Вокзал встретил меня тусклым табачно-желтым светом и силуэтами ожидающих на деревянных скрипучих креслах.
Уснуть мне удалось лишь в поезде, забравшись на свободную верхнюю полку. Спал так глубоко, что даже не замечал дорожной тряски.
Пробудившись от лучей заглянувшего в окно солнца, я умылся попахивающей ржавчиной водой, и, перекусив с сердобольными колхозниками вареными яйцами, луком и хлебом, запив чаем, улегся на полке. Взял одну из купленных книг.
Сразу же с картинки на меня кинулись летящие, беспокойно носящие по воздуху привидения. На одном дыхании я прочел «Рождественскую песнь в прозе» Диккенса, которая принудила меня о многом задуматься.
Отложив книгу, я думал о том, как жить дальше, глядя на пляску световых пятен на стене.
На перроне Красностали рано утром пахло цветами, липой и углем.
Я оставил чемодан на хранение и пошел по свежим, после дождя, тротуарам, думая о том, как мне найти ресторан, в который необходимо обязательно зайти. Ходить по всем ресторанам у меня не было денег. Может Учитель ошибся? Ну, нет, Щедров никогда не ошибается! Как я мог о таком подумать! Значит нужно придумать, как искать.
Дождавшись десяти утра, я зашел в ресторан «Сосновая роща», расположенный неподалеку от вокзала. Заказал щи, а к чаю у меня были припасены желто-красная пачка печенья «Юбилейное», и плитка шоколада «Цирк», купленные еще в поезде.
Я находился в ресторане около часа. Далее сидеть, ничего не заказывая, казалось неприличным, и я покинул заведение.
Сел на трамвай и проехался по солнечно-зеленому, влажному городу.
Побывал еще около двух ресторанов. Но ничего не произошло, а заходить и тратить деньги не было смысла. Я бы остался вообще без средств. Недоумение и отчаяние разом охватили меня.
Как поступать дальше?
От нечего делать я побродил по магазинам. Посидел в парке, читая Диккенса. Время от времени отрывался от чтения, глядел на детей, запускающих бумажных корабликов в чаше фонтана, одновременно осмысливая дальнейшие действия. Необходимо было вернуться в свой город и обустраиваться там. На билет мне хватало. Устроиться на работу, поднакопить денег и вернуться сюда для дальнейших поисков…
Я сел в автобус, и он покатился по сверкающим, вымытым весенним дождем, улицам.
Рядом со мною присела светловолосая девушка в темно-синем платье из ситца с белым воротничком.
Она раскрыла книгу. Проникнувшись уважением к юной читательнице, я успел беглым взглядом зацепить обложку книги. Имя автора было знакомым: Вениамин Каверин.
- Простите пожалуйста, а что вы читаете? - задал я вопрос девушке.
Она, немного смутившись, показала обложку:
- «Два капитана».
И, улыбнувшись, добавила:
- Очень интересный роман. Захватывает с первых строк!
Я подержал книгу в руках.
- Здорово! Дело в том, что этот писатель мне знаком, у меня самого его книга есть, только другая. А можно ли где –нибудь купить именно эту книгу?
Девушка покачала головой.
- Ее вы вряд ли найдете. Подруга искала по всем книжным, даже в столице! Дефицит! Весь тираж раскуплен!
- А о чем роман? - спросил я.
Она прижала книгу к себе.
- О, очень интересный. Роман о судьбе одного юноши. Он ищет отца девушки, в которую влюблен – капитана Татаринова, полярного исследователя. И сам становится летчиком…Но, я еще не дочитала… Автор престижную премию получил!
Заметив мой заинтересованный взгляд, она добавила:
- Вы знаете, книга настолько популярна, что у нас даже ресторан назвали «Два капитана».
- Даже ресторан так назвали? Очень интересно! А где он? Любопытно было бы посидеть в нем.
- Очень красивое место! Отделанное в полярном стиле! Обязательно сходите. А книгу закажите в библиотеке, - посоветовала, немного покраснев, девушка, поправляя непослушные завитки волос. – Если хотите побывать в «Двух капитанах», то вам нужно встать через две остановки, на площади.
Поблагодарив любезную девушку, я вышел на указанной остановке. Конечно, мне казалось, что напрасно вышел, но, где-то внутри была мысль, что это зацепка. В последнее время мне два раза попадается один и тот же автор. Да и к тому же – ресторан называется так же, как и его книга! Почему бы не проверить все до конца?
Вывеску ресторана «Два капитана» украшал барельеф с изображением самолета и летчика в шлеме. Рядом ветер раскачивал остролистые клены.
За стеклом двери виднелась усатое щекастое лицо швейцара.
Отобедать я был не против, но хватит ли потом денег? Вдруг, опять ничего не произойдет? Или рискнуть? Решил все же зайти, зато потом поголодать в поезде.
Я открыл тяжелые двери.
В довольно обширном зале было немноголюдно. Между кадок с пальмами стояли столики. На стенах висели картины, с кораблями во льдах, северными сияниями, самолетами в снежной пурге, но с пальмами это все никак не вязалось.
Я сел за столик и подозвал официанта. Рядом со мною шумно говорили летчики, то и дело, подливая в рюмки. Играла музыка, звучало какое-то танго.
Я заказал самое дешевое порционное блюдо. Как сейчас помню это была суп с лапшой и цыплятами. Также попросил чай с молоком и печенье.
Пока официант готовил заказ, я осматривал зал.
В стоявшей спиной ко мне официантке в темно-синей юбке и бирюзовой блузке, подпоясанной белым фартуком, мне показалось что-то смутно знакомое.
Она повернулась, я отметил темные ореховые глаза женщины, выделяющиеся под черными бровями. Ее прическа - короткое каре с косым пробором, уложенное в аккуратные игривые темно - каштановые локоны, которые выгодно подчеркивали лицо. Все это делало женщину весьма привлекательной.
Брюнетка, слегка покачивая бедрами, прошествовала мимо, не обратив на меня внимания. Принесли мой заказ, но я не мог забыть прошедшей мимо женщины.
Да, я же знал эту женщину! Я всю жизнь знал ее! Читая, я представлял лица книжных героинь, похожими именно на облик этой женщины.
Но откуда я ее знаю? На моем скромном жизненном пути встречалось крайне мало женщин.
Вывод таков – эта женщина из прошлого, она из того багажа, который передался от моего двойника!
Немного волнуясь, я хлебал суп из фаянсовой тарелки и мне до боли не хотелось никуда уходить! Я вдруг стал понимать, что без этой женщины мое дальнейшее существование не возможно!
Спустя какое-то время она принесла заказ летчику, и что-то пометила в своем блокнотике. Я ждал, что она сейчас повернется и встретится глазами со мной, но другой официант окликнул ее, и женщина ушла. Запомнилось лишь уловленное имя ее - Вера.
Я медленно пил чай, растягивая время, но женщина не возвращалась. Внутрь ресторанного хозяйства идти было неудобно, но Вера не выходила у меня с головы.
Допив чай и расплатившись, я покинул ресторан.
На улице шумел ветер, принесший откуда-то из-за городских пределов запахи молодых луговых трав и сосен. Эти ароматы я прекрасно знал, так как много приходилось трудиться на лоне природы.
Я сел на скамейку под кленами и стал дожидаться конца смены.
К счастью, ждать пришлось совсем недолго. Вера появилась в легком сером пальто, с поясом, подчеркивающем ее фигуру, в берете. Она казалась грустной и шла походкой уставшего человека.
Она подошла ближе, и я буквально впился в нее глазами!
Ее глаза скользнули по мне, и она… как будто оторопела.
- Роман? Ты!? – удивленно произнесла она…- Неужели ты уже вышел?
Обронив эти слова негромким голосом, она прикрыла рот рукой.
Я не нашелся, что сказать, просто стоял и молчал, не отводя от нее взгляда, и ветер трепал мои волосы.
- Но зачем ты приехал? У нас давно все кончено. После всего гадостного что ты сделал для меня, после твоего предательства и смерти папы – я не хочу тебя видеть! Уходи навсегда из моей жизни!
И Вера сделала пару шагов, чтобы уйти, как я, неожиданно для самого себя, сделав шаг, рухнул перед ней на колени, и, охватив ее за талию, умоляюще сказал:
- Прости меня! Я был виноват. Но я все исправлю! Вера, прости! ...
Она была изумлена и делала попытки поднять меня.
- Это еще что такое? А ну немедленно встань! Встань сейчас же, все увидят, - просила меня она, но я не отпускал, несмотря на все ее попытки освободиться.
Я заливался слезами и просил у нее прощения, сам толком не зная за что, за какие-то грехи прошлой жизни, сделанные моим двойником, за подлость и измену, предательство и зло, судя по ее словам.
Наконец ей удалось поднять меня. Она умоляла, чтобы я ничего не говорил, потому, что услышат ее коллеги, скорее всего все произошедшее уже наблюдал швейцар, а этого не мало!
- Иди своей дорогой! Я не хочу тебя видеть! Между нами ничего и никогда уже не будет! – говорила она, направляясь к трамвайной остановке.
А я шагал рядом, хватая ее под руку, и, без устали, просил у нее прощения.
Наконец-то она сжалилась, и предложила посидеть минутку в уличном кафе.
Мы взяли лимонада и конфет и сели друг перед другом.
Я смотрел на нее и любовался – Вера была ослепительно красивой!
Я взял ее руки в свои, хотя никогда так раньше не делал, даже не знал, что так можно обращаться с женщинами.
Она тут же отдернула руки:
- Какие у тебя руки холодные, – сказала она.
Затем вздохнула:
- А ты изменился, Рома. Очень даже переменился.
-Тюрьма, она очень многих меняет, - сказал я неопределенно. – Но ты не бойся. Тебя не заметут за общение со мной!
- Да разве этого я боюсь, - сказала она. – Мне тебе уже сложно верить! После того, как ты меня бросил беременной и со скандалом ушел из нашего дома – многое изменилось. Но это я еще могу простить. А смерть папы – никогда! Ты довел его до инфаркта…
Я склонил голову.
- Прости, сам не ведал, что творил… Я теперь совсем другой, Верочка, совсем другой. Не знаю, что тогда на меня нашло, но, сейчас, я таких ошибок не повторю. Я хочу быть с тобой Вера. Я очень хочу быть с тобой, и с нашим ребенком! Я хочу быть с вами и никогда вас не брошу!
Вера вздыхала, махала рукой, и слезы горошинами капали на салфетку, она утирала глаза, а ветер качал зеленые ветки весны, и мне казалось, что-то меняется в моей жизни.
В конце концов, после трудного разговора мы пошли к ней домой. Я держал ее под руку, и мне казалось, что жизнь неслась, как вихрь!
Вера снимала комнату в частном секторе.
Когда, миновав беспокойную собаку, мы вошли в дом, в тесной, скромно обставленной, опрятной комнатушке мы увидели мальчишку лет пяти, что-то рисовавшего карандашами в тетрадке.
- Вот, Юра, твой папа приехал из командировки, - сказала Вера.
Я стоял в бессилии опустив руки.
Мальчик слез с высокого стула, пристально осмотрел меня, а потом молча прижался к моему животу.
Поздно вечером Вера подошла к моей кровати легла рядом. Я сразу почувствовал тепло ее тела.
- Ты сейчас что-нибудь пишешь? - спросила она.
- Нет. Тюрьма окончательно выбила из меня все… Я больше не буду писать.
Она прижалась к моему плечу.
Необходимо сказать, что после такого заявления, Вера стала относится ко мне с большим доверием. Она считала, что меня испортила литературная богема, в которой я вращался. Я полюбил Веру, для меня она стала близким и родным человеком.
Я съездил в городок с красными черепичными крышами, получил паспорт и по возвращении в Красносталь взял Веру в жены. Юра стал моим забавным, и хитроватым, но очень добрым и находчивым сыном. Никто мне не препятствовал, видимо работники безопасности были предупреждены насчет меня, и возможно, все же следили за мной.
Радуясь тому, что сошелся с Верой, я старался всячески доказать свою полезность в семье.
Работал на тяжелых работах (на другие меня, как бывшего зэка, просто не брали), иногда сутками пропадая на заработках. Сейчас не хочется и вспоминать – на каких. Старался обеспечивать семью. Благодаря мне мы сняли небольшой флигель, и теперь жили отдельно от хозяев и вполне самостоятельно.
Пять долгих лет мы прожили в Красностали, все мечтая вернуться в город с красными черепичными крышами, ставший уже и моей родиной.
Все эти годы я помнил о второй части архива Щедрова, но пока не решался поехать и извлечь его из тайника. Во, первых, боялся, что кто-то из госбезопасности все же наблюдает за мной, хотя никаких видимой слежки не было! Во, вторых, банально - не было средств на такое путешествие.
Жили мы очень скромно и тихо, но, нельзя сказать, что душа в душу.
Вера скорее уважала, чем любила меня. Она так и не могла простить моего предательства в прошлом, и косвенной вины в гибели отца. Я старался сделать все, чтобы ей было хорошо, был заботливым мужем, хорошим отцом, много возился с моим любимым Юркой. Она это ценила, но единства душ не возникало. Время от времени в наших отношениях просыпалась теплота, но больше царило холодности и отчужденности.
Особенно сложными оставались наши интимные отношения.
- Ты – холодный. Я тебя абсолютно не чувствую, как мужчину, - как-то, в порыве откровенности, заявила она. – Ты какой-то призрак, а не человек!
Больно, до слез, было это слышать! Ну, что же, она была недалека от истины.
А еще Вера настаивала, чтобы я добивался пересмотра моего дела и полной реабилитации. Несколько раз писались заявления в соответствующие инстанции.
И, наконец, наши действия увенчались успехом! Я был полностью реабилитирован за отсутствием состава преступления.
Это радостное событие по времени почти совпало с переездом в город с красными черепичными крышами – на родину,
Я тут многое «помнил», хотя, на самом деле, бывал здесь лишь однажды и недолго.
С работой здесь казалось посложнее. Но, уже спустя неделю, Вера привела меня в гости к своему старому хорошему знакомому. Яким Несторович Затуливитер работал начальником сборочного цеха автомобильного завода.
Он посмотрел на меня хитроватыми глазками, его полненькие пальцы подержали минуту документы о реабилитации.
- Ну, щож, пидешь учиться на токаря. И возьмем в цех. Так, що уважу, Веруня, нэ видмовлю, - пообещал он Вере, произнося фразы с легким украинским акцентом.
Так я получил первую пристойную работу.
После окончания курсов стал работать токарем. И тут у меня открылась склонность к чтению книг, причем на разных языках. Неведомо откуда пришли знания английского, немецкого, французского. Мне открылся богатый мир литературы и, все свободное время, я стал жадно читать, доставая через знакомых редкие книги мистического, таинственного содержания…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ТЕНЬ ОТЦА
Я дочитывал этот лист, сидя за надежными стенами дачи. За окном гремела, раскатывалась, скакала бесами, стучала в окна непогода. Льдистые струи заливали стекла. Свет потух, пришлось зажечь лампу, поэтому в доме слегка попахивало керосином.
Письмо обрывалось, хотя на листе еще оставался бело-желтый островок свободного места. Я еще раз осмотрел листы и конверт – ничего похожего на продолжение не было!
Потерялось? Или отец просто не дописал письмо? А где же повествование о дальнейшей жизни? А свидетельства о таинственных угрозах в письмах?
Я еще раз тряхнул страницами книги Александра Грина. Увы, великий романтик, отдав мне часть своих тайн, более ничем не желал делиться.
Но и прочитанное ошарашило меня!
Я вышел и сел на веранде, глядя на полосующий дождь.
Стало влажно. Блекло-зеленая гамма омыла окружающий мир, а вечер опустил темную вуаль.
Мысли роились, выкладываясь в ровные цепочки. Что я узнал об отце? Получается, что он фантом, призрак, кем-то вызванный из небытия, и пришедший в мир для чего-то, для каких-то задач. Для каких? Судя по исповеди отца – его явили, и он попал, как кур в ощип… Страшный арест, заключение…Кто это сделал? Зачем? По чьей злой воле так мучили живое существо, ставшее мне отцом, умевшее, при всех своих странностях, любить, заботиться, передавать все лучшее, что накоплено на протяжении жизни?
Но, кто же мой настоящий отец? Видимо автор того самого загадочного письма с угрозами! Письма, фактически убившего человека, который так много значил для меня в этой жизни. Человека, пришедшего одним весенним вечером в старом поношенном пальто, который принял, поддержал, воспитал меня. Что бы там ни было, он остается для меня отцом! А человек, предавший мою мать и меня, вряд ли может претендовать на высокое звание отца…
Так я сидел и размышлял, глядя в мокрый мир, и мне стало грустно и тоскливо.
«Все же надо разыскать этого физического моего отца… Но, как это сделать? Поехать в Пустоозерск?» И еще - отец писал об архиве Щедрова. Забрал ли он этот архив?
Я еще долго размышлял, но к какому-то конкретному решению не пришел.
Черная тьма накрыла поселок, обернула в серые тени мокрые деревья и кусты.
Мне захотелось поговорить с Наташей.
Надо было оживить старый телефон, стоявший на даче. Я включил его и взялся за пыльную трубку, не веря, что это удастся, так как я даже не помню, платили ли мы в последние годы за этот телефон. К моему удивлению трубка загудела, и я набрал хорошо знакомый номер. Трубку взяла мама Наташи.
- А Наташи дома нет.
- Как нет? – удивился я. – Она у подруги?
- Она пошла на скрипичный концерт. Простите, а с кем я говорю? С Юрой? Юра, а разве она не с вами пошла на концерт?
Я ответил отрицательно, попрощался и повесил трубку.
Когда ваша девушка уходит поздним вечером на какой-то концерт, одна, или с кем-либо – это удивляет и напрягает…
Я задумался над этим обстоятельством. Погасил лампу и вышедши вновь на веранду, уселся в кресло, закутался пледом и стал смотреть на дождь. Настроение было паршивое.
Пронесся ветер, хлопнул калиткой, и мне на мгновение показалось, что кто-то стоит у старого орешника. Всмотревшись, я различил темный силуэт в плаще до пят, и в наброшенном на голове башлыке.
Я зажег керосиновый фонарь «Летучая мышь», и, набросив какой-то старый отцовский плащ, в котором он ездил на рыбалку, пошел под холодные дождевые струи.
Несколько шагов – и я у орешника! Фонарь осветил мокрые ветки, с которых капала вода. Черная тень метнулась в сторону и тут же пропала.
Я еще раз осмотрелся. Никого не было! Показалось!
Я вернулся на веранду и сел в скрипучее кресло, поставив рядом фонарь. Под шум дождя постепенно успокоился. Перед глазами поплыли образы играющих детей в золотом песке, стройной яхты, человека в белом…
… Я открыл глаза, когда пришедший закрыл своим телом фонарь. Одним движением руки он сбросил башлык, и я онемел… Это был отец. Его лицо было в капельках, он его вытер, а потом растер капельки о безволосый череп.
Глаза его светились голубоватым огнем.
«Вот книга», - сказал он полушепотом, растягивая слова, словно ему трудно было говорить. – «В ее названии скрыто имя. Я не могу тебе сейчас его произнести… Ибо человек, который его носит, еще в мире живых… Переведи…Название… Сумеешь – узнаешь имя того, кого ищешь».
Я кивнул, и он вынул из кармана книгу и дал ее мне… Я хотел что-то сказать, но слова застряли у меня в горле.
Я открыл книгу и отчетливо увидел в ней мокрую вечернюю улицу незнакомого города, тень, скользящую по стенам и девушку в шляпке, идущую вдалеке.
Я мысленно проследовал за ними, и увидел, как тень настигала девушку. Она обернулась – это была Наташа! Я крикнул, чтобы она остерегалась тени неизвестного, тут же превратившегося в реального человека с тяжелой тростью. Бросился и схватил его за плечо! Шедший обернулся изумленно, и я увидел, что в руках у него не трость, а скрипка. На меня смотрел чернобородый человек с моноклем на глазу. Другой глаз его презрительно сощурился. Я отшатнулся и заметил, что девушки впереди уже не было…
Тут же я очнулся…
***
Я сидел в своем кресле, и рядом догорала «Летучая мышь».
Дождь, похоже, кончился, только полаивали собаки, да ветер плескался в ветвях.
Сон яркими картинами стоял в голове и не выходил. Он казался явью, как будто действительно призрак отца был здесь.
Я вспомнил о призраке отца Гамлета.
Хорошо, что на даче имелась небольшая библиотека отцовских книг. Я зажег свечу, так как электричество еще не было восстановлено, и нашел на полочке сборник Шекспира…
Я листал «Гамлета», стараясь найти сцены с призраком (или тенью) отца. Итак, Призрак короля появляется в пьесе четыре раза. Каждый раз это происходит ночью, примерно в полночь. Каждый раз его появление наводит страх на остальных. Призрак раскрывает правду и требует мщения…
Я захлопнул книгу и вышел наружу.
Рассветало. Мой сон тревожил меня, но по мере того, как демоны ночи постепенно покидали землю, отдавая ее ангелам дня, я испытывал все больший ступор.
На крыльце видны были грязные следы. Также следы виднелись и во дворе, будто кто-то походил в тяжелой обуви по грязи. Следы вели от орешника.
Неужели призраки оставляют следы?
Я ринулся порыться в книгах, повернул выключатель, и свет вспыхнул солнечной грушкой.
Но, увы, ничего подходящего о природе призраков мне найти не удалось!
Раздосадованный, я вышел во двор и был изумлен. Следы исчезли, как не бывало!
Я был озадачен! Что это было? Мираж? Или пока я искал нужную информацию кто-то, кто прячется во дворе, вытер все следы? Чушь! Он бы оставил свои собственные! Почва после дождя оставалась влажной.
Я внимательно посмотрел в лужу. В ней барахтался неведомый мне жук.
Я всмотрелся в траву. Она показалась примятой. А может это по ней ходил я сам?
Я вернулся на веранду и внимательно осмотрел ее. Если призрак действительно приходил, после него должна была остаться книга, которую он мне дал. Но книги нигде не было. Стоп, он ведь приходил во сне, то есть – в другом мире, ментальном, что ли, не помню, как это все называется… Значит в физическом мире книги быть не может! А может, отец просто намекал на какую-то книгу, существующую в реальном мире…
Я вспомнил отрывок из романа Майринка, приведенный в письме отца. К стыду своему я до сих пор не познакомился с этим произведением, хотя у отца было два издания Майринка – пражское (на чешском) и переплетенный машинописный вариант, переведенный Д.Выгодским (на русском). Я помню, что листал эту книгу, но отпугивал, как казалось тогда, тяжеловесный стиль австрийского писателя.
Я пошел в комнату и нашел то место в письме отца, где он приводит отрывок из «Голема» Майринка. Там Атанасиус Пернат — резчик по камню и реставратор, хочет найти человека, принёсшего книгу. Пернат пытается вспомнить его облик. Далее Пернат идет тем же путем, каким пришел незнакомец и… чувствует, что становится похожим на него: безбородое лицо, выпуклые скулы. То есть похожим на Голема…
Попробую - ка я повторить все это…. Это смешно, глупости, но, а вдруг что-то да произойдет.
Я вышел во двор и прошелся к орешнику. Именно здесь я видел загадочную фигуру в плаще с капюшоном.
Попробуем пойти по его воображаемому пути. Я ведь помню, где я видел следы… Необходимо ступать след в след!
Я прошелся по дорожке к крыльцу, не обходя даже лужи, взошел на скрипучие доски крыльца, подошел к креслу, представил самого себя, сидящего в нем, протянул руку с воображаемой книгой…Стоп… Сон… Я же забыл про сон! Я ведь тогда глянул в книгу. И вошел, погрузился в ее сюжет.
Сумрачный вечер, одинокая женщина на дороге, тень на стене дома… Подкрадывается человек! Я, кажется, знаю, какую книгу показывал мне отец! Но ведь девушка, она показалась мне похожей на Наташу!
Наташа! Я хлопнул себя по лбу ладонью и ринулся к телефону…
И бессильно опустил трубку. Телефон не подавал признаков жизни!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ВИЗИТ ЧЕЛОВЕКА В ЗЕЛЕНОМ ПИДЖАКЕ
Иногда электрички выводят человека из равновесия. Ползут, как гусеницы, а то, вдруг, неподвижно застывают на середине пути, как кролик пред удавом! Старичок с газетой, сидящий передо мною, заметил мое нетерпение и осуждающе посмотрел на меня черными, как острие карандаша, глазами. Пасмурный и почти безлюдный мир за окном, становился все оживленнее, когда мы подъехали к городу.
Звонок Наташе из телефонной будки не дал никаких результатов! Никто не брал трубку! Ну, загуляла девка! А может чего случилось? Я по природе не паникер, но беспокойство некоторое ощущал уже давно!
Хотел заехать к ней, но понял, что не могу, пока не переоденусь и не приму душ. В голове также маячила гордая тайна книги.
Человек, идущий в темном городе за девушкой!
Войдя в квартиру, я тут же ринулся к полкам отцовских книг. Я нашел все упомянутые в письме отца книги, за исключением, разве что «Мастеров и подмастерьев» Вениамина Каверина. Ну, да ладно, она найдется, мне - то нужна сейчас совсем другая книжка!
Так, вроде бы здесь!
Я открыл наугад и сразу наткнулся на что-то знакомое.
«Эта фигура… с головокружительной быстротой мелькала в еще более запутанных лабиринтах освещенных фонарями улиц, на каждом углу топтала девочку и ускользала прочь, не слушая ее стонов. И по-прежнему у этой фигуры не было лица, по которому он мог бы ее опознать, даже в его снах у нее либо вовсе не было лица, либо оно расплывалось и таяло перед его глазами прежде, чем он успевал рассмотреть хоть одну черту; в конце концов в душе нотариуса родилось и окрепло необыкновенно сильное, почти непреодолимое желание увидеть лицо настоящего мистера Хайда».
Что это такое? Сон нотариуса Аттерсона! Ну, да, конечно, это же «Необычайная история доктора Джекила и мистера Хайда» Роберта Стивенсона!
Я просмотрел несколько страниц начала повести. Но там нет речи ни о какой девушке! Жестокий Хайд расправляется с девочкой лет девяти! Возможно, в моих представлениях она трансформировалась в Наташу, за которую я подсознательно испытывал волнение!
Нужно срочно повидать Наташу!
Я набираю номер телефона и вновь слышу голос мамы.
- Здравствуй, Юра! А Наташи нет! Ты знаешь, что-то удивительное в ее жизни происходит! Она с каким-то скрипачом познакомилась! И отправилась сегодня с ним в ресторан «Колхида» … Она просто поражает меня!
- Со скрипачом? В ресторан пошла?
Я холодно попрощался, медленно положив трубку, сел в кресло. Не в моих принципах - бегать за девушками и умолять их вернуться… Или ходить выяснять с ними отношения!
Но внезапная перемена Наташи ко мне более чем удивила!
Стоял золотистый и немного прохладный, пахнущий еще вчерашним дождем летний вечер.
Я запер дверь и на лестнице столкнулся с тетей Василисой. Она поднималась с сетками, гружеными продуктами.
Я взял обе сетки и доставил до квартиры. Она поблагодарила, вздохнув и заявила, что пока я был на даче ко мне приходили.
- Какой-то человек в зеленом пиджаке. Невысокий, с широким лицом… Стоял перед дверями! А увидел меня – давай на кнопку давить! А потом улыбнулся широко! Ой, неприятно, лицо какое-то жабье…
Кто бы это мог быть?
Я выскользнул в вечерний мир города.
***
От волнения у меня в горле пересохло. Я остановился у автомата «Газированная вода». Металлическая будка, словно скала Посейдона, со змеиным шипением и танцем стакана, выдала мне бурнокипящий желтый напиток. Я выпил два стакана подряд и даже плеснул воды на лицо.
Потом поднялся по ступенькам к стеклянной коробке со светящейся неоном вывеской «Колхида». Табличка «Свободных мест нет» несколько охладила мой порыв. Я покружил возле окон, пытаясь разглядеть Наташу, но, увы, моя самая пышная и красивая рыбка утонула в водах стеклянного аквариума, и мне не оставалось ничего другого, как устроиться на скамейке под ивой и принять позу ожидающего, слушая обрывки музыки, доносящиеся из заведения.
Не успел я принять нужное положение тела, как «Волга» - такси заняло всю панораму перед рестораном.
И тут же на ступеньках, словно принцесса из сказки, появилась Наташа. В том же белом брючном костюме, превращавшей ее в пышнотелую Венеру из картины Рубенса. А рядом с ней скользил легко и свободно худощавый брюнет в темном костюме. Его волосы были уложены в идеальный пробор, а галстук сиял камнями. Я сразу узнал чернобородого из театра! Так вот он почему смотрел в нашу сторону! Тогда - то он Наташу и заприметил!
Я пытался встать, но какая-то незримая сила приковала меня к скамейке. В поведении Наташи я уловил нечто странное. За этот год я неплохо ее изучил, и, казалось, что улыбается она натужно. Монокль чернобородого поймал уходящий лучик солнца, блеснул в мою сторону. Казалось, что он приметил меня и глянул как-то брезгливо. Но узнал ли он меня? Он уже открывал дверцу. Автомобиль исчез в переплетении улиц, оставив ощущения какой-то грусти и даже отчаяния.
Я ходил бесцельно по городу, вышел на набережную и сел на каменном парапете.
За недавнее время я потерял мать и отца. А теперь еще и любимую женщину увели из-под носа! Это было уже слишком!
Я поспешил на трамвайную остановку.
Пока добрался до Наташиного дома, уже совсем стемнело.
Меня встретила взволнованная Наташина мама.
- А она к тебе поехала. Зашла на минутку, посидела в кресле, взявшись за голову, потом сказала, что ей срочно увидеть Юру нужно, и выскочила из квартиры.
Я скатился по лестнице в сиреневые сумерки, и остановил попутку…
У подъезда виднелась белая фигура.
Еще миг, и руки моей волоокой Геры охватили меня крепко и так, что я чуть не задохнулся в пышной плоти любимой.
- Кто он? – спросил я после долгой прелюдии.
- Ты, что все знаешь? – спросила Наташа, как-то облегченно вздохнув.
- Я видел вас. Был у ресторана.
Он удивленно подняла брови и вздохнула.
- Он – чудесный музыкант. Талантливый скрипач. Очень обаятельный, умный и воспитанный человек.
Я отодвинулся от Наташи.
- Ну, вот иди к своему талантливому и воспитанному человеку!
Наташа вспыхнула:
- Ну, что ты, Юра! Он же друг просто! А ты – совсем другое дело! Я ведь люблю тебя…
- Но проводишь время с ним!
- А он… Он очень талантлив мне нравится его музыка, но я… боюсь его! Его музыка чародейственная, она меня поглощает целиком! Я испытываю наслаждение от его музыки и … покоряюсь ему… Он приникает своей музыкой в самое мое сердце, в душу! А потом я как зачарованная хожу полдня! Я не могу освободиться от мелодии! Он меня покоряет! Мне это приятно, но это несвобода! А я хочу быть свободной, Юра!
- Ты и так свободна, Наташа!
Вдруг Наташа взялась обеими руками за голову.
- Тихо! Я слышу! Ой, я слышу! Его скрипка! Я хочу к нему!
Я вдруг вскипел:
- Скрипка, значит! Ну, и иди к нему! Выдержать она не может! Такси вызвать? Хотя сама доберешься, не маленькая!
С этими словами, я решительно зашагал к подъезду.
Из окна сумеречной квартиры смотрел на белую фигуру. Наташа, взявшись за голову, медленно брела по дороге, мимо золотистой от фонаря листвы.
Ее белая сумочка осталась на скамейке.
Я тут же скатился вниз.
Сумочки уже не было, а неподалеку быстрым шагом шел парень в футболке. В два прыжка я догнал его и схватил за шиворот.
- Сумочку, отдай!
- Какую сумочку?! - опешил он.
- Не притворяйся невинным ягненком!
- Да пошел ты! – решительно оттолкнул он меня.
Пришлось вспомнить навыки бокса. Ходил в секцию, бросил, но, кое-что помню.
Быстрый свинг правой и сильный хук левой рукой, и я в кровь разбиваю прыщеватое лицо наглеца.
И извлекаю выпирающую из-под футболки сумочку.
***
Сумочка Наташи в моих руках – лишний повод заехать перед работой и увидеть немножко подпухшее с туманными воловьими глазами лицо возлюбленной. Наташа прятала от меня глаза, но я не стал ни о чем спрашивать, ни на чем не настаивал – просто отдал сумочку, и, получив смущенную благодарность, спустился быстро по лестнице к ожидавшему на мотороллере слесарю Феде. На работе, то и дело поднимая и опуская щиток, я сосредотачиваюсь на сварочной дуге, но мысли мои далеко, с Наташей, с покойным отцом, со всеми произошедшими событиями. Туман воспоминаний нахлынул волной, и вновь вспомнился мой дивный сон на даче, с явлением тени отца.
«Вот книга, - сказал тогда отец. – «В ее названии скрыто имя. Переведи…Название… Сделаешь – узнаешь имя того, кого ищешь».
«Узнаешь имя… Какое имя? Что значит - перевести? Если эта книга действительно повесть Стивенсона «Необычайная история доктора Джекила и мистера Хайда», то ее перевод уже существует. Как говорится, канонический».
После работы спешу домой, хватаю книгу Стивенсона и перелистываю ее. Это сборник. Ничего необычного. Но у меня есть еще издание Стивенсона. Конечно же, вот оно - синие книжки, целых пять томов. С иллюстрациями!
Во втором томе нахожу эту же повесть, но… под измененным названием: «Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда». И уже другой перевод... Ну, и что? Что же, сидеть теперь и сравнивать переводы? Да рехнуться можно! Но отец -то говорил о названии…
От размышлений меня отвлекает звонок в дверь.
Открываю – и первое, что бросается в глаза – это улыбка. Улыбка полноватого, щекастого человечка, в зеленом пиджаке.
- Чем обязан? – грубовато спрашиваю я улыбчивого визитера.
- Позвольте представиться. Витольд Лягушин, - тонким голоском отрекомендовался посетитель, еще шире распахнув жабий рот, как будто собираясь квакнуть.
Я хотел буркнуть, что-то типа «очень приятно» но сдержался, ответив лишь едва заметным кивком. Потому, что приятно не было! Потому, что хотелось побыть одному!
Однако от бирюзовых, слегка выпуклых глаз незнакомца ничего не могло скрыться.
Он, нимало не смущаясь, шагнул запросто ко мне в дом, отстранив от двери.
- На два слова позвольте, - сказал он, прыгнув прямо в самое кресло, устроившись в нем с явным удовольствием.
- Я вас слушаю, - сказал я хмуро, вспомнив, что именно об этом человеке говорила мне тетка Василиса.
- Одно деликатное дельце, кхм, - сказал Лягушин, и тут чудесным образом у него из рукава выпал документ.
Лягушин продолжал своим тонким голоском:
- Примите мои соболезнования по поводу эээ… смерти вашего батюшки. Я являюсь родственником профессора Щедрова, которого он знавал. Вместе когда-то отбывали, гм… так сказать… Вот завещание, составленное профессором. Нет, не беспокойтесь, ха…, я не собираюсь вас лишать, так сказать, движимого и недвижимого имущества (он остановил меня жестом лапки, потому, что я сделал шаг вперед). Мне по завещанию принадлежат лишь, кхм… бумаги и материальные ценности покойного Щедрова, которые он великодушно дал, так сказать, кхм, на посмертное хранение вашему отцу. Извольте взглянуть!
Я долго тупо таращился в бумагу, скрепленную подписями и печатями, ничего не соображая.
- Мне нужен архив профессора, - тонким голосом пояснил мне посетитель.
Я опомнился.
- К сожалению, у меня никаких бумаг профессора не имеется.
И развел руками, глядя прямо в бирюзовые глаза Лягушина.
- Кхм…Вы уверены в этом? - спросил Лягушин, как будто и не ждавший другого ответа.
- Лично мне отец ничего не передавал. Работал он на заводе. Какие бумаги могут быть у простого, рабочего человека? Ну, немного писем, открытки… Библиотека вот осталась! Но никакого архива какого-то вашего родственника - профессора у меня нет. Поэтому – более не вижу смысла в вашем пребывании здесь…
С этими словами я шагнул в прихожую и открыл дверь.
Но посетитель и не собирался подниматься с кресла. Он лукаво поглядывал на меня, осматривал свои ногти и улыбался жабьим ртом.
- Я попрошу вас покинуть мой дом, - официальным тоном сказал я, думая, что не выбрасывать же мне этого субъекта на улицу.
Я отвернулся и раскрыл дверь на площадку еще шире.
А когда повернулся – Лягушин был уже рядом, будто одним прыжком преодолевший расстояние.
- Вы подумайте, поищите на досуге, кхм… А то будет не очень хорошо, если вы прячете, - сказал он мягко и сверкая улыбкой.
- До свидания, - настойчиво промолвил я, и тип в зеленом пиджаке мгновенно исчез в полумраке лестницы.
Продолжение следует.
Теги:
