1
Собака резко дернулась, но ее осадила обратно натяжение цепи. Этот вечный лай от присутствия другой живности возле ворот, быстро пробегающей и оставляющей замерзающую мочу на высоких сугробах. « Ну кто опять пришел? - проговорила спокойно матушка. – Посмотри Володька!»
- Да женщина какая-то стоит. Наверно к тебе мам!
Мама оделась и вышла во двор.
- Глеб вставай! Там женщина пришла, говорит наш дед пьяный в сугробе замерзает! – начала мама, толкая спящего в зале отца.
- Какой наш дед? Они все на кладбище!
- Сосед наш! Бешенный который. Женщине видно сказали, что он наш родственник или сосед. Не удобно, стоит. Ждет.
- Этот что ли? Да пошел он! Туда ему и дорога. Если бы любой другой, то я бы пошел, а этот урод пусть замерзает. И им скажи также – заключил отец и лег дальше на диван, причем отвернулся как обиженный ребенок поближе к теплу печки.
- Глеб! – прокричала мать. – Ты что как маленький. Да! Дед чудной немного, пьет как прокаженный, но он все равно человек и у него никого нет. Ты не забывай, тоже когда-то состаришься. А если за тобой тоже некому будет ухаживать? Что тогда?
- Вера! – повернулся отец и присел на диван. - Нормальные деды не стреляют из ружья по твоей крыше. Он всю жизнь просидел. Ладно, пожалели – не заявили, так он, старый хрыщ, помнишь, на Вовку и его друзей с ножом вышел, когда они машину решили помыть – вода, видите ли, к нему во двор течет. А эта свора собак, которую он держит. Людям пройти не возможно. Огород весь засрали. Сколько я их травил - им хоть бы что!
Отец конечно сильно загнул, но дед и правду вел слишком брутальный образ жизни для его лет. Боялась большего всего мать, которая пыталась с дедом подипломатичнее поговорить о его действиях, но натыкалась на жесткие жаргонные обороты, прилетающие из-за забора с этим старым, гниющим и покосившимся домом, где он жил.
Все-таки отец начал собираться и бухтеть себе под нос. Опять русская широкая душа и милосердие простого сердца превысило негатив и злобу на деда. Собака так же рвалась, а женщина стояла на морозе, ведомая верой в доброту людей. Мы с отцом взяли санки и побрели за женщиной. Мороз к вечеру стал крепчать, а сам вечер перерастал в непроглядную тьму.
Деда тащил под плечо какой-то мужик. Видимо муж этой женщины. Он помог нам подхватить деда с двух сторон и парочка куда-то резко испарилась в зимнем тумане. Дед был хорош. Ему бы песни петь на бродвее. Где он так надрался остается загадкой. Его лицо иссиня красное от мороза, а борода и брови все в инеи. Дед узнал нас сразу. Теперь мы стали для него лучшими друзьями, с которыми можно пообщаться «по душам».
- Давайте, хлопцы. Да-да-ва-й! – бурчал старый дед.
На его руках не было перчаток и кисти рук скорее всего уже были обморожены. Да и душа была совсем нараспашку. Шапка вечно падала с его мохнатой как плющ головы. Ко всему тому деду было всласть поваляться в сугробе и он то и дело клонил нас туда. Отец держался пока молодцом, но видно было, что нервы его уже на пределе.
- Что ж ты тяжелый такой? - проговорил отец – Угораздило же тебя в такую даль переться, чтобы насинячиться!
- Да-а, со-сееед, со-сееед! – мычал дед, смотря своими синими глазами на нас.
Пар шел с его рта, как с трубы паровоза. Показалась наша улица. Дом.
Свора собак: одна белая сука и ее дети – дворняги окружили нас. Мне захотелось дать одной из них по морде, за то, что она выделила меня и, не прекращая, драла свою глотку бесполезным лаем. Славу Богу дошли до ворот и тут дед дал старика!
- Стой! Не подходи! А-то! – начал полуотрезвевший дед махать руками.
- Дед, как открыть ворота? Ты же сам на ногах не стоишь! – начал было мой отец.
- Пшееел, блать! – кричал дед, валяясь возле ворот.
Собаки все плотнее окружили мои санки и меня с отцом.
- Вовка иди к матери! Пусть «скорую» вызывает для этого чуда!
Я осторожно вышел из этого бешеного собачьего водоворота и побежал к своему дому. Мать с беспокойством ждала нас. «Скорая» подъехала через десять минут. Но дед наотрез отказался открывать дом. Отец с водителем погрузили замороженное, но сражающееся тело внутрь машины и дед отправился в казенные казематы.
Ой, как ругался отец, грея свои конечности об кафель печи. Тут досталось всем – и даже пенсионному фонду! На его устах даже созрел грандиозный план сжигания чучела деда вместе с его дворнягами на масляницу.
- Что он так боялся домой вас пускать? – редко вставляла матушка. – Может он миллионы там держит в банках под полом?
- Вовка иди! Я разрешаю, залезь к нему, пока его нет! Посмотри! – смеялся отец.
«Да уж! Жалко, что нету Витьки сейчас здесь! Угораздило же его уехать к своим родственникам в Литву на Новый год. Там наверно такая скукотища. А здесь! Вот бы мы сейчас точно бы слазили и посмотрели, может и вправду дед что-то припрятал» - думал Вовка, снимая набравшие по бокам снега валенки.
«Санки-то оставил! – вспомнил Вовка - До утра они точно ноги по снегу сделают. А тут таких глазастых, будь здоров. Шатаются без дела».
Пришлось опять одевать валенки и идти в этот мороз. «Еще и эти собаки, чтоб их!».
На улице стоял зимний морозный вечер. Луна соревновалась со звездами, освещая все кругом и отражаясь в снежной маске земли. «Санок отсюда не видно, но не могли же они исчезнуть так быстро. И где собаки? Не впряглись же они в них для веселой прогулки по ночному городу?».
У ворот саней тоже не оказалось.
«Вот чудеса! Собак нет, саней тоже. Может их отец забрал? - думал Володька.- Ага! Он бы мне обязательно за это высказал!»
Володька посмотрел на полное небо звезд, затем на дымящие трубы окрестных домов.
- Что за чертовщина!
Из трубы дома старика шел отчетливый дым от топящейся печи. Стало жутковато внутри. «Деда увезли, а кто-то там хозяйничает без него. Не один стало быть дедушка живет!»
Володьке стало интересно. Он перелез через небольшой забор, где прилегал их огород, подошел к окну и начал всматриваться внутрь.
Темень! – заключил Володька. Подойдя ко второму окну, он заметил, что куска стекла нет и вместо него часть окна завешана плотной тканью. Он попытался потрогать ее и она неожиданно легко упала на пол внутрь дома. «Вот дела! Видимо дед и топит целыми днями печь, чтобы не задрогнуть здесь без стекол».
Вдруг за спиной раздался резкий приближающийся лай. Собаки вернулись и какими-то путями попали в палисадник. Вовка сам не понял, как спасаясь от жутких дворняг, перемахнул через подоконник там, где нет стекла и оказался внутри старого дома. Морды собак высовывались в окно и если бы одна из них стала на другую, то уже не спастись было бы Володьке.
Сердце билось очень сильно и быстро. А внутри тишина и темно. «Что же делать и как попасть домой, если собаки так и будут там стоять и ждать? Мысли не идут в голову. И за санки попадет от отца… А в доме совсем не холодно, как могло показаться. Видно дед когда уходил хорошенько натопил и оставил еще топиться печь».
Собаки смолкли.
«По-любому эти бестии стоят и караулят, - размышлял он. - Да почему же так жарко?»
Вовка снял себя шапку и вдруг он заметил, что снег на валенках уже весь стаял и они начали мокнуть. «Надо побыстрее отсюда выбираться, а то вспотею, а потом в холод. Так и заболеть не долго!». Решил, что если через окно нельзя, то через входную дверь можно попасть во двор, а там вылезет через ворота. Он направился на ощупь вперед, нашел дверь и попал в кухню с большой печью посредине. В печи сбоку за дверцей виднелся свет горящих углей, освещавших небольшое пространство возле нее. Впереди виднелась входная дверь и до нее было два шага, которых не прошел Вовка запнувшись о что-то мягкое и грубое одновременно, что заставило его упасть.
Бух!
Тут видимо от удара на пол дверца печки приоткрылась и, при красном сиянии углей, он разглядел, лежащего как мертвец, человека. Это был не дед. Это была – бабка! Грубые морщины как разрезы на тесте покрывали все ее лицо. Редкие седые волосы прилипали ко лбу и оттопыренным ушам. От испуга хотелось закричать, но что-то внутри его остановило. «Да-к никто же не услышит! - пронеслось у Володьке в голове – Вот чего боялся дед!». Он начал было вставать, но тут бабка открыла глаза и резко выдохнула. Вовка подлетел. Если бы он был чуть повыше, то стукнулся бы головой о потолок. Он хотел было в дверь, но она не поддалась. Старуха начала кружится на полу. Сердце вот-вот и выскачет из груди. Чуть не сбила Вовку своей ногой. Он попал обратно в комнату и начал лезть в окно, но не тут-то было. Настоящий сугроб, где еще недавно торчала морда пса. Рама упала на пол. Володька уже на подоконнике, но все забито снегом. «И откуда он взялся?» Будто дом со всех сторон завалило им. Бабка начала стонать. Да так стонать, будто рожает на углях. Вовка рукой откидывает снег и чем сильнее он пробирается вперед, тем сильнее ее крики. Появилась кровь. Снег начал краснеть. Он посмотрел на свои руки, но на них не было порезов. Он копал дальше пока не наткнулся в снегу на человеческие пальцы в крови. Резко показалась вся кисть и схватила его руку с такой силой, что он был бы рад попасть обратно к старухе. Неизвестная, но страшная сила потащила его наружу через маленькую дыру в сугробе, которую он пробурил сам. «Что же там? Может это отец пришел на помощь, а дом и вправду засыпало снегом?» И вот уже голова устремилась туда вместе с туловищем и ногами. Стон угас.
2. СУЗИЛОСЬ
Очнувшись, Вовке показалось, что он в трубе. Стенки давили ему по бокам и не давали поднять головы. Шапка слетела и осталась в доме. Он попытался ударить кулаком по сторонам, но везде почувствовал плотный и холодный снег. «Я будто в норе какого-то дикого зверя. А если этот зверь сейчас проснется? И где же та рука, которая меня так лихо сюда затащила? – думал Вовка. Чем больше в голове рождалось вопросов, тем больше его одолевал страх замкнутого, холодного и одновременно темного пространства. Он представил себя замурованным в трубу, которая сужается впереди, где виден свет. И человеку есть два пути: спокойно наблюдать и умереть от голода или ползти к свету и, не достав совсем немного, застрять и умереть от удушья.
Не успел он обдумать столь печальный для некоторых людей конец, как чья-то рука его опять схватила за запястье в темноте.
- Ну ты долго там лежать будешь? Поползли уже! - прокричал совсем юный голос – А то я маме и тете Варе все расскажу.
Вовка хотел вскрикнуть, но что-то опять внутри сдержало его от этого. Только теперь он подумал, что может быть это всего лишь сон и, он скоро проснется и, скорее всего, даже этого не вспомнит. «Что он маме расскажет? И кто такая тетя Варя?». Но рука отчетливо и сильно, несмотря на юность, тянула вперед. Он устремился за ним туда в неизвестность, которую скрывала темнота, уже не задавая вопросов будет там труба сужаться или нет, ведь он ползет не первый и всегда есть шанс вернуться назад и попробовать попасть обратно в дом. « Лучше уж с бабкой посидеть в доме, чем застрять в снежной трубе и замерзнуть!»
- Эй! Впереди! А тебе не страшно там? – начал Вовка.
- Да ты вообще девка! Как тебя еще раньше меня мамка родила! – кричал назад тот юнец, скрипя серыми валенками по снегу.
«Во дает! Взглянуть бы на него когда выберемся! Мелкий, а такой дерзкий! - думал про себя Володька – Я бы на месте его брата ему «лещей» таких бы понадовал!»
Впереди что-то рухнуло, но звук был глухой, будто кто-то откусил от яблока сочную четверть, а то и половину. Он уперся в снег. «Парня-то засыпало впереди!» - пронеслось у него в голове.
- Эй! – крикнул Вовчик в надежде, что он отзовется – Ты там как? Живой?
Но только многократным эхом разнесло слова по снежному пути. Не успело эхо утихнуть, как позади за Вовкой тоже что-то обрушилось. Он повернул голову и увидел снег, преградивший путь назад.
Труба сузилась.
«Парню впереди досталось сильнее, чем мне. Только знал ли он куда ползет? Или пятиться назад? Там-то я точно был!» - крутились быстро мысли в Володькиной голове, которая без шапки уже соображала хуже. – Нет! Парня надо выручать. Вдвоем хотя бы не страшно».
Он начал откидывать снег впереди себя и кидать назад. Через десять минут однообразной работы пальцы рук начало сводить от холода, но добраться до парня так и не удалось. Холодно. Однажды он поймал себя на том, что закрыл глаза и чуть не уснул. «Вот и наступил, кажется, конец! Если усну, то точно замерзну. А если сейчас пойти назад, то уже вряд ли получиться откопать и вернутся» - думал Вова и страх смерти и неизвестности сразу же отгонял сон. Он старался не думать, а просто копать, но руки уже вяло перебирали снег еле живыми и неподвижными пальцами. Он увидел чьи-то ноги ползущие вперед. И снежной преграды уже не было перед ним. Они удалялись вперед и Вовка, сам не понимая что происходит и не делая никаких движений, передвигался вперед. «Вот чудеса!» Позади раздался детский крик.
- Ма-ма! Ти-хо-он, меня засыпало! По-мо-ги! – старался парень кричать сквозь снег.
Валенки впереди остановились. Заблестели глаза в темноте.
- Ти-хон. Браааат! Помоги мне!
Рука погребенного проникла сквозь снег наружу и старалась за что-нибудь ухватиться. Тихону оставалась протянуть руку и тянуть, что он героически не сделал. Валенки захрустели по снегу, удаляясь к свету.
Теперь только Вовка смекнул, что он все-таки уснул и видит страшный сон, который может стать последним. Он с силой надкусил обмороженный палец, чтобы проснуться, и тот с легкостью, будто это была вареная сосиска, остался у него во рту. Но боли он не почувствовал. Еще бы! Ведь он откусил не свой палец!
3.Мошка-Кошка
Бабка стонала с вкраплением благого мата, крутясь как волчок на полу. Вовка выплюнул наружу скользкий невкусный палец, снова чуть не лишившись от этого чувств. Шапки на голове не было. В печке также играли угольки.
-А-ааа! Отогрела гаденыша, чтоб тебя, севрюжья кровь! – заливала старая ведьма.
Вовка уперся в дверь, но она не поддавалась. «В окно? Чтоб опять замерзнуть? Ну уж нет! А если это старая карга сейчас встанет, то мне крышка!»
- Куда ты дел палец, мелкий пиздюк? – старая не унималась.
Палец по инерции полетел не на пол, а угораздило ему попасть на печь. И теперь в доме кроме жуткого зрелища появился еще и отвратительный запах жженой человеческой плоти. Вовка лихо перескочил через старушку и скинул подгоревший палец.
- Бабушка, вам нужно скорую вызвать! Его еще можно пришить. Я по телевизору видел такое, – проговорил Вовка.
- Стихни, собачье гузно! Покуда цел! Дай сюда мне палец!
Вовка начал рыскать в темноте руками, но пальца не нащупал. «Что за чудеса? Только что ведь сошел с печки как свежий пирожок. Может мыши утащили или бабка сама спрятала!» - быстро соображал Володька и увидел возле печи блеск сверкающих глаз в темноте.
Это непонятное существо ощутило на себе Вовкин взгляд и мгновенно уползло под пол. Только сейчас он понял, что это была кошка с бабкиным пальцем во рту.
- Бабуля. Его кошка утащила в подполье. Надо ее оттуда выкурить!
- Как в подполье утащила? – испугалась старуха. – Какая кошка?
«Да уж! Бабка без пальца – дело плохо закончится. Да и кошка, чтоб ее!» Но Вовку более удивило то, что бабка легко и обходилась уже без него. «Видно у старых боль притуплена совсем».
- Ваша кошка. Я ее только что видел! Давайте я спущусь за ней. Дело-то секундное? – робко спросил Вова, увидев как бабка сняла огромный амбарный замок на дверце ведущей под пол.
- Ах, кошка, говоришь! - переменился голос старухи и стал похож на ласковую песню. – Да их тут отродясь не было! Сгинь, нечистая сила! – крикнула старуха и пинком толкнула Вовку в погреб, уходящий под дом.
Вовка не успел опомниться, как уже лежал на сырой земле. Куртка и валенки смягчили падение. В тот же момент дверь, через которую он попал сюда, с шумом захлопнулась и наступила кромешная темнота.
Он начал ощупывать пространство возле себя и нашел пару полу гнилых замерзших картошин и стеклянную банку с какими-то солениями. «Надо найти палец! Ведь не мог же он пропасть! Тогда бабка может и откроет дверь в свои чертоги!» – пришло на ум Володьке и, он стал изучать, что находится внутри. Но кроме первых двух находок ничего другого не попадалось ему в руки.
- Бабушка, открой! Холодно сидеть! – начал жалобно он.
Но сверху никто не отвлекался. Он попытался допрыгнуть до пола, но тщетно. Со злости запустил он по очереди обе картошины наверх, но они возвратились к нему, даже не ударив по обшивке пола.
« Вот чудеса! Так сколько же я пролетел получается?» – удивился Вовка.
Он сел на землю, сбил картошкой крышку на банке с соленьями и приготовился есть.
- Огурцы! – заключил он, понюхав содержимое банки, и вытащил первый попавшийся маринованный корнюшон.
Но на вкус Владимиру он напомнил недавнишний палец, только слегка подгоревший, который с надеждой ждала бабуся сверху. У Вовы помутнело от этой гадости в глазах. Он еще с большей силой запустил его в подземные облака и начал плевками удалять его остатки. Банка с остальным рассолом полетела к чертям на землю, оставляя за собой светящуюся лужу фосфорного цвета. Дверь сверху открылась.
- Кошка-Мошка! Кошка-Мошка! – кричал молодой парень сверху.
- Тихон! Ты такой взрослый, а растешь дурачком. – отвечала ему девочка, стоя внизу на ступеньках лестницы с банкой огурцов.
- Ну и что! Кошка-Мошка! Насрала в лукошко! – ехидничал Тихон.
- А то что мы уже с Вадей в первый класс ходим, а тебя дурочка взрослого даже в школу уже два года не берут. Я слышала от твоего отца, что тебя вообще отставлять не хотели слабого такого – не выживешь. Да, тетя Галя настояла.
- Стихни, Мошка! Это неправда! – в слезах начал Тихон.
- Правда! Правда! Ты посмотри на себя. Ты даже в подполье боишься спуститься! – не унималась Мошкина.
- Мама мне не разрешает! – сквозь слезы говорил Тихон.
- Так какой ты парень? Девка! Ты Тихон хуже девчонки! – все сильнее кричала Мошкина.
- Нет! Я не девка! – вцепился Тихон в дверцу подполья и резко толкнул ее, так что девушка вместе с банкой упала вниз.

4. СКАЗЫВАЛИ
Вовка сидел возле печки и грел замерзшие руки. Бабка караулила лежа на входе, заговаривая привязанный палец. Оба молчали. Снаружи свистела вьюга, изгибая металлическую обшивку на крыше.
- Бабушка, меня же наверное уже ищут! – начал негромко Вова. – Как мне попасть наружу?
- Теперь уже никак! – отвечала бабка. – Ждем их.
- Кого их?
- Небожителей, которых Тихон еще в детстве укокошил. Все не уймутся, душегубы! Мстят! – начала старуха сказывать.
- А Тихон – это кто, бабушка?
- А в доме ты чьем сейчас? Дед Тихон – старый хрыщ! Все подохнуть не может, окаянный! Солоха помоги! Спасай! – разошлась беспалая. – Еще тебя сейчас беречь надо, а то утащат, туда же! Нам-то старым нечего терять!
Старуха посмотрела на свой перевязанный палец и плюнула на него.
-Я тогда маленькая была. Они рядом с моим домом жили. У Тихона отца первая жена-то померла при родах, ребенок живой остался, но слабый, с гулькин нос. Времена трудные были – он вторую сразу взял. Родился значит у них второй. Как он издевался над ним, над слаборазвитым. А тот хоть старше был - ничего поделать не мог. И в хозяйстве помощник никакой. А тут еще это Дашка Мошкина – вертихвостка, чтоб ее! Вечно они над ним смеялись вместе. Не брали его играть с ними ни за что! Видно довела она его однажды, скинул он ее в подполье вниз башкой и банкой сверху. Все тогда подумали случайно! Что не бывает с детьми! А брат-то видно узрел их спор ну и не молчал, если бы отец ему рот не заткнул. Но и братцу не повезло, бог шельму метит! В огороде наделал в сугробе лабиринтов да замерз в снегу. Съехали они с этого проклятого дома, Тихона забрали. А потом и отец помер с мамкой. А дом-то ихний. Куда его девать? Тихон в наследство на свое горе получил. Первый год пожил и сжег его. А через год в этот же день принесла нелегкая Тихона сюда же, а дом стоит целехонький. И начал каждый год гулять он у ворот ада, которые открывались только для него в этом доме. И куда он не уезжал, в надежде спрятаться – всюду доставала его рука возмездия. Дед и стрелял в них из ружья и в себя стрелял, сидел в тюрьме, привязывал себя к дереву – ничего не помогает спастись от жутких мучений. Затаскивали его обратно черти и всю ночь жгут в печи. Сегодня он уже смирился, ушел и просто напился до синих чертиков. Меня сюда посадил, может заклинания мои подействуют. Обреченный он, да видно судьба у него такая.
Ветер ударил по дому с такой силой, что дверца у печки открылась наружу и оставшиеся угли накалились до красна. Снег повалил в открытую комнату. По полу поползла мелкая дрожь. Бабка осмотрела с тревогой всю комнату и начала что-то шептать. Наступило молчание.
- Кажется едут! – произнесла бабка и посмотрела на Вовку. – Только откроется дверь – беги покуда цел!
Пол заходил ходуном! Повалилась столовая утварь со шкафа. Метель забушевала внутри. Вовка даже не понял, как его начало тащить и к окну и подпол одновременно. В снежных хлопьях он разобрал множество тянущихся к нему рук. Сильный шум заглушал его крики. Бабка начала выкрикивать свои заклинания, которые состояли полностью из матерных слов. Дверь открылась, и удивительное зрелище предстало его глазам. Дед с бешенными глазами, в каких-то больничных лохмотьях бежал на четвереньках, запряженный в Вовкины санки, а заправляли им трое дворняг, оберегавших дом. Одна из них по-барски била его хлыстом по его старческой голой спине. Дед кусал от боли свои сухие губы. Руки отпустили Володьку и принялись за деда, который уже не сопротивлялся и покорился неизбежному. Собаки слетели с санок и как натравленные начали кусать живого деда, отрывая куски человеческого мяса. Только печальные синие глаза смотрели теперь на Володьку, когда эти руки, торчащие из пола, тащили его в печь вперед ногами. Бабка схватила Вовку вместе с санками и побежала к окну. И вот они уже мчаться вдвоем по снежному лабиринту наружу. Дед завтра проснется опять живой и будет целый год по-прежнему ждать наказания за свои детские согрешения. А ты смотри не греши!