В последнее время мне два раза попадается один и тот же автор. Да и к тому же – ресторан называется так же, как и его книга! Почему бы не проверить все до конца?
Вывеску ресторана «Два капитана» украшал барельеф с изображением самолета и летчика в шлеме. Рядом ветер раскачивал клены.
За стеклом двери виднелась усатое щекастое лицо швейцара.
Вот только у дверей ресторана я подумал о том, что если я зайду сейчас в ресторан, то мне может не хватить денег, чтобы доехать до родного города! Но отобедать я был не против! Но, вдруг, опять ничего не произойдет? Или все же рискнуть? Решил все зайти, зато потом поголодать в поезде.
Я открыл тяжелые двери.
В довольно обширном зале было немноголюдно. Между кадок с которых свисали пальмовые листья, стояли столики. На стенах висели картины, с кораблями во льдах, северными сияниями, самолетами в снежной пурге, но с пальмами это все никак не вязалось.
Я сел за столик и подозвал официанта. Рядом со мною шумно говорили летчики, то и дело, подливая в рюмки. Играла музыка, звучало какое-то танго.
Я заказал самое дешевое порционное блюдо. Как сейчас помню это была суп с лапшой и цыплятами. Также попросил чай с молоком и печенье.
Пока официант готовил заказ, я осматривал зал.
В стоявшей спиной ко мне официантке в темно-синей юбке и бирюзовой блузке, подпоясанной белым фартуком, мне показалось что-то смутно знакомое.
Она повернулась, я заметил темные ореховые глаза, под черными бровями. Ее прическа - довольно короткое каре с косым пробором, уложенное в аккуратные строгие и вместе с тем игривые темно - каштановые локоны выгодно подчеркивали ее лицо, делали ее весьма привлекательной.
Официантка, слегка покачивая бедрами, прошествовала мимо, не обратив на меня внимания. Мне принесли мой заказ, но я не мог забыть прошедшей мимо женщины.
Да, я же знал эту женщину! Я всю жизнь знал ее! Читая, я представлял лица героинь в книгах именно похожими на облик этой женщины.
Но откуда я ее знаю? На моем скромном жизненном пути, начавшемся в 1949 году, встречалось крайне мало женщин.
Вывод таков – эта женщина из прошлого, она из того багажа, который передался мне от моего двойника!
Я, волнуясь, хлебал суп из фаянсовой тарелки и мне до боли не хотелось никуда уходить! Я вдруг стал понимать, что без этой женщины далее мое существование не возможно!
Спустя какое-то время она принесла на подносе заказ летчику, и что-то пометила себе в блокнотике. Я ждал, что она сейчас повернется и встретится глазами со мной, но другой официант позвал ее, и женщина ушла. Запомнилось лишь тихо сказанное имя, обращенное к ней - Вера.
Я уже попил чаю, посидел какое-то время, но Вера не возвращалась. Внутрь ресторанного хозяйства идти было неудобно, но женщина не выходила у меня с головы.
Допив чай и расплатившись, я покинул заведение.
На улице шумел ветер, принесший откуда-то из-за города запахи молодых луговых трав и сосен. Эти запахи я прекрасно знал, так как много приходилось трудиться на лоне природы.
Я сел на скамейку под кленами и стал дожидаться вечера.
К счастью ждать пришлось совсем недолго. Вера появилась в легком сером пальто, с поясом, подчеркивающем ее фигуру, в берете. Она казалась грустной и шла походкой уставшего человека.
Она подошла ближе, и я буквально впился в нее глазами!
Ее глаза скользнули по мне, и она… как будто остолбенела.
- Роман? Ты!? – сказала она…- Господи, ты уже вышел?
Произнеся эти слова негромким голосом, она прикрыла рот рукой.
Я не нашелся, что сказать, а просто стоял и молчал, не отводя от нее взгляда, и ветер развевал волосы на моей голове.
- Но зачем ты приехал? У нас давно все кончено. После всего того, что ты сделал гадостного для меня, после твоего предательства и смерти папы – я не хочу тебя видеть! Уходи навсегда из моей жизни!
И она сделала пару шагов, чтобы уйти, как я, неожиданно для самого себя, сделав шаг в ней, рухнул перед ней на колени, и охватив ее за талию, умоляюще сказал:
- Прости меня! Я был виноват. Но я все исправлю! Вера, прости! ...
Она была в изумлении.
- Это еще что такое? А ну немедленно встань! Встань сейчас же, все увидят, - просила меня она, но я не отпускал, несмотря на все ее попытки освободиться.
Я заливался слезами и просил у нее прощения, сам не зная толком за что, за какие-то грехи прошлой жизни, сделанные моим двойником, за подлость и измену, предательство и зло, судя по ее словам.
Наконец ей удалось поднять меня. Она взмолилась, чтобы я ничего не говорил, потому, что увидят ее коллеги, и так видел все уже видел швейцар, а этого не мало!
- Я не хочу тебя видеть! Между нами нет, и ничего не будет! – говорила она, направляясь к трамвайной остановке, а я шел, хватая ее под руку, и не уставая просил у нее прощения.
Наконец-то она смилостивилась, и предложила посидеть минутку в небольшом уличном кафе.
Попросили лимонада и конфет и сидели друг перед другом.
Я смотрел на нее и любовался – Вера была ослепительно красивой!
Я взял ее руки в свои, хотя никогда так раньше не делал, даже не знал, что так можно обращаться с женщинами.
Она тут же отдернула руки:
- Какие у тебя руки холодные, – сказала она.
Затем вздохнула:
- А ты изменился, Рома. Очень даже переменился.
-Тюрьма, она очень многих меняет, - сказал я неопределенно. – Но ты не бойся. Тебя не заметут за общение со мной!
- Ну, уж надеюсь, - сказала она. – После того, как ты меня бросил беременной и со скандалом ушел из нашего дома – многое изменилось. Я тебе это еще могу простить. Но – смерть папы – никогда! Ты довел его до инфаркта…
Я склонил голову.
- Прости, сам не ведал, что творил… Я теперь совсем другой, Верочка, совсем другой. Не знаю, что тогда на меня нашло, но сейчас я таких ошибок не повторю. Я хочу быть с тобой Вера. Быть с тобой, и с нашим ребенком! Я вам помогу, буду с вами, никогда вас не брошу!
Она вздыхала, махала рукой, и слезы горошинами капали на салфетку.
Она утирала глаза, а ветер качал зеленые ветки весны и мне казалось, что-то меняется в моей жизни.
Мы пошли к ней домой, я держал ее под руку и мне казалось, что жизнь неслась, как вихрь!
Вера снимала комнату в частном секторе.
Когда, миновав беспокойную собаку, мы вошли в дом, нас встретил мальчишка лет пяти, что-то рисовавший карандашами в альбомчике.
- Вот, Юра, твой папа приехал из командировки, - сказала Вера.
Мальчик внимательно смотрел на меня, а потом прижался к моему животу.
Поздно вечером Вера пришла ко мне в кровать, легла рядом.
- Ты сейчас что-нибудь пишешь? - спросила она.
- Нет. Тюрьма окончательно выбила из меня все… Я больше не буду писать.
Она прижалась к моему плечу.
Необходимо сказать, что после такого заявления, Вера стала относится ко мне с большим доверием. Она считала, что меня испортила литературная богема, в которой я вращался.
Переезжать в городок с красными черепичными крышами на постоянное место жительства я не стал, потому полюбил Веру. Поехал туда лишь, чтобы отметиться и получить паспорт. Никто мне не препятствовал, видимо работники безопасности предупредили органы власти, а значит, все же следили за мной.
Я вернулся в Красносталь, взял Веру в жены. Юра стал моим забавным, и хитроватым, но очень добрым и находчивым сыном.
Радуясь тому, что я сошелся с Верой, я старался всячески доказать свою полезность семье.
Работал на тяжелых работах (на другие меня просто не брали, как бывшего зэка) иногда сутками пропадая на заработках. Сейчас неприятно и вспоминать – на каких. Старался обеспечивать семью, и, во многом, благодаря мне, мы сняли не угол, а небольшой флигель, и теперь жили вполне самостоятельно.
Долгих пять лет мы прожили в Красностали, все мечтая вернуться в родной для Веры (и, получается, меня) город с красными черепичными крышами.
Все эти годы я помнил о второй части архива Щедрова, но все не решался поехать на его поиски. Во, первых, боялся, что МГБ все еще следит за мной, хотя никаких видимой слежки не было! Во, вторых, банально не было средств на такое путешествие.
Жили мы очень скромно и тихо, и нельзя сказать, что душа в душу. Вера скорее уважала, чем любила меня. Она так и не могла простить моего предательства в прошлом, и косвенной вины в гибели отца. Я старался сделать все, чтобы было хорошо ей, был заботливым отцом, много возился с моим любимым Юркой. Она это ценила, но единства – не возникало. В наших отношениях временами просыпалась теплота, но больше царило холодности и отчужденности.
Особенно сложными оставались наши интимные отношения.
- Ты – холодный. Я тебя абсолютно не чувствую, как мужчину, - как-то в порыве откровенности заявила она. – Ты какой-то призрак, а не человек!
Больно, до слез, было это слышать! Ну, что же, она была недалека от истины.
Вера настаивала, чтобы я добивался пересмотра моего дела и полной реабилитации. Несколько раз писались заявления в соответствующие инстанции.
И, наконец, наши действия увенчались успехом. Я был полностью реабилитирован за отсутствием состава преступления.
Это радостное событие по времени почти совпало с переездом в город с красными черепичными крышами – на родину,
Я тут многое «помнил», хотя, на самом деле, прибыл сюда впервые.
С работой здесь казалось посложнее. Но, уже спустя неделю, Вера привела меня в гости к своему старому хорошему знакомому. Яким Несторович Затуливитер работал начальником сборочного цеха автомобильного завода.
Он посмотрел на меня хитроватыми глазками, его полненькие пальцы подержали минуту документы о реабилитации.
- Ну, щож, пидешь учиться на токаря. И возьмем в цех. Так, що уважу, Веруня, нэ видмовлю, - пообещал он Вере, произнося фразы с легким украинским акцентом.
Так я получил первую пристойную работу.
После окончания курсов стал работать токарем. И тут у меня открылась склонность к чтению книг, причем на разных иностранных языках. Неведомо откуда пришли знания английского, немецкого, французского. Мне открылся богатый мир литературы, и, вся свободное время, я стал жадно читать, доставая через знакомых редкие книги мистического, таинственного содержания…

_________________________________________________________________________________
Май-июнь 2015 года