3

 

- Что- то ты больно быстро наигрался, - удивилась бабушка раннему приходу внука. – Поди, опять нету Гороховых дома?

- Почему? Дома, - замялся Гоша. – Верней не дома, а на рыбалке…

- Ты какой-то расстроенный, - заподозрила бабушка внука, увидев его плохое настроение.

- Да… - как-то неопределённо ответил Гоша, да ещё и рукой как-то безнадёжно махнул, потом поспешил в свою комнату.

- Сядь покушай, Гошенька, - ласковым голосом предложила бабушка.

- Я не хочу, - отозвался Гоша уже из комнаты.

- Иди хоть чайку выпей с блинчиками с утрешними, - не унималась бабушка. – Я их разогрела с маслом, а после обеда я борща сварю, с капусткой свежей, с молодой картошечкой…

- Я же сказал: не хо-чу, - настаивал Гоша, а последнее слово произнёс раздельно по слогам.

- Ну, как хочешь, - сдалась бабушка, но заглянула в комнату внука. – А что там с Горохами случилось, что ты такой «смурной» пришёл от них?

- Да ничего такого не случилось, - Гоша упорно не хотел поведать бабушке все перипетии карточной игры.

- Ну, ладно, - отступила та. – Пойду в огороде пополю морковку. Нынче чего-то вся морковка сорная. Ты в доме будешь?

- Дома, - коротко буркнул Гоша, соображая, чем бы интересным заняться. Он почувствовал, что бабушка может заставить его полоть морковку, а этого делать ему было ох как не охота. – Читать буду. Нам в школе задали много читать на каникулах.

- А-а-а, - согласно протянула бабушка и закивала головой. – Ну, читай, читай.

Бабушка сразу же повернулась и вышла, не потревожив мальчика ни единым вопросом. Какое-то время Гоша сидел неподвижно на старинном бабушкином сундуке, возле окна и, как ему казалось,  о чём-то размышлял. Взгляд был устремлён в окно, окно выходило в огород, он видел бабушку склонившуюся над грядкой с морковью. Мысли порхали в разные стороны: к бабушке, потом вернулись к братьям Гороховым. Подумалось, что скучно будет ему без друзей. Чем заниматься в деревне? Когда папа приедет за ним? Когда там маму из больницы выпишут? Гоша глубоко вздохнул, словно на него обрушились огромные несчастья. Потом от скуки он стал перебирать в голове разные возможности для приложения своих усилий. Прополку грядок в огороде он отверг сразу же. Потом его пронзила мысль: читать, он же сказал бабушке, что в школе задали читать на каникулах. Все книги в доме хранились на чердаке, там было тихо, темно и сухо, правда, немного пыльновато, но зато уединение. Уединение – вот чего хотелось в этот момент Гоше.

Он отправился на чердак.

Книг на чердаке было не много и то по большей части про шахту, какие-то инструкции.    «Наверно дедовские, - решил мальчик, - он же на шахте работал, вообще-то бабушка тоже там работала». Он долго перебирал книги, рассматривая их содержание, но то были для взрослых, а ему хотелось про какие-нибудь приключения. Наконец ему попалась тоненькая книжица-брошюрочка – «Горячий камень». Он вспомнил, что в каком-то классе они проходили творчество Аркадия Гайдара и именно этот рассказ – «Горячий камень». Времени было достаточно, а заняться было нечем,  и Гоша от скуки принялся перечитывать давно уже знакомый рассказ.

Сколько времени прошло, ему было не известно, но от чтения его отвлёк бабушкин крик:

- Гоша! Гоша! Ты куда пропал?!

- Здесь я! На чердаке! – отозвался Гоша и, взяв с собой книжицу отправился на бабушкин голос.

- А я пришла с огорода, глядь, а тебя нету в комнате. Ну, думаю, наверно опять к этим Горохам пошёл. Глядь на крыльцо, а там твои сандалии стоят. Ну, думаю, дома должен быть. В одну комнату заглянула – нету, в другую  - нету, давай кричать, - стала рассказывать бабушка подошедшему внуку. – А ты, оказывается, на чердаке…

- Книжку старенькую вот нашёл, да прочитал, - ответил Гоша и показал брошюру.

- А, эту? – посмотрев, пренебрежительно сказала бабушка. – Это ещё твой папа читал во втором классе…

- Папа читал? – удивился Гоша.

- Да, - подтвердила бабушка. – Он же тоже когда-то маленький был и в школу ходил.

- То-то я смотрю книжка старая, - удивился теперь уже Гоша.

-Ладно, - засуетилась бабушка. – Пора борщ варить. Ты блины будешь доедать?

- Буду, - согласился Гоша и они направились на кухню.

Гоша сидел за столом, ел блины, болтал ногами, и у него всё время было странное ощущение – как будто чего-то не хватает в доме. Он смотрел в окно и вдруг вспомнил, что и утром тоже было так же – он болтал ногами, но… Ах ты, ёлки зелёные!

- Ба! – он обратился громко к бабушке, которая хлопотала возле плиты. – Что-то я Муську не вижу. Где она? – спросил он, подразумевая бабушкину кошку.

- Сдохла Мусенька моя, - с сожалением в голосе ответила бабушка. – Недели две или три до твоего приезда.

- А из-за чего?

- Не знаю. Толи мышь отравленную съела, толи кто побил её из соседей, может собака потрепала… Не знаю. Она где-то дня два, наверное, всё болела, мяукала, всё лежала, а потом в подполье ушла, сильно мяукала и вдруг раз и затихла. Я лаз открыла, спустилась, а она уж всё, готовая лежит. Погоревала – как теперь без кошки в доме жить-то – да потом завернула её малышку в тряпку и похоронила в конце огорода, возле забора – там всё равно не копаю и не сажу ничего, - закончила повествование бабушка.

- Да, - сочувственно произнёс Гоша. – Жалко Мусеньку. Хорошая кошка была.

- Жалко конечно, - подхватила бабушка. – Считай, почти десять лет у меня прожила. Заказала Максимовне котёночка. Сказала, как окотится её Пишта, чтоб одного котёночка оставила…

- Ха-ха, - вдруг засмеялся Гоша. – Пишта. Смешное имя…

- А чего смешного? – возразила бабушка. – Имя как имя. У меня Муська, а у ней - Пишта.

- Да я так… - засмущался мальчик. – Просто необычное какое-то имя Пиш-та. Как будто пих-та. Ба, а что ты собираешься варить? – тут же перешёл на другую тему Гоша.

- Борщ. Я же тебе уже говорила, - стала объяснять бабушка. – У меня в холодильнике свиное рёбрышко с весны ещё лежит, вот с него и сварю, с молодой картошечкой, капусткой скороспелой. Нынче капуста хорошая завязалась…

- У-у-у, - заканючил мальчик. – Я борщ не люблю…

- О! – изумилась бабушка. – А я уже воду поставила, косточку кинула, сейчас картошки начищу. А почему ты против борща? Борщ вкусный, со сметанкой, прям объедение. Твой отец шибко борщ обожает…

- Знаю, - ответил внук. – Папа и маме всегда борщ заказывает. А мама его неохотно варит, потому что тоже его не любит. Я, наверное, аппетитом весь в маму.

- Как же быть-то? – засетовала бабушка, от волнения поднимая крышку кастрюли из которой уже доносился аромат закипающего мяса. – Почему бы тебе раньше об этом не сказать?

- Да ладно, - снисходительно согласился Гоша, решив не расстраивать бабушку из-за такого пустяка как борщ. – Вари борщ. А можно стакан сметаны просто так, безо всего?

Бабушка обрадовалась такому повороту и засуетилась перед внуком:

- Сметанки? Конечно внучик, можно. Сметана хорошая. У Максимовны сепаратор есть, она молоко отгоняет, а потом сливки настаиваются в холодильнике, сметана получается густая, вкусная.

С этими словами бабушка открыла холодильник, взяла оттуда початую литровку сметаны и, достав из тумбы стола эмалированную кружку, наполнила её. Гоша, не доев блины, принялся за сметану. Покончив с ней, он вышел из-за стола.

- А блины почему не доел? – удивилась бабушка.

- Больше не хочу. И так уже полное пузо, - для подтверждения своих слов Гоша даже надул живот и легонько похлопал ладошкой по нему. – Пойду читать.

- Читай, - неопределённо повторила бабушка и принялась за чистку картошки, потом переспросила:

- А что там в этом «Горячем камне» написано? Про что книга-то?

- Да это не книга, а рассказик маленький, - ответил Гоша.

- Ну-ка прочитай мне его, - попросила бабушка внука. – А то уж Гайдара и в помине нет давно, а я всё не знаю про что рассказ-то.

Гоше не очень-то и хотелось читать один и тот же рассказ дважды, даже трижды, если считать, что он его читал ещё в школе во втором классе. Однако бабу Катю обижать отказом не хотелось. Поколебавшись несколько мгновений, как бы обдумывая что ответить, Гоша не нашёл ничего кроме того, чтобы прочитать родной бабушке небольшой рассказец.

- Сейчас, - небрежно бросил он через плечо и подошёл к окну за брошюркой.

Вернувшись за стол, он уселся поудобней, пристроил книжицу перед собой и стал не спеша читать. Он читал громко, с выражением и даже на разные  голоса, имитируя героев рассказа А.Гайдара. Баба Катя хоть и хлопотала неспешно с приготовлением вкусного борща, но слушала внимательно это почти театральное представление.

Закончив читать, Гоша, не дожидаясь бабушкиной какой либо реакции на произведение, сделал следующее умозаключение:

- Ну и дурак – этот дед…

- Это почему же? – искренне удивилась бабушка.

- Да потому, что отказался расколоть камень и начать новую жизнь…

Баба Катя на сказанное внуком, заулыбалась снисходительной улыбкой, как улыбаются все взрослые, слыша приятный лепет начинающего говорить младенца. Она даже забыла на какое-то время про варящийся борщ и присела на табуретку возле обеденного стола, прямо против внука.

- Э-эх, внучок ты мой внучок, - стала она поучающим тоном высказывать свою мысль относительно сказанного Гошей недовольства. – Ты ж только что внимательно читал, что дедушка не хотел больше переживать голод, войну, разруху и всю эту тяжёлую жизнь…

- Так теперь-то он хорошо живёт, только старый. Вот взял бы камень, расколол бы его и сделался бы опять молодым и уже жил дальше счастливо…

- Ха-ха-ха, - откровенно засмеялась баба Катя.

- Ну чего ты, баб, смеёшься? – заканючил обидчиво Гоша. Ему очень не нравилось, когда над ним смеялись, и он после этого уже не хотел обсуждать что либо.

Бабушка встала со своего места, обошла вокруг стола и, подойдя к внуку, погладила его по голове, потом чмокнула его в самую макушку и добрым голосом сказала:

- Да что ты Гошенька, что ты внучок мой миленький и маленький…

- Ну, баба, - немного капризно запротестовал Гоша против такого обращения с ним. – Я уже большой, мне уже скоро десять лет будет…

- Будет, будет, - согласно закивала бабушка. – А для меня всё равно будешь словно вот-вот родился, ма-а-а-а-ленький такой.

Потом она, оставив внука, вернулась к своему вареву, но продолжила начатую тему уже серьёзным голосом:

- Нет, Гоша. Человек может прожить только ту жизнь, которая ему предназначена. Вот предназначено было ему пройти сквозь все эти многочисленные испытания и остаться живым, значит и, расколов камень,  он опять пройдёт всё заново. Хоть сколько камень дроби, а только жить будешь одну и ту же жизнь только много раз…

Тут из-за дверей послышались шаги.

- Кого это там несёт? – удивилась бабушка, прервав свои рассуждения, и устремила взор на готовую открыться дверь.

Дверь в ту же секунду отворилась и через порог стремительно вошла Максимовна, она даже немного запыхалась, вероятно, от быстрой ходьбы. Лицо её выражало явную озабоченность какой-то новостью, и Гошина бабушка уже предвкушала интересный рассказ на местную тему.

- Что сейчас случилось-то Катерина, - не обманув ожиданий, начала почти с порога Максимовна. – Я сейчас пошла телёнку травы «насерпить», гляжу – навстречу Любка бежит, эта, как её, - Максимовна от волнения даже затрясла ладонью, словно помогая себе вспомнить что-то важное, - Горохова. Вот. Идёт, значит быстро, меня увидела и давай матюками загибать. Я ей говорю: ты на кого Люба ругаешься? А она говорит: на Мамырина…

- А кто такой Мамырин? – решила уточнить бабушка. – Поди дачник какой-нибудь?

- Я и сама не знала и спросила у Любы, мол, кто такой. А она мне и говорит: дачник там живёт из Новокузнецка, пенсионер тоже…- стала объяснять Максимовна.

- Так, - подбадривала бабушка свою соседку. – И что же этот Мамырин Любаньке такое вытворил?

- Да из-за корчажки у них свара получилась, - продолжила Максимовна после того как уселась за стол на табуретку.

Гоша сидел и слушал очень внимательно, он словно предчувствовал, что что-то нехорошее произошло с его друзьями после его ухода. Он догадался теперь, о какой такой корчажке-мордушке вела речь Максимовна, но помалкивал, чтобы не расстраивать свою бабушку, и не навлечь на себя подозрения. Бабушка решила дальше слушать соседку, не перебивая.

- Она остановилась возле меня и говорит: этот самый Мамырин избил её пацанов якобы из-за того, что те спёрли у него корчажку. Что якобы он три дня назад поставил где-то в кустах на острове корчажку, пришёл снимать, а там её нет. Значится, он тогда решил выследить, кто её мог вытащить. Засел с биноклем где-то неподалёку и наблюдал. Усмотрел как пацанята Гороховы сегодня вытащили полную корчагу с рыбой. Вот. Ну, он свою корчажку и узнал. Подошёл к ним и давай их за воровство-то за волосы таскать, да за уши. А потом ещё старшему, как его, Олежке по лицу «съездил», да нос ему и разбил. А Любка идёт к участковому и говорит: сейчас заявление на него накатаю, что ребятишек, мол, сильно избил. Какое он имел право?

- Ну а те тоже хороши, - возмутилась бабушка Гоши. – Зачем брать чужое? Конечно, я не заступаюсь за этого Мамырина, но и воровать тоже нехорошо. Если они с таких лет приучатся чужое брать, то что будет, когда им по двадцать лет стукнет?

- Она говорит, что пошла разбираться с этим Мамыриным, а тот послал её подальше, говорит: мол, нарожала воришек и ещё бегает тут горло дерёт за них. Курицей её обозвал. Она ему: мол, заявление участковому напишу. А он ей: пиши, мол, хоть самому министру…

Дальнейший их разговор вдруг стал не столь интересным Гоше, и его подмывало побежать скорее к своим друзьям, узнать, так сказать, всё из первых рук. Он даже не вспомнил о недавней ссоре с ними из-за карточной игры.

- Баб, - обратился он к своей бабушке. – Можно я на улицу?

- Опять к Гороховым? – подозрительно и строго спросила бабушка.

Гоша не стал отпираться и придумывать что-нибудь, а согласно кивнул головой. Бабушка, после секундной паузы, переглянувшись с Максимовной, словно спрашивая её одобрения, нехотя ответила:

- Ладно уж, сходи, но не долго. Спроси у них: что да как там у них произошло.

Гоша стремительно вышел из дома, ему не терпелось поскорее увидеть своих друзей и из первых рук узнать, что же произошло между ними и этим Мамыриным на самом деле.

 

                                                                      4

 

К дому Гороховых он подходил с некоторой робостью, ожидая множество народу – как же, такой случай – и даже милицейскую машину с синими «мигалками», как это он видел однажды у себя во дворе в Киселёвске. Тогда, в прошлом году, милицию вызвала какая-то неизвестная ему тётка из дома напротив, из-за того, что её избил пьяный муж. Милиция приехала, а этого мужика уже и дома не было – убежал, как только узнал, что жена вызвала милицию.

Возле дома никого не было, и Гоша подошёл к воротам. Громко крикнул, вызывая ребят. В окне показались испуганные лица его друзей – Олега и Вити. Гоша силился рассмотреть их лица, в надежде заметить следы побоев, раз Олегу разбили нос. Через несколько мгновений лица в окне исчезли и вот уже сами ребята оказались на крыльце.

- Заходи Гошка! – крикнул Олег.

- Не-е, - слабо возразил Гоша. – Лучше вы сюда идите.

- «Матуха» запретила на улицу выходить, - стал объяснять Олег своему гостю. – Заходи.

Какое-то время Гоша стоял в нерешительности – толи зайти и всё узнать подробно, толи идти домой, потому что тётя Люба может с минуты на минуту вернуться, да ещё и с милиционером. После некоторого колебания и настойчивого приглашения друга, он зашёл в дом, решив для себя, что всего на минутку – узнать самое главное, как всё произошло. Олег стал сразу же рассказывать:

- После того как ты ушёл, мы с Витьком раз несколько сыграли. Я его конечно «дураком» оставил…

- Ой, ой, «дураком», - завозражал ему брат. – Ты мухлевал постоянно…

- Где мухлевал? Ты чего «базаришь»? – стал спорить Олег.

- Мухлевал! – почти закричал Витя на брата. – За тобой только и надо смотреть! Чуть что, сразу же мухлюешь!

- Да пошёл ты! – не уступал Олег и даже снова хотел пнуть братишку, но вмешался Гоша.

- Да хорош уже пинаться и орать друг на друга, - успокоил он братьев. – Вы лучше расскажите про этого Мамырина.

- Ну, вот. Сыграли в карты пару-тройку раз, ну. думаем: пора уже «мордушку» вытаскивать: поди рыбы уже там полно. Пошли, выдернули, сидим, вытряхиваем в целлофановый мешочек…

- Там рыбы-то было, - вмешался в рассказ Витька, - кошкам два раза пожрать.

Олег не обратил внимания на замечание брата и продолжал:

- Тут подбегает этот дед с биноклем на шее. Я его даже не знаю, дачник какой-то и давай «фигачить» нас с Витькой. Стал пинать нас, потом схватил за шиворот, стал тащить куда-то. Я ему ору: «за что?!», а он мне: «я вам покажу, как чужие корчажки воровать?!». Я крутнулся, уже почти вырвался, а он мне как треснет по «харе», ну нос и разбил. А этот, - при этом Олег показал на брата, - заплакал: «дяденька, не бейте нас пожалуйста, мы больше так не будем». И нюни распустил, сопли до земли висели…

- Ой, ой, прямо до земли, - обиженно проговорил Витя, видимо чувствуя неловкость перед Гошей из-за такого живописующего рассказа брата. – Чего врать-то?

- Я не вру. Ты ревел как баба - навзрыд, - снова подтвердил свой рассказ Олег. – Что, скажешь, такого не было?

- Конечно, - обиделся Витя. – Такой верзила налетел, давай пинаться, потом руками махать, за ухи дёргать. Смотрю, у тебя кровища хлещет из носа. Я думал, что он тебя убьёт…

- «Фиг с два» он меня убьёт, - стал напускать на себя браваду Олег. – Теперь он – мой кровный враг. Я буду мстить ему, сколько он будет здесь жить… У, «козёл», - Олег показал кулак воображаемому Мамырину. – Весь огород ему выкошу, возьму «литовку» и всё что есть на грядках порублю…

- А что, правда, что «мордушка» его? – осведомился Гоша. – Ты же вроде говорил, что у «фёдоровских» стырил…

- А с чего это она вдруг его стала? – толи спросил, толи возразил Олег. – Мы её на той стороне острова сняли, ну… - мальчик даже от волнения не мог высказать словом место и помогал себе жестами руки и пару мгновений подрыгав рукой, добавил, - со стороны Фёдоровки. А этот «хмырюга» Мамырин просто увидел у нас мордушку и решил забрать себе.

- Там обычно «фёдоровские» рыбачат, - добавил Витя своё мнение к словам брата, - а мы же с ними в «контрах»…

В это время открылась дверь и в дом вошли оба родителя Гороховы – тётя Люба и дядя Коля. Увлечённые разговорами о происшествии ребята не слышали гула подъехавшего к их дому трактора – дядя Коля работал на тракторе. Взрослые бурно обсуждали меж собой что-то важное, как вскорости выяснилось, тоже самое, что и ребята – происшедшее с ними на рыбалке.

- Я тебе ещё раз повторяю, Люба, - громко спорил дядя Коля, - не надо писать заявление. Сами во всём разберёмся. Ну-ка, орлы, - со строгостью в голосе обратился он к своим сыновьям, но увидев пришедшего к ним постороннего мальчика, вдруг смутился и уже более мягко спросил. – Что вы там натворили?

Гоша на миг растерялся оттого, что не успел поздороваться с папой своих друзей и стал терзаться мыслью: поздороваться сейчас или стоять как ни в чём не бывало – сейчас взрослых занимают другие проблемы и им не до вежливости Гоши.

- Мы с Витькой достали из воды мордушку, - начал Олег, - а этот налетел на нас и стал бить. По носу мне «съездил», даже кровь пошла из носа.

Олег показал свой нос отцу и для пущей жалости шмыгнул носом.

- Вот видишь, - встряла в разговор мама. – А если бы он ему нос сломал? Всё-таки взрослый мужик колотит пацанёнка, сила не мереная…

- Да погоди ты, - отмахнулся отец от неё. – Видишь, не сломал же…

- Я говорю: мог бы сломать, сила-то мужицкая ого-го – не сравнить с пацановской, - не уступала мама и уже повышала тон разговора, но отец даже не споря, просто отмахнулся.

- А мордушку свою ставили? – немного ехидно спросил отец. Олег повесил голову, не зная, что ответить на вопрос отца семейства, и уже догадались, что от него не то что защиты не будет, но ещё и добавит к доставшемуся от Мамырина.

- Мордушку у кого спёрли? Что вопрос не понятен, а, Олег Николаевич?! – совсем строго, почти переходя на крик, продолжал старший Горохов.

- Мы думали что это «фёдоровских» мордушка, - вставил слово младшенький Горохов.

Отец повернулся прямо к нему и, приблизившись к его лицу своим начинавшим уже багроветь от злости лицом, выкрикнул:

- А у «фёдоровских» значит можно тырить мордушки?! Так, Виктор Николаевич?!

С этими словами отец стал выдёргивать из своих брюк поясной ремешок и ребята, предвидя грядущую расправу над собой, заревели в голос.

- Коля, не надо! - стала заступаться за сыновей мама. – Хотя бы при посторонних…

- Кто тут посторонний? – дядя Коля обратил наконец-то внимание на Гошу.

- Здрасьте, - нелепо произнёс Гоша, не зная как поступить в этой ситуации.

- Здрасьте, - выспренно ответил на приветствие дядя Коля. – Ты тоже, поди, участвовал в этом?

Гоша отрицательно помотал головой, но говорить что-либо не мог, да этого и не требовалось, потому что отец уже начал расправу над провинившимися сынками. Сперва он без размаху, но довольно хлёстко шлёпнул ремнём старшего сына – Олега. Тот от боли взвыл. Тётя Люба закричала:

- Коля! Прекрати!

- Что прекрати?! – не унимался отец. Витька, видя такую ситуацию, спрятался за мать.

- Ты почему их бьёшь из-за какого-то старика?1 Мало ли чего ему показалось! – наступала тётя Люба.

- Не лезь поперёк отца! – разъярился дядя Коля. – Твоя жалость до добра не доведёт! Сперва мордушки тырить будут, а потом по домам полезут! Я не хочу, чтобы мне тыкали в «харю» и говорили: «твои сынки - воры»!

Гоша стоял немного поодаль, наблюдал разыгравшуюся семейную драму, и его сердце так громко колотилось, что даже громкие фразы родителей до него доносились слабо. Он смотрел, как бы ловчее выскользнуть в дверь, но вся драма разыгралась как раз напротив неё и выйти из дома не было возможности.

- Я их наказываю из-за того, что они взяли чужое! Ну-ка, иди сюда сынок, - продолжал негодовать отец семейства и стал вызывать из-за материной спины младшенького, всё ещё не получившего свою меру наказания.

- Коля, не надо, он ещё маленький! – продолжала защиту мама незадачливых рыбаков.

- А я его послабже, - уже без всякой злости, но строго сказал отец, изловчившись, выхватил прятавшегося маленького Витю и легонько приложился к его заднице ремнём.

Витя тоже взвыл, толи от боли, толи из солидарности со старшим братишкой и встал рядом с ним - теперь оба  ныли. После этого всего скандал разгорелся уже меж родителей, и Гоше стало совсем неуютно в чужом доме. Улучив момент, когда все разбрелись по комнате, он без слов удалился поскорее к бабушке.

 Поражённый всем произошедшим, мальчик шёл домой и в голове роились самые разные мысли: то было жалко своих друзей, то он возненавидел коварного старикашку Мамырина, то он осуждал дядю Колю за жестокость к сыновьям, то осуждал тётю Любу за излишнюю честность перед мужем. «Зачем она рассказала дяде Коле про эту злосчастную мордушку и про этого чёртова деда? - думал Гоша. – Сама бы поругала их тихонько, без отца». Потом он подумал про себя и своих родителей – они никогда ещё его не били ремнём, да и вообще не били. Правда ругали иногда за мелкие шалости и то в основном папа, но чтобы бить… Гоша не мог даже припомнить такого случая, чтобы папа был таким разъярённым и кричал на маму. Гоша был шокирован, и только подойдя к дому, ощутил некоторую безмятежность, но ему уже теперь было до слёз жалко своих незадачливых друзей, особенно Витеньку. Тогда, за спиной матери он выглядел как запуганный котёнок. По сравнению с тем горем, которое постигло его друзей, даже утренняя размолвка из-за карт выглядела просто нелепой. «Да разве из-за этого стоит обижаться на друзей? – думал Гоша. – Завтра приду к ним и будем играть как ни в чём не бывало. Пусть обыгрывают меня. Мне ни капельки не жалко…»

Придя домой, мальчик застал бабушку, одиноко сидящую за столом – она раскладывала  карты.

- Ну, что? – обратилась она к вошедшему внуку. – Видел Гороховых?

- Видел, - ответил мальчик и прошёл прямиком к ней.

- И что они говорят? – продолжала интересоваться бабушка, не прекращая своего занятия.

- Да ничего толком не успели они рассказать. Сказали, что Мамырин на них напал неожиданно. Больше всего Олегу досталось, даже нос ему разбил до крови. Потом отец с матерью подъехали на тракторе, и дядя Коля кричал на всех, потом снял ремень и стал бить их. Тётя Люба заступалась, а дядя Коля сильно на неё кричал, - сбивчиво и коротко рассказал Гоша.

- А участковый приходил? – поинтересовалась бабушка.

- Нет. Не знаю точно. При мне не было его, - ответил Гоша как-то невнятно, потом добавил. – Дядя Коля всё время говорил тёте Любе, что не надо писать никаких заявлений на этого деда, потому что эти пацаны украли у него мордушку, а он их поймал.

- Правильно. Нельзя воровать, - кивнула бабушка и стала собирать карты. Потом она их перетасовала и снова принялась раскладывать.

- Ба, - обратился Гоша, разглядывая с неподдельным интересом бабушкино занятие. – А зачем ты карты раскладываешь?

- Вот, погадать маленько захотелось, - улыбнувшись, ответила она.

- Так ведь только цыганки гадают на картах, - удивлённо заключил Гоша.

- Почему только цыганки? Гадать может всякий, только не всякому карты правду скажут…

- А тебе они что говорят? – поинтересовался внук.

- Да что попало говорят: какая-то дальняя дорога, гость неожиданный, - неуверенно ответила она внуку, потом собрала карты и стала складывать их в шкатулку. – Картам верить…

- Ба, - опять обратился Гоша. – А ты умеешь в «дурака» играть?

- А тебе зачем это? – удивилась бабушка.

- Да так, просто спросил, - замялся Гоша. – Что такое козыри? Сколько раз слышал:  козыри «пики» или козыри «буби». А как эти козыри делаются и зачем они?

- Вот, смотри, - бабушка снова взяла карты в руки и стала раскладывать. – Садись напротив меня, сейчас тебе всё путём расскажу.

Гоша удобно устроился напротив бабушки и внимательно наблюдал за её манипуляциями и слушал наставления.

- Вот я раздаю карты нам обоим по шесть штук. Видишь? Раздала и следующую я вскрываю. Смотри – «червы». Вот я кладу этот так называемый «прикуп» с открытой козырной картой. Видишь восьмёрка «червы»? В этом коне козыри будут только «червы», а в следующем может и другие – какие выпадут. Понял?

Гоша согласно закивал.

- Козыри бьют любую некозырную карту и козырную младше себя, а старшую козырную они бить не могут. Вот эта восьмёрка, - бабушка потыкала для пущей важности в козырную карту «прикупа», -  может бить даже любого короля или туза, но «червонного» туза или короля уже не могут бить. Понял?

Гоша опять закивал головой. Теперь ему было ясно с козырями, да ещё кое-какой опыт доставшийся ему от его друзей Гороховых, придали полную уверенность в том, что ему понятна игра.

- Заходи первый, - приказала бабушка и игра началась.

Они сыграли один кон и бабушка осталась довольной своим внуком – тот, как показалось ей, схватывал всё «на лету» с первого раза. Потом было ещё несколько конов, однако Гоша не мог выиграть у бабушки хотя бы раз. «Наверное, тоже мухлюет, - предположил Гоша, - карты – игра для хитрых». Обижать её подозрениями было неловко, и он осторожно заметил бабушке:

- Что-то я всё выиграть никак не могу…

- Потому что карты не запоминаешь, - пояснила та. – Надо хорошо запоминать карты – те,  которые в «отбой» вышли. Тогда уже будешь знать, примерно, какие карты у меня остались, особенно надо запоминать, когда твой противник берёт неотбитые карты. Понял?

Гоша согласно закивал головой и следующую игру всё силился запоминать все карты, но в голове от этого всё перепуталось. В конце концов он снова проиграл. Бабушке, видимо надоело всё время выигрывать, что называется «по-лёгкому», и она собрала карты в колоду.

- Ну, хватит для первого раза, - подытожила она и сложила карты в шкатулку. – А то у тебя, смотрю, голова пошла кругом.

Гоша и вправду уже подустал от этой, как оказалось, непростой игры в «дурака» и с радостью согласился с бабушкой.

- Давай-ка мы с тобой пополдничаем, - предложила она и принялась накрывать на стол.

При виде  и ощущении аромата борща со сметаной, Гоша вдруг почувствовал сильный голод.

 

                                                                       5

 

Остаток дня прошёл немного скучновато для Гоши – читать у бабушки, как оказалось,  было нечего, по телевизору интересного тоже ничего не было и после «Спокойной ночи малыши» он уединился в комнате. От нечего делать мальчик прилёг на кровать, не расправляя её, и стал перебирать в памяти все произошедшие сегодня события. Он вспомнил своих друзей – Олега и Витю. Олежкино бахвальство и бравада ему не понравилась. «Его прям не узнать по сравнению с прошлым годом, - подумал Гоша. – Мордушку чью-то спёр, говорит, что у «фёдоровских». На самом деле она - Мамырина. А может «фёдоровские» спёрли её у этого старикашки, а Олег у «фёдоровских» спёр, а тот подумал, что Олег у него спёр. Как я раньше не догадался? Надо было Олегу так и сказать, что мы, мол, у «фёдоровских»… А вообще-то они говорили своему отцу, а тот всё равно ремнём отстегал и сказал, что чужое брать нельзя». Гоша вдруг ясно представил себе несчастные и испуганные лица своих друзей, подумал: как плохо, что у него нет брата, как у его друга Олега. До слуха Гоши доносились звуки телепередач – программы «Время», а после этого концерт Людмилы Зыкиной.  До мальчика донеслись звуеи и слова исполняемой песни про маму:

 

                                                       На земле хороших людей немало, чудесных людей немало

                                                       Но всё же лучше всех на земле мама, моя мама

                                                       Здравствуй мама.

 

Под впечатлением песни он стал думать о своих родителях, о маме, что у них тоже скоро будет малыш или малышка, что мама сейчас в больнице… Мысли о больнице повергли мальчика в уныние, ему стало страшно за маму, потому что – думал он – просто так в больницу не кладут. Раз мама в больнице, значит - она болеет. Настроение стало настолько плохим и так сильно стало жалко маму и ещё не родившегося братика или сестричку, что к горлу Гоши подкатил какой-то непонятный ком и глаза наполнились  слезами. Он изо всех сил старался сдержаться и не расплакаться, но мысли о маме поглотили его и вот эта щемящая душу песня не отпускала мальчика. Внутреннее напряжение всё росло и росло и вот уже не осталось сил сопротивляться вырывающимся наружу чувствам вот этой детской привязанности к родителям, особенно к маме. Гоша громко всхлипнул и слёзы полились на подушку, потом он тихонько, чтобы не услышала бабушка, завыл в голос. Он надеялся что бабушка, занятая телевизором и одновременно вязанием, не услышит его плач, но спустя минуту, а может и меньше, она окликнула его:

- Гоша! Ты спишь? Чего-то ушёл к себе и притих…

Мальчик услышал, как она с присущим ей старческим кряхтением поднялась с дивана и зашаркала по полу ногами обутыми в комнатные тапочки – шаги приближались к нему. Войдя в комнату к Гоше, она всплеснула руками:

- Ты чего плачешь, Гошенька?

Внук от слов бабушки и оттого, что теперь уже не надо было скрывать свою слабость, разревелся навзрыд. Он лежал, отвернувшись к стене, и плакал, не стесняясь своих слёз и громко всхлипывал и шумно шмыгал носом. Бабушка подошла к его кровати, присела рядом и стала гладить его по голове.

- Почему ты плачешь? – ласковым голосом спрашивала она и даже наклонилась к нему, стараясь заглянуть в его лицо, но это было не совеем удобно из-за того, что мальчик лежал близко к стенке и отвернувшись от бабушки. Тогда она нежно поцеловала его в голову и легонько стала разворачивать к себе. Он охотно повиновался бабушке и через мгновение был обласкан ею.

- Скажи мне Гошенька, - ворковала она у него над ухом вкрадчивым голосом, - почему ты плачешь?

- Ма…ма… маму жалко, - всхлипывал Гоша, но слёз в глазах уже почти не было и он только шумно втягивал в себя воздух и выдыхал его надрывно.

- Не плачь Гошенька, милый мой внучек, - ласково успокаивала его бабущка. Она даже прилегла с ним рядом и гладила его по голове. – С мамой всё хорошо. Мама сейчас лежит в палате и отдыхает от семейных хлопот. Ей ведь тоже тяжело с вами – с тобой и с отцом твоим. Тот тоже как ребёнок. За ним такой же уход нужен, как и за тобой. Она там полежит десять дней, таблеточки попьёт, витаминчики разные попринимает и потом снова домой приедет. А вы с папой маму берегите, работой её не заваливайте, помогайте ей. Ты уже большой мальчик и сам за собой можешь ухаживать – где кружку за собой сполоснул, где тарелку смыл. Вода у вас в кране всякая – и холодная и горячая, так что взял да и вымыл за собой посуду. Вещи свои тоже можешь прибирать. Глядишь, и маме не придётся в твоей комнате убирать. Взял веничек, подмёл за собой, игрушки свои на место расставил.и будешь ты молодец.

- У нас дома пылесос есть, - заметил Гоша, уже почти успокоившись.

- А ты умеешь им пользоваться? – вкрадчиво спросила бабушка.

- Умею. Я несколько раз у себя в комнате пылесосил, только мама не замечает этого и всегда говорит, что у меня бардак в комнате и в голове тоже бардак, - стал пояснять Гоша.

- Ладно, Гошенька, не обижайся на маму, - всё так же воркующее говорила бабушка с внуком. – Мама у тебя хорошая. Она хочет, чтобы ты вырос настоящим мужчиной, а не каким-то шалопаем…

- А я и не обижаюсь, - согласно закивал мальчик. – И шалопаем я не буду…

- Конечно же не будешь. Вот вырастешь, выучишься на начальника…

- Я космонавтом буду, - тут же возразил Гоша.

- Вот вырастешь, на космонавта выучишься и будешь себе в ракете летать…

- Космонавты в космических кораблях летают, - поправил бабушку Гоша.

- Будешь в своём космическом корабле летать, а мы тут снизу будем на тебя смотреть и говорить: вон наш Гошенька  в космосе летает, - ласково лепетала бабушка, словно сказку внуку  рассказывала.

Настроение у мальчика постепенно улучшилось, разговор о его мечте поддержанный бабушкой, расположил его к состоянию мечтательности. Он часто, после прочтения какой-нибудь интересной книжки, грезил будущим, представляя себя в своих мечтах то знаменитым путешественником, то капитаном дальнего плавания, то героем-танкистом, то ещё кем-нибудь, но этим летом он точно решил стать космонавтом. Бабушка, увидев успокоенность внука, не спеша удалилась из его комнаты.

- Ба, - окликнул её Гоша. – А можно я завтра к Олежке схожу в гости? – обратился Гоша вдогонку.

- Сходишь, сходишь, - согласно защебетала бабушка, чтобы не расстраивать внука. – Спи, спокойной ночи.

- Спокойной ночи, - ответил Гоша и тут же, - я хочу обыграть их в «дурака» вместе с Витенькой. Теперь-то я умею играть, теперь-то меня они уж не обдурят…

- А когда это они тебя обдурили? – спокойно спросила бабушка.

- Сегодня утром.

- Ладно, спи спокойно, - миролюбиво заключила бабушка и вышла из спальни.

Гоша после ухода бабушки погрузился в мечты – о космонавтике, о завтрашнем выигрыше в карты, а в том, что он легко обыграет братьев Гороховых, он не сомневался. Теперь он знает, что весь секрет этой игры заключается в запоминании карт, а запоминать он умеет, уж он-то запомнит все карты ушедшие в отбой. Мысли мал-помалу стали сбиваться, путаться и он незаметно уснул.

…Гоша Олег и Витя стояли на берегу речки. «Где же ваша мордушка? Вы же мне рыбы обещали» – спрашивает Гоша у своих друзей, а они показывают на речку. По речке плывёт бревно, а ребята срываются со своего места и бегут прочь от реки. Они кричат Гоше: «Беги, а то сейчас Мамырин драться полезет!». Он им в ответ: «Это же простое бревно! Чего вы его так боитесь?». В это время бревно встаёт из воды и это оказывается уже не бревно, а какое-то существо. Гошу вдруг охватил страх, и он хочет бежать от этого чудовища изо всех сил. Он видит, что его друзья уже далеко впереди его и чудище вот-вот его схватит. Он бежит что есть мочи, но почему-то еле-еле двигается, падает и в страхе лежит на берегу. А чудище как грохнется рядом с ним, что аж земля под Гошей прогнулась. «Какое огромное чудовище этот Мамырин, аж землю вдавил под собой», - подумал Гоша. А исполин по-человечески говорит: «С автобуса скорее на вокзал бегу, думаю, хоть бы на «малиновскую» электричку успеть. Успел. Вставай лежебока, сейчас к мамке поедем…» Гоша удивляется: откуда Мамырин умеет говорить как папа?

- Вставай лежебока, - отец сидел на краю Гошиной кровати и легонько тряс сына, пытаясь разбудить его. – К мамке поедем? Мамка уже соскучилась, говорит: вези мне сыночка…

Гошин слух был разбужен основательно, осталось только разлепить веки скованные дремотой.

- Не к мамке, а к маме, - нравоучительно сделал замечание Гоша. – А ты когда приехал?

- Да вот только что зашёл, - ответил папа, пропустив замечание в свой адрес.

Бабушка стояла тут же рядом и с улыбкой созерцала своих любимых.

- Как ты тут? Бабушку слушаешься? – интересовался папа, а сам нет-нет да и посмотрит на стоящую рядом бабушку.

- Слушается, Гоша мальчик дисциплинированный. Космонавтом будет, когда вырастет, - поддержала она внука.

- Космонавтом? – удивился папа. – А недавно вот, когда в третий класс перешёл, говорил, что будешь капитаном парохода. В дальние страны плавать будешь…

- Нет, - жеманно отнекивался Гоша. – Капитаном не интересно. Плывёшь по морю, кругом вода и вода, а из космоса всё видно. Интересней чем в море…

- Когда ещё вырастет, школу закончит, - вставила слово бабушка. – Глядишь, и передумает космонавтом, может директором шахты будет…

- Нет, - опять стал мяться Гоша, словно ему уже сегодня надо идти работать. – Я директором быть не хочу…

- Ну, тогда механиком, как я, - предложил ему папа.

- Нет, - не соглашался Гоша.

- Ну, хватит уже канючить, -  бабушка решила положить конец этим ненужным нежностям. – Вставай, умывайся и завтракать. Отец, вон, с дороги, голодный поди…

- Вставай сынок и пошустрее. Нам надо успеть на «малиновскую» электричку

- А что, к маме поедем? – радостно спросил Гоша, всё ещё не веря, что папа приехал за ним.

- Конечно, сынок, - бодро ответил папа. – Я же тебе всё утро трощу…

- Саша, может погостите до вечера? – предложила бабушка. – На «шестичасовой» уедете.

- Нет, мам, - извиняющимся тоном ответил Александр матери. – Надо на работу съездить дооформить отпуск, чтобы «денежку» побыстрее получить, да ещё в больничку вечерком успеть, Света по Гоше скучает, - и тут же повернулся к сыну. – Гоша, а ты к маме хочешь?

- Ещё как хочу, - обрадовался Гоша. – тыщу лет её не видел. Соскучился-а-а…

Отец и бабушка рассмеялись.

- Вот бы Света приехала сюда, да тут бы и отдыхала, - посочувствовала бабушка. – В деревне всё лучше, чем в вашем городе, шум, пыль, дым. Фу, сроду в городе не жила и не собираюсь.

- В декрет пойдёт, тогда и привезу её сюда, - ответил Александр твёрдым голосом, потом через секундную паузу, добавил. – Может быть…на выходной.

- И я, и я, я тоже приеду, - встрял в разговор Гоша, он уже слез с кровати и одевался. Услышав планы отца привезти маму в деревню, он от восторга запрыгал на одной ножке.

- Ты уже в школу будешь ходить, - заметил папа.

- Так на выходной же, - подловил сын отца и стал смотреть на него в упор да ещё с заговорщицкой улыбкой.

Папа смотрел на своего сына и медленно приближал своё лицо к его лицу, потом скроил гримасу, словно хотел напугать ребёнка:

- Ах ты, хитрец-удалец!

Гоша от неожиданности отпрянул от папы.

- Ладно, поживём, увидим, - вселяя надежду, заключил папа.

- Пап, - заговорщицким голосом обратился Гоша, - а во сколько мы поедем домой?

- На без двадцати одиннадцать, - ответил отец. – Ты давай, пошустрей, а то и поесть не успеешь.

- Саш, может, тогда на полтретьего поедете? – вмешалась тут бабушка.

- Нет, нет, мы на «без двадцати» лучше поедем! - радостно воскликнул Гоша.

- Неужели так плохо у бабушки? – немного обиженно спросила она внука. – День всего-то пробыл и то почти весь день с этими Гороховыми на речке просидел, а уже надоела бабка старая…

- Не-ет, баба, - виновато извиняющимся тоном заговорил внук, - что ты, у тебя тут хорошо. Я люблю бывать в Шушталепе. Просто маму повидать охота…

- Да ладно уж, - примирительно заулыбалась бабушка и притянула внука к себе, стала ласкать его. – Езжайте уже к мамочке, а то ей там в больнице совсем тоскливо, - потом повернулась к сыну. – Саша, я сейчас к Максимовне схожу, молочка у неё возьму, а вы к Свете пойдёте и угостите её. Ей сейчас полезно свежее молочко.

Бабушка засобиралась к соседке, а отец с сыном занялись приготовлениями к дороге.

- Ну, как ты тут у бабы Кати живёшь? – спросил Гошу папа, как только бабушка вышла из дома. – Не скучно одному в деревне? К каким таким Гороховым ходишь? Что-то я таких не припомню…

- Ну, к Гороховым, - ответил Гоша с таким видом, словно говорил о каких-то знаменитостях, которых все знают, кроме папы. – Они недалеко, через три улицы живут, ближе к речке, - пояснил он и принялся рассказывать все перипетии вчерашнего дня. Рассказ у него получался сбивчивым, он то и дело возвращался к уже рассказанному, при этом добавляя что-нибудь пропущенное из вчерашних событий, но папа слушал его с деланным вниманием, не перебивая, оттого Гоша ещё пуще старался рассказать все подробности. Однако всё рассказать не удалось – вошла бабушка, в руках у неё была двухлитровая банка с молоком.

- Вот, - молвила она, ставя банку на стол. – Просила три литра, но Максимовна говорит: нету больше, ещё там другие клиенты у неё берут и им она отказать не может.

- Дачники поди? – уточнил Гошин папа.

- Ага, дачники, - подтвердила бабушка. – Ну, ничего, хватит и двух. Сами приедете, поедите, да Свете увезёте…

- Увезём, конечно увезём, - радовался Гоша предстоящей встрече с мамой.

- Мам, - обратился Александр к матери. – А кто такие Гороховы? Что-то я таких не знаю…

- Они недавно сюда переехали, - ответила та. – Я про них и сама толком не знаю. Это Максимовна их всех тут знает, молоко таскает по деревне, да все сплетни про всех знает.

- А откуда приехали? – продолжал интересоваться Александр.

- Да, вроде из города…- невнятно сказала бабушка.

- Из Новокузнецка?

- Из Осинников, - вместо бабушки ответил Гоша. – А раньше они в Елани жили.

- Короче как цыгане по Бессарабии кочуют, - резюмировал Гошин папа, глядя на сына. – Ну, давай наедайся, да поедем к матери.

- Я не хочу есть, так что можем прям сейчас и ехать, - ответил Гоша отцу, не скрывая своего нетерпения.

- Ну, конечно, «не хочу», - передразнив Гошу сказала бабушка. – Сядешь в электричку и захочешь. Когда ещё до дома доберётесь. Да и дома-то, поди, есть нечего, мама в больнице, а папа твой – тот ещё «повар». У меня борщ вчерашний есть, настоялся…м-м-м, объедение. Так что пойдёмте завтракать…

- А когда мне готовить? – оправдывался Гошин отец. – Сам – или в столовую на шахте схожу, или в «горячке» «забутовок» наберу и ем в забое. Ну, ничего, - приободрился он и потрепал сына по плечу, - держись сынок. Скоро у нас будет прибавление и нашей маме не до нас с тобой будет. Так что привыкай…

- Скорей бы уж, - радостно согласился Гоша.

Они дружно собрались за столом и позавтракали бабушкиным борщом со сметаной, да ещё блинчики подогретые в сковородке на сливочном масле и с холодным вчерашним молоком.

- А кто такой Мамырин? – спросил Гошин папа у бабушки, вспомнив сбивчивый рассказ сына, в её отсутствие.

- Дачник тоже, - ответила та. – Из Новокузнецка.

- Что, он такой буйный? – спросил папа. – Тут мне Гоша рассказал, как он пацанов Гороховых колотил из-за якобы украденной мордушки…

- Я сама толком не знаю, - принялась рассказывать ему бабушка. – Максимовна пришла вчера днём и говорит, мол так и так – дачник Мамырин поймал Гороховых с его мордушкой и избил их. А Люба, ну мама ихняя, собралась на него заявление писать участковому. Гоша разговаривал с ними и те, ну пацаны Гороховы, сказали, что якобы не у Мамырина спёрли мордушку, а у «фёдоровских»…

- Ещё они сказали, что в «контрах» теперь с ними, - вставил реплику Гоша. Отец посмотрел на него, но ничего не ответил, а продолжал слушать бабушку.

- Но, Мамырин утверждает, что мордушка его, - закончила бабушка. – Чёрт их разберёт…

- Да-а-а, - протянул папа. – Извечная война «шушталепских» с «фёдоровскими». То мордушки друг у друга тырят, то сети снимают, то лодки угоняют, то в техникуме друг дружку «чмарят»…

- Молодёжь бестолковая, - резюмировала бабушка. – Друг другу пакостят…

- Да…- неопределённо ответил папа, не обращаясь ни к кому конкретно. – Ладно, пора собираться.

Через полчаса отец и сын, попрощавшись с бабушкой и прихватив скромный бабушкин гостинец, спешили на перрон. На остановочной платформе Гоша всё время нетерпеливо вглядывался в ту сторону, откуда должен был появиться электропоезд.

- Пап, - сгорал от нетерпения мальчик, - скоро эта проклятая «электричка» притащится?

- Терпение сынок, терпение, - урезонивал его отец. - И почему это «электричка» проклятая? На ней люди ездят, и мы тоже поедем. Нельзя так говорить…

- Ну, я просто так сказал, - стал оправдываться мальчик перед отцом.

- И «просто так» не говори. Слова имеют значение и человек должен за них отвечать, - назидательно поучал папа Гошу.

- А Гороховы свою маму «матухой» называют, - вдруг вспомнил Гоша вчерашнее.

Папа помолчал несколько мгновений, как бы размышляя нал сказанными его сыном словами, потом изрёк:

- Хм…нехорошие у тебя друзья.

- Почему? – стал оправдывать своих друзей мальчик. – Они хорошие, только стали играть с большими пацанами и от них нахватались всяких нехороших словечек…

- А воровать они тоже от больших пацанов научились?

- Так они же не у деда этого мордушку сняли, а у «фёдоровских»…- заступился Гоша за своих друзей, он верил в то, что его друзья не крали у Мамырина ничего.

- Послушай меня сынок, - назидательно обратился отец к сыну. – Запомни одну вещь: ты можешь не знать, чья эта мордушка – «фёдоровских» или этого деда Мамырина – но ты точно знаешь, что она не твоя. А раз не твоя, то и брать её не имеешь никакого права. А если взял без спросу, то значит украл. И не столь уже важно у кого. Важно, что всё-таки украл…

Гоша не знал, что ответить отцу, но в этот момент послышался гудок долгожданной «электрички» и обрадованный мальчик отвлёкся от разговора про своих друзей. Он уже видел вожделенную «электричку и даже подпрыгивал от нетерпения. Ему не терпелось поскорей приехать домой и сходить в больницу в гости к маме. Как же он соскучился по своей маме, хотя и прошло всего три дня, но Гоше это показалось вечностью.

Через минуту они сидели в вагоне и «электричка» мчала их до Новокузнецка. Отец дремал, прислонив голову к вагонному стеклу, Гоша всё время с интересом рассматривал пролетавшие мимо в окне вагона пейзажи. Большего удовольствия, чем возвращение домой, Гоша и представить не мог.