Жена уехала на месяц, и я остался один. Сказала, так нужно. Как будто я против. Женщины слабый пол, им всегда чего-то надо.
          Супруга считала, что у меня без неё возникнут проблемы, поэтому отписала большой список, где покупать, как и в какой последовательности есть, даже цены указала и деньги оставила. Я пересчитал и спрашиваю:
− А как насчёт инфляции?
− Больше не получишь,− был ответ.− На одного хватит.
Правда, список внушительный вышел. Сама утомилась, пока писала. И вдруг, призадумавшись, говорит:
− Слушай, может быть мне остаться? Жалко тебя. Ты ведь в жизни пуговицы не пришил.
− Нет, что ты, что ты,− говорю испугавшись,−уезжай немедленно, себя пожалей!
Она ещё как-то на меня загадочно посмотрела. Когда же, наконец, уехала, я взялся за чтение списка. Читал будто иностранный словарь. Боже, сколько же в Германии продуктов. Пока дочитал, тоскливо стало. Куда всё это девать? Но пользу извлёк. Сначала в голову пришла мысль, что не только моя супруга женщина. Затем вторая: я же в литературном клубе. Он хоть и виртуальный, но не без прекрасного полу. Всегда подскажут. Всемирная сеть − это очень удобно. Никто тебя не видит, и ты никого. На фото только аватар. А что картинка? Подвесь хоть Лолобриджиду, кто  её уже помнит? Может иной даме и за личный портрет сойти. Переписка сразу вдохновеней становится, и для поэзии полезно.
Я выбрал из России. Нет, не ту, что именует себя поэтом. Эти мужланисты, с них что возмёшь? Избрал по женскому роду, т.е. поэтессу. На которой остановился, стихи были очень хороши. А раз они славны, значит и кухарит прекрасно. Как бы она писала дельные стихи, если бы плохо готовила. Муж вечно бы ворчал. Тут уж не до вдохновения.
Я ей чатом:
− Жена уехала, а я украинский борщ варить умею.
Соврал, конечно.Она мне:
− Забудь. Настоящий борщ это кубанский.
Тут меня и осенило. Моя жена родом из Ставрополья. Считай Кубань. Вот удивлю её своим уменьем, когда приедет. Два раза сварю. Сюрприз. Знай наших. Я и фильм вспомнил: «Кубанские казаки». А они не иначе как кубанский борщ ели. Богатые были, что и говорить. Так ведь и Ставрополье не хуже. Михаил Сергеевич чем потчевал кубинских товарищей, если не кубанским борщом? Да у них и звучание близкое. Побратимы, значит.
          Судьба, решил я. Пишу в Россию:
− Давай рецепт.
Дала, не пожалела. Читаю его и сам на себя не нарадуюсь. Все слова знакомые. Например, «крупно нарезать картофель и опустить в кастрюлю». И чайникам ясно. Не в мусор же отправлять, коль почистил. Но вдруг откуда-то из подсознания всплыло, что жена пекла картошку в кожуре и уверяла, это очень полезно. Дилемма. Инструкция велит нарезать. А чистить? Ничего не сказано. Жена пекла-то с шелухой. Все-таки почистил. На всякий случай всю сетку 2,5 килограмма. Припомнил, что жена про какие-то «глазки» говорила. Искал, но не нашёл. Кое-какие картофелины были похожи на нос, на уши. А на глаза никак. Разделил пополам, чтобы ещё на один борщ, перед приездом, хватило.
          Далее читаю по инструкции: «Нарезать на крупной тёрке пастернак». Догадался, что это овощь, а не фамилия. В рецепте просто перечислено: «лук, чеснок и кусочек старого сала растолочь и в кипящий бульон».  Но вот о свёкле... Утверждалось, что она должна быть не ярко-бордовая, а мраморная. Иначе получится не кубанский борщ. В супермарктах я видел в банках, и она там как тёмно-вишнёвая шаль. Этот цвет я из песни запомнил.
          Говорю на своём ломаном немецком продавщице, мне, мол, нужна «ди марморрюбе». Та даже как-то вскинулась. Посмотрела на меня, мне показалось с сочувствием и говорит:
− Сходите в антиквариат. У нас муляжи не продаются.
Вот язык чёртовый. Куда ни кинь, всюду клин. Жена совсем по-немецки не говорит. Я у неё переводчиком. Пришли как-то к врачу, супруге нездоровилось, с утра плохо себя чувствовала. Я и говорю доктору:
− Майнер фрау ист шлехт. Всё на месте: подлежащее, сказуемое.
А он подумал, подумал. Посмотрел внимательно на меня, потом на жену. Полез живот, зараза, ей щупать. Даже ухо приложил. И спрашивает:
− Вы у гинеколога не были? Может быть беременность?
Это у моей-то старухи. Ну, ясно же, человеку плохо. Шлехт по-немецки плохо. Так нет же. Оказывается совсем другое значение, а именно: я сказал, что мою жену тошнит. Правильно было бы: «Зи фюльт зихь нихт воль».
Так вот о свёкле. Пришлось нанести кубанскому борщу удар под дых. Купил обыкновенную, красную.
          Странный народ женщины. Считается, что у них очень конкретное мышление, почти ручное. Это, мол, помогает им безошибочно дозировать продукты. А нам-то мужикам как быть? У них ручное мышление, а у меня ножное. Вот получил рецепт, а сколько класть картошки, морковки, свёклы, зелени, томатов – ничего. С адресом на деревню дедушке. Сказано: взять кстрюлю 3-х, 5-ти литров. Здесь и коню понятно. Я один, зачем мне пяти. Три так три. Залил сосуд, не пожалел. Вода ж бесплатно. Довёл до кипения, картошку еще раз споловинил и внутрь, а вода оттуда. Чуть не ошпарился. Посчитал помидор, вижу мало, пять штук. Пошёл в магазин. Купил  десять. Пришёл. Проверил морковь. Полторы штуки. Снова в супермаркт. Недалеко он. Там готовая упаковка восемь, но чищенные. И на том спасибо. Пришёл, смотрю в кастрюлю, а картошки не видать. Куда подевалась? Я так люблю, когда она от свёклы красной становится. Вздохнул и подбросил вторую четверть.
          Лук, чеснок для вкуса и навара. Понятно. Слава богу, нашёл три большие луковицы и 2 головки чеснока, ходить никуда не надо. Но засомневался. Достаточно ли? А о сале и заботиться не понадобилось. Написано взять кусок величиной со спичечный коробок. Спички у меня всегда есть. Большие, правда. Я с одной могу, как с факелом, квартал пройти. Ну, и коробок при них соответственно. Но ведь салом кашу не испортишь. Не задумывался я и со свеклой. Она готово-варённая, 500 грамм. А морковки, решил я, не лишне и половины того. Порезал всё помельче, чтоб покрасней вышло. Вода только в избытке почему-то становилась. Пастернак тоже готовая упаковка в три корня. Я его с салом и чесноком растолок. До чего же, подумалось, башковитые торговые работники. Так предусмотрительно дозировать продукты. Пошёл почитал, пока варилось. Пришёл. Опять картошки меньше стало. И лука не видать. Правда, краснющий такой получается. 
Заминка у меня лишь  с болгарским перцем произошла. Я у продавца спрашиваю:
− Вам из Болгарии перец доставляют?
− Нет, говорит. Мы оттуда не завозим. Есть из Испании.
Догадался. В Кубань везти ближе из Болгарии, чем Испании. Видимо, и в рецепте и учтено. К тому же сказано, что он сладкий, а я не сластёна. Спрашиваю снова:
− Несладкий перец есть у вас.
− Естественно,− отвечает,− вот, чили.
Купил связку. Знаю, что мыть надо. Мытый в кастрюлю. Засомневался лишь в отношении соли. Чататься с поэтессой непрлично. Подумает, дуб. Спрашивать соседей-немцев – только напугать. Звоню своему приятелю пианисту Нумировскому. Он человек знающий. В игре «Что? Где? Когда?» участвует. Он спрашивает:
− Уху варишь?
− Нет,− отвечаю,− борщ.
− К ухе,−говорит,− надо водочку и, чтоб холодная, со слезой.
− А соль в борщ?− спрашиваю.
− Это не знаю.
Я и решил. Сало-то подсоленное, зачем травмировать блюдо солью.
          Когда борщ готов, записано в рецепте, надо закрыть кастрюлю крышкой и не открывать минут двадцать, чтобы на благоухание не набежали соседи.
− Этого ещё не хватало,− подумал я.
Но по запаху понял, что они не набегут, однако решил всё же не открывать до обеда следующего дня. Всё-таки торжественное для меня событие. Пригласил Нумировского и, когда приподнял крышку, борщ был ещё тёплым. Но не разливался. Нумировский есть отказался, хотя я ему и водочку со слезой поставил. Он москвич, а они народ странный. Только окрошку признают, понял я. А мне хватило на неделю. По кусочку отрезал. Большими кусками не мог, горечь была почище сорокоградусной.
          Кстати, я забыл положить в кубанский борщ капусту. Но, что покупал её, помню точно.