Сквозь сон Гоша слышал гудение мухи на окне. Она с низким звуком, почти гулом турбореактивного самолёта, летала вдоль оконной рамы влево и вправо, вверх и вниз, порой ударяясь о стекло с глухим стуком, словно брошенный в стекло пластилиновый шарик. Это очень раздражало спящего мальчика, он уже было решался встать и прибить назойливое насекомое хлопушкой, но в этот момент его решимости муха вдруг затихала. «Устала», - подумал мальчик и продолжил наслаждаться лежанием в кровати. Но наслаждение длилось недолго и после минутного затишья, полёт мухи возобновлялся с прежней интенсивностью. И так продолжалось раз несколько, и с каждым разом полусонная сладость лежания  в кровати у мальчика уменьшалась. Наконец он, рассвирепев на окаянную муху, решительно сбросил с себя одеяло, и прямо-таки подскочил с кровати. Гоша был полон решимости расправиться с назойливым насекомым самым безжалостным способом. Он, негодуя в душе, искал глазами хлопушку, которой обычно бабушка истребляла мух. Хлопушки в Гошиной комнате не оказалось и мальчик сел на кровати. Сонливость улетучилась. Полёт мухи стал менее слышимым. Гоша принялся одеваться, даже не помышляя о невыносимой минуту назад мухе. Причиной тому стал донесшийся до его детского носика аромат свежеприготовленного завтрака - это были блинчики. Бабушка напекла блинчиков, в холодильнике наверняка свежее, но уже охлаждённое молоко. Мальчик предвкушал  непередаваемый словами вкус тёплых блинчиков с охлаждённым молоком.

Одевшись, он вышел на кухню, бабушка ворковала над плитой, от чугунной сковородки поднимался ароматный чад и шкворчало тесто, которое через минуту-другую превратится в свежий румяный блинчик.

- Ба! Доброе утро! – громко, почти криком поприветствовал бабушку Гоша, обращаясь к ней по-городскому кратко «ба» вместо бабушка, а громко, чтобы перекричать шипение раскалённой сковороды.

Бабушка, услышав  обращение, обернулась и ответила:

- О, встал уже? Давай, мой руки и за стол…

- Ба, я тебе доброго утра пожелал, - напомнил Гоша.

Бабушка, налив теста для следующего блина, поставила сковороду на плиту, вытерла руки о полотенце-прихватку, приблизилась к внуку. В ответ на его замечание, она заулыбалась, потом склонилась к нему и чмокнула в лобик.

- Доброе, доброе, Гошенька. Садись кушать, мой птенчик, - заворковала она над ним и рукой подталкивала его к столу. – Только ручки вымой обязательно.

- А зачем? – недоумевал Гоша. – Они у меня и так чистые. Я только что встал и ещё не замарал их.

- Так положено, мыть руки перед едой. Вас в школе разве не учат личной гигиене?

Доводы бабушки про личную гигиену подействовали на Гошу убедительно, и он отправился исполнять её пожелание. Намочив ладошки, он наспех вытер их о полотенце.

- А лицо? – продолжила бабушка воспитательный процесс.

- Ну, ба-аб, - принялся канючить мальчик, - лицо зачем мыть? Я на улицу ещё не ходил и оно у меня чистое…

- Лицо у тебя заспанное, - улыбаясь, настаивала бабушка. – Вымой и не спорь. С утра не умоешься, потом весь день будешь ходить как сонная муха…

- М-м, -  продолжал упираться мальчик, состроив жалостливую гримасу, уж больно ему не хотелось снова мочить руки и мыть лицо, ведь на столе его ожидало наслаждение.

- Георгий! – повысила голос бабушка, давая понять таким обращением к внуку по-взрослому, что спорить не имеет смысла.

Мальчик нехотя вернулся к рукомойнику и выполнил с особой тщательностью все положенные утреннему туалету процедуры.

Когда Гоша кому-либо в чём-либо уступал, он после этого чувствовал себя как бы ущемлённым и его маленькая ещё, но вполне сформировавшаяся гордость очень страдала. Вот и сейчас, он, слегка обидевшись на бабушку, сидел за столом, поглощая любимый деревенский завтрак не проронив ни слова. Бабушка, тоже зная нрав внука, не докучала его пустыми разговорами-«сюсюканиями», с целью примириться с ребёнком. Повисло безмолвие, но не тишина, потому что продолжала шкворчать тестом сковорода, да одинокая муха, наверное,  прилетевшая из комнаты мальчика, билась об оконное стекло на кухне. Молчащему мальчику снова стали слышно это проклятое насекомые, и он вспомнил, что утром был разбужен её невыносимым жужжанием.

- Проклятые мухи, - произнёс Гоша, пережевав и проглотив очередной блинчик и запив его молоком.

Бабушка обернулась в его сторону с вниманием, но не сказала ни слова, зная, что внук сам всё изложит. Мальчик деловито продолжал:

- Утром сплю, даже сон интересный приснился. Слышу, сквозь сон жи-вжи-вжи, бах об стекло, жи-вжи-вжи, опять бах об стекло. Ну, думаю, сейчас встану и прихлопну как муху…

Бабушка слушала рассказ внука, но не забывала при этом управляться со сковородой, с каждым его словом она больше и больше улыбалась, потешаясь в душе над детским лепетом мальчика.

- …Где-то после третьего раза, встал, уже готовый убить ненавистную муху. Глядь, а хлопушки-то нету в комнате…

- Так её там и не было, - ответила бабушка, снимая очередной блин и снова наливая тесто в предварительно смазанную свиным салом сковородку.

- А где она? Я вечером перед сном всех мух перебил и оставил в комнате, - деловито продолжал Гоша.

- Хех, - усмехнулась бабушка, - я поди раньше тебя встаю. Только дверь раскрыла и вот они – добро пожаловать на кухню. Вот пришлось перебить их, а то в тесто нападают.

- Зачем ты рано встаёшь? – участливо спросил внучек. – Ты уже старенькая, тебе пора на покой…

- Типун тебе на язык, - с улыбочкой, но с металлом в голосе возразила бабушка. – Рано мне ещё на покой. Да и какая я старая? Мне ещё только чуток за шестьдесят перевалило.

Тут она сковырнула очередной блин и, ловко перевернув его на сковороде,  продолжала:

- Вон, взять соседку мою, Максимовну. Ей уже семьдесят два, а ещё корову держит и всё сама по дому делает, хотя её мужика уже лет двадцать нет в живых…

- А что с ним? – участливо спросил мальчик, успев в уме произвести арифметические вычисления и поняв, что соседкиному мужу было пятьдесят с небольшим.

Бабушка хотела что-то ответить ребёнку, но входная дверь внезапно – без стука – распахнулась и в следующий миг через порог переваливалась Максимовна. От такой внезапности бабушка всплеснула руками и радостно защебетала:

- Вот Максимовна, сто лет будешь жить. Только про тебя говорили и – на тебе – легка на помине…

- Да на что мне ещё сто лет жить-то? – с деланным пренебрежением возразила  Максимовна. Она выглядела деловито, даже серьёзно, словно пришла с очень важным правительственным заданием.

- Да так, как говориться – к слову пришлось, - слегка растерявшись, оправдывалась бабушка, не зная, к чему клонит соседка. – Ты садись к столу, блинчиками угостись…

- Некогда мне, - отмахнулась та, но прошла поближе к бабушке, явно имея к ней неотложное дело.

Мальчик неспешно поглощал тёплые блинчики, запивая охлаждённым свежим молоком, и следил за дальнейшим ходом событий.

- Ты, Катерина, сегодня по молоко приходила? – с пристрастием спросила Максимовна.

- Ах, бес меня задери! – радостно воскликнула бабушка. – Рублёвку-то я тебе и не отдала. Заболталась с тобой о том, о сём, потом взяла трёхлитровку и домой, скорее блины заводить, да внучка угощать. Вчера из города привезли. Первую ночь переночевал, говорит: мухи спать не дают.

- Так что поделаешь? Деревня. Из избы вышел-зашёл – мухи следом за тобой летят, -  поддержала Максимовна.

- Сядь, посиди, вот последние пару-тройку блинов допеку, да руки вымою, - настаивала бабушка.

- Я в магазин собралась за хлебом, - продолжая стоять посреди кухни, заперечила Максимовна. – С утра не схожу, так останусь без хлеба – разберут.

- Не опоздаешь за минуту, - резонно заметила бабушка своей соседке и та, видимо согласившись, уселась напротив Гоши. Тут она вперилась глазами в мерно жующего блинчики мальчика. Тот засмущался от такого взгляда и, проглотив, произнёс тихонько:

- Драсьте,..

Максимовна от приветствия даже слабо вздрогнула и засуетилась:

- Здравствуй Гошенька. А я разве не поздоровалась? Ты когда приехал?

- Забежала, глаза выпучила, за молоко ей, видишь ли, не отдала, - вместо внука стала ворчать бабушка. – Я же тебе вот только что сказала: вчера привезли на «четырёхчасовалой»  электричке.

- А сами-то чего, не остались? – стала уточнять подробности Гошиного приезда.

- Господи, - вымученно отозвалась бабушка и посетовала соседке, - Светлана – сноха -  в больницу ложится на сохранение, а Саша сейчас замещает механика на своём участке, так из шахты не вылезает. Иной раз даже во вторую смену остаётся. Ему даже еду и светильник под землю приносят…

- Вона как, - многозначительно покачав головой, заметила Максимовна. – Механиком, оно конечно хлопотно, но, поди и зарплата поболее?

- Больше конечно, так что ж теперь здоровье оставлять, что ли, в этой шахте? Вон мальчика дома оставить не с кем…

- Что-то больно худенький он у вас, - заметила соседка. – Даже, мне кажется, ни сколько не подрос за год.

- Это так кажется тебе, - возразила бабушка. – Я – то сразу заметила, что вытянулся…

- А может и вытянулся, - миролюбиво согласилась Максимовна. – Я-то сильно за чужими детями не гляжу. Свои не ездят, хоть и большие уже. Сын старший, Ваня, правда, приезжает помогать покос ставить. А детвора - сроду нет. Снохи носы воротят, говорят, что шибко воняет у меня коровами, да кислятиной всякой…

- Городские потому что, вот и не могут привыкнуть к деревенскому запаху, - утешительно заметила бабушка.

Внук от слов соседки про то, что совсем не подрос, немного обиделся и всё это время хранил молчание. Он взял с тарелочки блинчик, стал вырывать из него мелкие кусочки, отправляя их в рот, при этом он ещё и рассматривал получающиеся контуры дыр в блине.

- Гоша, - встряла в его процесс соседка, - нельзя так над хлебом издеваться.

- Это не хлеб, а блин, - с некоторой долей назидательности ответил на замечание мальчик.

- Ну и что, что блин, - не унималась Максимовна. – всё, что из муки печётся, хлебом зовётся.

Гоше совсем не понравились нравоучения соседки. «Ладно, родная бабушка всё время ворчит и заставляет, так ещё чужая бабка припёрлась тут и командует», - думал он, насупившись, но всё же перестав рвать блин и дырявить его.

- Ты нынче в какой класс пойдёшь? – поинтересовалась Максимовна у мальчика.

- В третий, - встряла бабушка.

- Чего ты, Катерина, вечно лезешь? – недовольно буркнула соседка. – Я же внука твоего спрашиваю, а не тебя. Пусть сам за себя отвечает.

- В третий, - ответил теперь уже Гоша.

- Учишься, поди, на одни «пятёрки»? – продолжала вкрадчиво выпытывать неожиданная гостья.

- Ну почему? У меня и «четвёрки» есть, - стал обстоятельно рассказывать мальчик. – По чтению и русскому четвёрки, а математика – «пять» и природоведение тоже «пять». И ещё по физкультуре «четвёрка» и по труду.

- А по труду, почему не «пятёрка», трудиться не охота? – ехидно спросила собеседница.

Гоша в ответ пожал плечами, всем видом показывая, что так уж получилось.

- Ну, ничего, - примирительно продолжала Максимовна. – Математика лучше. Считать хорошо будешь, бухгалтером станешь, - тут она повернулась к бабушке, которая уже закончила выпекать блины и мыла посуду, пока соседка была занята разговорами с внуком. – Катерина, ты помнишь у Рязановых сына старшего? Недотёпистый такой был, плюгавенький, девки ещё не хотели с ним дружить…

- А, Веник? – вспомнив, но уточнив на всякий случай, произнесла бабушка.

- Да, да, Вениамин, - подтвердила Максимовна. – Так он же закончил «на экономиста» и теперь где-то на шахте «главбухом» сидит, штаны протирает.

Потом она, повернувшись к Гоше, сделала заключение:

- Вот, Гошенька, выучишься на «главбуха» и тоже будешь в кабинетике сидеть, штаны протирать…

- Я не хочу «главбухом», - возразил мальчик.

- А кем ты хочешь? – стала выпытывать у него любопытная соседка.

- Когда я вырасту, то стану космонавтом, - с некоторой долей гордости ответил ей Гоша.

- А-а, - недоверчиво протянула та, - космонавтом. Ну, что ж, космонавтом тоже неплохо. Полетаешь, мир посмотришь, приедешь к нам в Шушталеп, нам порасскажешь. А мы тогда станем знаменитой деревней. Как же, у нас есть свой космонавт…

- Ты чего городишь? – усмехнувшись, вмешалась в разговор бабушка Гоши. Она уже вымыла посуду, сполоснула руки, и пока соседка выпытывала у внука «что, да как» достала кошелёк, вытащила приготовленный рубль и уже стояла с ним в руке против соседки. – Какой Шушталеп? Гоша в Киселёвске живёт, вот он и будет знаменитым…

- Кто, Гоша? – разинув рот от выпада бабушки, переспросила соседка.

- Киселёвск, - с нажимом в голосе, но шутливо проговорила бабушка. – Сидишь тут «выкобениваешь». На вот тебе твою рублёвку, и иди уже в магазин, а то без хлеба останешься…

- А и правда, - подскочив с места, засуетилась Максимовна. Она почти выхватила из бабушкиных рук рубль и направилась к двери, на ходу разговаривая дальше. – Совсем дура старая стала, всё забываю на ходу. Шла ведь за рублём, а тут уселась с мальчонкой и разболталась, а про хлеб-то и забыла. Ну, ладно, побегу…

С этими словами дверь за соседкой и затворилась.

- Ох и «трындычиха», - с облегчением в голосе высказала бабушка.

Гоща в ответ на бабушкино справедливое замечание рассмеялся. Потом он ощутил природный позыв сходить во двор и поднялся из-за стола.

- Ты уже наелся? – поинтересовалась бабушка, своим тоном показывая, что Гоша как бы и не ел ещё или очень мало.

- Ой, ба, спасибо за блинчики. Очень вкусные, молоко тоже очень вкусное, - стал благодарить бабушку внук, при этом для усиления эффекта благодарности он потирал правой ладошкой свой живот и даже немного его надул, как будто объелся.

- Ба, - обратился Гоша в следующий момент, не дав бабушке рта раскрыть в ответ. – Можно я пойду поиграю?

- Поди опять к этим Гороховым? Вчера, не успел приехать, прям не евши скорее к ним побежал, - принялась упрекать его бабушка.

Внук скроил просящую гримасу и смотрел на бабушку.

- Ты поменьше якшайся с этими Горохами, - принялась опять ворчать бабушка. – Они – пацаны не хорошие.

- Ба, я же их вчера не видел. – принялся возражать бабушкину натиску Гоша. – Я только сходил туда и обратно, а дома у них никого не было – замок на дверях висел. И чем это они не хорошие?

- Не знаю. Люди так говорят, - не вдаваясь в долгие разговоры, отрезала бабушка.

Гоша не осмелился продолжать спор, а поспешил во двор. Избавившись от естественной нужды, он от скуки стал ходить по двору, по огороду, разглядывая бабушкины грядки со всякой овощной снедью, только пока ещё не выросшей и поэтому бесполезной для мальчика. Он рассуждал над бабушкиными словами касательно его друзей  - братьев Гороховых. Как ни старался он найти объяснение бабушкиной неприязни к ним, ему это так и осталось непонятным. Он вдруг вспомнил соседку Максимовну, их с бабушкой разговор пять минут назад, и слово новое для Гоши – сохранение. «Маму положили в больницу на сохранение, - подумал мальчик. – А что это такое – сохранение?» Любопытство погнало его опять в дом к бабушке-ворчунье.

- Ба, - прямо с порога начал он своё самообразование по медицине. – А что такое сохранение?

- Какое сохранение? – переспросила бабушка, словно не знала, о чём спрашивает внук.

- Ну, ты же сама Максимовне сказала, что маму положили в больницу на сохранение…

- Ах, про это-то, - снисходительно начала бабушка, потом вдруг спросила его. – А тебе папа с мамой разве ничего не говорили?

- А чего? – теперь уже недоумевал Гоша.

- Ну… что у вас скоро ещё появится мальчик или девочка…

- А, понял…

- Что ты понял?

- Ну, что у меня скоро будет братик или сестричка, - с улыбкой ответил Гоша бабушке, которая даже заулыбалась от догадки внука и ей не придётся подбирать слова, чтобы объяснять всю суть дела. – А сохранять кого?

- Обоих: маму вашу и братика твоего  или сестричку. Понятно теперь?

Гоша, молча, помотал утвердительно головой. На него внезапно нахлынули непонятные чувства. У многих его одноклассников были братья и сёстры, младшие и старшие. Он вдруг ощутил, что ему крайне необходим брат, пусть и младший или сестра младшенькая. Он всегда будет для них старшим братом и авторитетом. Он будет главенствовать над ними, а они его слушаться. Он будет заступаться за них перед возможными обидчиками… И вообще. Здорово будет, когда у него будет братик или сестричка.

- Ба-а-а, - стал протяжно канючить Гоша перед бабушкой. – Ну, можно мне поиграть с Гороховыми?

Бабушка помолчала несколько мгновений, потом стала давать наставления:

- На речку с ними только не ходи. Поиграешь не больше двух часов, чтоб к обеду «как штык» дома был…

- Ладно, баб, - весело отвечал Гоша и уже торопился выйти из дома.

- … и вечером будешь помогать мне огород поливать! - уже вслед убегавшему внуку крикнула бабушка.

- Ладно! – донеслось до бабушки уже из веранды.

 

                                                                            2

 

- Здрасьте, тёть Люб! – громко крикнул Гоша, женщине копошившейся на грядках, когда подошёл к дому своих друзей. – А Олежка с Витькой дома?

Женщина, а это была их мама, сперва распрямила спину, осмотрела Гошу, пытаясь распознать подошедшего, потом вздохнула устало:

- Ой, здравствуй Гоша. Давно приехал?

- Вчера «четырёхчасовалой» электричкой, - ответил Гоша почти бабушкиными словами.

- С родителями? - задала дежурный вопрос тётя Люба.

- Папа привёз и сразу же обратно уехал, а я остался, - отвечал Гоша. – А где Олежка? Я вчера приходил сразу же как приехал, но на дверях замок висел…

- А вчера мы с Николаем к кумовьям в Осинники ездили, - ответила тётя Люба. – Приехали уже в девять часов, в начале десятого, а эти сорванцы, видать, на речке весь день пропадали. Пришли как раз перед нашим приездом.

- А сейчас Олег с Витей где? – снова поинтересовался Гоша.

- На речку пошли рыбачить на «мордушку», - ответила тётя Люба и нагнулась к своим грядкам.

- А в какое место? – попытался уточнить мальчик.

- Не знаю, - не разгибаясь, но глядя на мальчика, пространно ответила тётя Люба. – «Мордушку» ставят обычно в заводях. Где эти заводи? Бес их знает. Я сама уж на речке чёрт знает сколько не была…

- Ладно, - деловито ответил Гоша, - найду и так.

С прошлого года он примерно помнил те места, где однажды они уже рыбачили этой нехитрой рыбацкой снастью с братьями и их отцом, поэтому тотчас поспешил к знакомому месту.

Придя в пункт назначения, он увидел сперва дым поднимавшийся вверх и качавшийся в разные стороны от менявшего своё направление лёгкого ветерка. Чуть поодаль, в нескольких шагах от дымившего костерка, сидели его знакомые мальчики, и, как он увидел мгновение спустя, играли в карты.

- Привет, - стараясь как можно обыденней, словно он их не видел не целый год, а со вчерашнего дня, Гоша поприветствовал своих друзей. Ребята от неожиданности встрепенулись, увидев своего закадычного друга, подскочили и восторженно приветствовали своего друга, словно не видели его целую вечность.

- О, Гошка! Привет!

- Привет! Тыщу лет тебя не видел!

- Ты когда приехал?

- Вчера, - буднично отвечал Гоша.

- А почему не пришёл?

- Я приходил, но у вас дома никого не было, - оправдался Гоша.

- Ага, точно. Вчера «предки» к кумовьям ездили, - принялся рассказывать Олег. – Целый день их не было. Такая «лафа» - никто мозги не пудрит.  «Пахан» «нажрался» до поросячьего визга, «матуха» его от остановки почти на себе тащила. Он пришёл и рухнул на пол – «бухой в стельку», - восторженно повествовал мальчик.

Гоше показался неприятным рассказ друга про своего отца и то, что он родителей «предками» называет, а отца «паханом» и маму «матухой». Во всей речи его ровесника  ощущалась уже взрослая бравада и хулиганская такая удаль.

- А мы вчера, уже под вечер, у «фёдоровских» мордушку стырили на том берегу в кустах, а сегодня сами закинули. – продолжал Олег. - Сейчас в карты поиграем, вытащим, рыбы на костре зажарим. Мы хлеб взяли, соли. Будешь жрать?

- Так нету ещё рыбы, - возразил Гоша.

- Будет, - поспешили уверить его братья, словно это было уже решённой проблемой. – Куда она денется?

- Конечно буду, - согласился Гоша и, посмотрев на реку, продолжил. – Что-то нынче река обмелела совсем. Может искупаемся? Вода тёплая?

- Да не сильно-то и тёплая, - брезгливо поёжившись, ответил Олег.

- Я говорю: река совсем мелкая, - повторил Гоша, продолжая глядеть на воду.

- Так дождей нет уже месяц, - ответил Олег. – «Матуха» замучилась огород поливать

- Больше даже, - поправил его Витя, - скоро два будет…

- Не ври, - заспорил Олег с младшим братишкой. – В июне был дождь…

- Ой, ой, - с саркастической улыбочкой похожей на гримасу, стал настаивать на своём Витя. – Три капельки упало, да гром прогремел два раза. Даже луж настоящих не было.

Гошу опять резануло слово «матуха», к тому же он, оказавшись рядом с Олегом, невольно сравнил  его рост со своим и нашёл хоть и не большое, но всё же преимущество за своим другом. От этого ему стало немного грустно, одно его немного успокаивало – Витька оставался всё таким же маленьким, как и в прошлом году.

Олег не стал дальше продолжать спор со своим братом, а перевёл общение в другую тему:

- Слыхал? Наши теперь с «фёдоровскими» в «контрах». Теперь, если где встретят «фёдоровского», то будут «чмарить»…

- Где бы я слыхал, если только вчера приехал? – возразил Гоша. – А из-за чего воюют?

- На прошлой неделе наши парни на тот берег ходили в Фёдоровку.

Гоша заинтересовался намечающимся рассказом своего дружка, тем более что целый год не видел его, и смотрел на Олега с неподдельным интересом – ему было интересно всё происходящее в посёлке. Тот деловито сплюнул, как это делали все большие пацаны во дворе, где жил Гоша. Оно и понятно – Олег стал часто ходить в общество больших парней, слушать их речи обильно пересыпаемую матерными словами и копировать их поведение.

- Пришли в ихний клуб на танцы. Ну, то, сё, масё, стали ихних баб на танцы приглашать, а фёдоровские «чмари», главное, сами не танцуют и наших к ним не подпускают. Ну, тыры, пыры, слово за слово «концом по столу» и началась «махаловка». Наших всего четверо было…

- Пятеро, - вставил своё уточнение младший из братьев.

- Четверо, сказал, - с нажим настоял Олег и в его голосе слышалась неприкрытая агрессия.

- Пятеро, «дубень», - настаивал на своём Витя. – Потом Санька пришёл…

- Сам «дубень»! Он пришёл, самогонку им отдал и ушёл, - почти кричал на братишку Олег. – Не знаешь, а крякаешь, - для подтверждения своей правоты он ещё и поддал ему подзатыльник.

Витя в ответ на незаслуженный шлепок стал ловчить, чтобы дать отпор и наказать своего, пусть и брата, но всё же обидчика. Для этого он одной рукой намахнулся на Олега, показывая намерение ударить его в лицо. Тот сделал движение для того, чтобы увернуться от удара, но в этот самый момент младшенький другой рукой отвесил ему звонкий подзатыльники засмеялся довольный своим отпором. Меж братьев завязалась свалка.

- Да хорош вам, - стал разнимать их Гоша. – Совсем очумели?

Слова его на них никакого действия не возымели и обмен тумаками продолжался до тех пор, пока младший не перестал отвечать старшему на тычки. Олег, оставшись довольным от своей победы над братом, снова деловито сплюнул на землю и продолжил:

- Потом пацаны стали собирать «шару» на поляне возле качелей, чтобы «навалять» «фёдоровским», да кто-то из взрослых «стуканул» участковому. Тот прибежал, всех пофамильно переписал…Короче, теперь хана «колхозанам», наши им теперь проходу не дадут, везде ловить будут. Ловить и «чмарить», ловить и «чмарить».

Для придания своим словам большей убедительности Олег, произнося последнюю фразу дважды, дважды хлопнул кулачком по своей ладошке и так мощно, словно сам лупил своих воображаемых недругов, даже раздались два довольно громких шлепка.

Рассказ Олега стал для Гоши скучным и неприятным, тем более что пересказывался уже во второй раз за последние пять минут, и он решил переменить тему, спросив:

- А «мордушку» давно поставили?

- Нет, - деловито ответил Олег, - около часа прошло, наверное. Во сколько мы сюда пришли? – спросил он своего братишку, стоявшего от него поодаль шагах в трёх и молчавшего после потасовки со старшим братом.

- Не знаю. Отвали, - злобно буркнул в ответ Витя.

Гоше стало как-то неуютно в обществе своих старинных друзей, с которыми он, сколько себя помнил, играл с удовольствием во всякие игры при каждом приезде к бабушке. Но сегодня он просто не узнавал в своём закадычном друге, Олеге, того Олежку, с которым было просто хорошо, как с родным братом. Хотя, как оно – с родным братом – он до настоящего момента не знал. Вдруг Гоша вспомнил недавний бабушкин разговор про намечающееся появление у него братика или сестры.

- А у меня скоро тоже братишка появится, - без всякого перехода сообщил он новость своим друзьям.

- В натуре? Не ври? – оживились братья, не веря или делая вид, что не верят своему другу.

- А чего мне врать? – как можно небрежнее подтвердил вопросом свои слова Гоша.- Маму в больницу положили на сохранение, папа весь день на работе, а меня к бабе Кате  привез…

- Гош, - заинтересовался Витя, - а что такое «на сохранение»?

Гоша не успел даже сообразить, что ответить младшему другу, хотя он и сам толком не знал что это такое, как встрял Олег.

- Баб в больницу ложат, чтобы выкидыша не было, - деловито ответил он брату вместо Гоши и сплюнул сквозь зубы, подчёркивая свою осведомлённость во взрослой жизни.

Гошу опять покоробило от того, что он женщин стал называть пренебрежительно - «бабы». В словах и во всём его поведении, всё время ощущалась кичливая бравада, та, что он слышал во дворе своего многоэтажного дома от больших и казавшихся ему взрослыми парней. Они иной раз собирались небольшими группками за гаражами и курили сигареты с папиросами, иногда пили дешёвое вино, при этом ругались матом и даже кое-когда дрались меж собой. Гоше при этом было неловко и даже страшно, когда дрались, он убегал от того места и подолгу не появлялся там. Вот и сейчас, казалось бы долго не виделись они с братьями Гороховыми, а при встрече хорошего разговора не завязалось.

- Как решили назвать? – это уже Витя спросил с неподдельным интересом.

- Тебе какая разница? – опять встрял Олег довольно грубо. – Главное, чтоб брат был. С братом хорошо…

- Ага, - стал ехидничать Витя, обращая внимание на Олега. – Особенно с таким «жлобом», как ты…

Олег не дал ему даже закончить фразу, а подскочил к нему внезапно и отвесил пинка под задницу. Витя стал уворачиваться и при этом спрятался за спину Гоши. Братишка стал гоняться за ним, стараясь пнуть его ещё раз, но Витя только хохотал и ещё больше дразнил братишку. Гоше неприятно было наблюдать за этим бессмысленным «барахтанием» и дабы покончить с этим, он немного резковато попытался урезонить мальчиков:

- Да хватит вам уже пинаться!

- Да! Хватит уже пинаться! – повторил его слова Витя, обращаясь к своему брату.

После ещё одной попытки догнать младшего, Олег всё же успокоился. Отбежавший недалеко Витя, осторожно приблизился к друзьям. Олег больше не проявлял агрессии к брату и тот успокоился.

- Может рыба уже наловилась? – тихим голосом спросил Гоша своих друзей, чтобы отвлечь их от потасовки.

- Да ты что? Ещё и часа не прошло, как «мордушку» закинули…

- Час прошёл, - возразил Витя. – Даже больше…

- Пусть хотя бы два часа пройдёт, - стали наперебой убеждать братья своего друга. – Давай лучше в картишки перекинемся…

- Я же говорю, не умею, - с нажимом в голосе стал отнекиваться Гоша. Он видел у себя во дворе разных картёжников и из-за их своеобразного некрасивого поведения, питал неприязнь к этой игре.

- Садись, - предложил сесть Олег и увлёк его за собой в сторону лежавших на берегу обрубков от стволов ивы. За ними поплёлся Витя. – У нас тут так: кто в карты не играет, тот «лох», - продолжал просвещать Гошу его друг. – Если не хочешь быть «лохом», то учись играть в карты – в «ази», в «тыщу», ну в «дурака» любой дурак должен уметь играть…

Над последними словами его младший братишка откровенно засмеялся, Олег сначала несколько настороженно посмотрел на Витю, но сообразив, что произнёс нелепость, сам рассмеялся над своими словами и Гоша тоже поддержал смехом своих друзей. Олег, смеясь, уселся поудобней и приладил пустой ящик из-под гвоздей вместо стола, расположив его посредине между игроков. Достал карты и стал тасовать колоду.

- Во что играть будем? – задал он вопрос.

- В «дурака», - ответил Витя. – Гошка же не умеет в «ази».

- Давай в «дурака», - согласился Олег и стал раздавать карты игрокам. Раздав каждому по шесть карт, он деловито вскрыл следующую карту и воскликнул:

- Козыри «буби»!

Он положил оставшиеся после раздачи карты с вскрытым козырем посреди ящика. Гоша хотел было опять возразить, но друзья уже ухватили розданные карты и жестом показывали ему, чтобы он следовал их примеру. Гоша, видя безвыходность ситуации, взял карты в руки.

- О! У меня «шестёрка» козырная! – радостно воскликнул Олег. – Я хожу…

С этими словами он смачно шлёпнул картой об поверхность ящика.

- Ну-ка покажи свой козырь! – громко возразил ему Витя. Он знал своего старшего братишку и в этот раз был уверен, что тот обманул их, чтобы ходить первым, причём ходить на него, на Витю.

- Бейся давай! – приказным тоном ответил Олег, даже не намереваясь показывать требуемую карту.

- У-у «конь», - посетовал на него Витя, видя, что брат не реагирует на его законное требование. – Опять «мухлюет»…

- Кто «мухлюет»? – принялся уверять Витю Олег, но видя, что за всем этим наблюдает их общий друг, выхватил «шестёрку бубей» и протянул её брату. – На, смотри! «Мухлюет», - передразнил он младшего.

Гоша сидел, молча наблюдая за процессом игры. Подобную перепалку он видел не раз у себя во дворе, и теперь он тоже не удивился такому поведению своих друзей уже в амплуа заядлых картёжников. На импровизированном карточном столе лежала «семёрка трефи» и дожидалась ответного действия со стороны Вити. Витя шлёпнул поверх «семёрки» карту «девятка трефи», но тут же поверх Витиной карты легла «девятка червы».

- Всё «пацанчик», - ликовал Олег. – Ты «попух». Ха-ха.

Витя молча шлёпнул сверху «девятки» «десятку червы», но тут же прилетела «девятка вини» и опять она была бита «десяткой вини». Олег предвкушал поражение брата и, улыбаясь, продолжал кидать карты:

- А такую «пацанчик», - на этот раз легла «девятка бубей».

Витя отбил и её «десяткой бубей». Олег, видя что зря потратил козырную карту, удручённо покачал головой и взял из лежавшей колоды «прикупа» четыре карты. Витя тоже взял столько же:

- Вот чёрт, зря козырь спалил. Ну, ладно. Всё, отбой. Ходи на Гошу, - распорядился Олег  и стал поучать нового игрока:

- Видишь, беру из «прикупа» - вот это называется прикупом, - он показал пальцем на колоду, - четыре карты, чтобы было шесть. Я четыре скинул, четыре и беру. Понял?

Гоша в ответ кивнул, а в это время Витя шлёпнул смачно картой об стол. Это была «шестёрка червы».

- Как мне её бить? – резонно спросил мальчик у своих друзей, надеясь на их порядочность и снисходительность.

- Любой такой же мастью, чтобы карта старше была. Ну, там что у тебя есть, «семёрка», «восьмёрка» или ещё старше, - стал учить его Олег.

Гоша посмотрел свои карты, выбрал «туз червы» и бросил её поверх «шестёрки».

- Неужели «туза» не жалко? А поменьше есть? – удивился Олег и тут же полез смотреть карты Гоши. Тот поспешил прижать карты к груди, чтобы назойливый друг не смог их увидеть. – Не бойся ты, я же не на тебя хожу! Это Витьке нельзя показывать, а то он будет заходить с той масти, которой у тебя нет.

Гоша в ответ на тираду друга приоткрыл карты и тот посмотрел в них.

- Ну, правильно, - согласился он с Гошей.

- Всё, отбой, - сказал Витя, предоставляя ход Гоше. Гоша вытащил из своего «веера» «восьмёрку трефи» и хотел было кинуть на стол, но Олег возразил:

- Стоять «казбек». На-ка тебе «шестёрочку» …

- А почему ты на меня ходишь? На меня же Витька ходит, а я - на тебя…

- Я не хожу, а подкидываю. Игра так и называется – «дурак подкидной». Витька на тебя заходил с «шестёрки», вот я «шестёрку бубей» тебе и подкинул…

Гоша решил не спорить с нахальным дружком, а побиться и заходить самому. Он хлёстко положил приготовленную для захода «восьмёрку трефи».

- Э, э, э, - замахал рукой Витя и стал показывать пальцем на Гошину карту.

- Стоять «казбек», - присоединился Олег и откинул карту Гоше. – Это козырная «шестёрка» и её надо козырем бить, а у тебя нет козырей…

- Ты подглядел, а теперь кидаешь те, которых у меня нет, - обиделся Гоша и забрал свою карту.

- Ты и эти забирай, - пододвинул Олег неотбитые карты.

Гоша взял «шестёрку бубей», а остальные намерился сбросить в «отбой».

- Все карты забирай, - Олег опять стал толкать в руки Гоши остальные карты.

- Эту же я отбил, - возразил Гоша, показывая на Витину «шестёрку» и свой «туз».

- По правилам, если хоть одну карту не отбил, то забираешь все…

- Дурацкие правила, - расстроено проговорил Гоша и собрал остальные карты.

Следующий заход Олега, младший из братьев так же отбил, но вот при Витином заходе на Гошу Олег опять насовал ему небитых карт. Гоша раскладывал в левой руке карты веером, их было много и они плохо просматривались и плохо укладывались веером в руке. Поиграв ещё пару кругов, братья в оконцовке остались без карт на руках, а у Гоши их была полная рука.

- А что, разве уже игра кончилась? – недоумевал мальчик, глядя на своих друзей, закончивших, как он заподозрил, игру без него.

- Да, - смеясь, подтвердил Олег.

- Ты – дурак, - резюмировал Витя и тоже засмеялся.

Гоша со злостью шлёпнул картами об ящик, служивший столом, и поднялся со своего места.

- Дурацкая игра. Не буду я больше в неё играть…

- Как это не будешь? – возмутился Олег.

- Сперва отыграйся, - настаивал Витя. – Так нечестно.

- А обыгрывать меня - честно? – не сдавался Гоша, всем видом показывая, что играть дальше не собирается.

Тогда Олег тоже встал и сказал:

- Нет уж «фигушки», - он даже сложил всем известную фигуру из трёх пальцев и поднёс её к лицу Гоши. – По правилам если кто проиграет, то должен «месить» карты и раздавать…

- Не буду, - стоял на своём незадачливый игрок. – Вы сами по-быстрому поскидывали свои карты, а мне насовали. Так нечестно…

- Играть надо уметь. Тогда и будешь выигрывать… - вставил словцо Витя.

- А я и сказал, что не умею. Вы должны учить меня, а не обыгрывать вдвоём одного, - не сдавался Гоша.

- Короче, - строго спросил его Олег. – Ты играешь или нет?

- Нет, - отрезал Гоша и повернулся уходить.

- Тогда ты – «лох»…- опять встрял в их спор Витя.

- Сам ты «лох», - ответил Вите Гоша и медленно стал от них отдаляться. Он вдруг почувствовал некий холод в отношениях исходивший от когда-то закадычных друзей.

- Тогда мы тебе рыбы не дадим, - решил дожать своего друга Олег.

- Нужна была мне ваша вонючая рыба, - уничижительным тоном отвечал Гоша ещё дальше удаляясь от друзей.

- Ну и беги к своей бабуське, - сказал Витя.

- Ну и пойду, - закончил Гоша и быстрым шагом пошёл от них, не оборачиваясь на их свисты и улюлюканья.

Ему стало обидно, что друзья его так подло, как ему показалось, обыграли. Конечно, поддаваться не хорошо, но и выигрывать у неумелого игрока тоже не красиво. «Да хоть бы не смеялись, - подумал Гоша про друзей, - а то – «лох», сперва отыграйся, меси карты…Сейчас прям».

Всю дорогу до дома Гоша негодовал. Вот, наконец, и ворота бабушкиного дома, но мальчик сперва присел на скамеечку возле ворот и, только успокоившись, минут через десять, решился идти в дом.