Середина декабря. Летим в Египет. Скоро посадка. Внизу коричневато-желтая песчаная пустыня. Вдали синяя полоска воды с рассыпанными вдоль неё домиками, окруженными островками зелени. Говорят, это и есть Хургада. Самолёт мягко приземлился и под аплодисменты счастливых пассажиров подкатился к одноэтажному зданию аэровокзала. Внутри аэропорта прохладно. Таможенные процедуры были недолгими. Вскоре через стеклянные автоматические двери мы вышли из зала прилёта и оказались на тридцатиградусной жаре. Зимнюю куртку пришлось снять и перекинуть через согнутый локоть левой руки. Правая рука тянула за собой чемодан на колёсиках. Шапка-ушанка осталась на голове. Прогулка до автобусной стоянки показалась долгой, но в автобусе работал кондиционер, и дышать стало легче.
Представитель туристической фирмы, здоровавшийся с каждым входящим в автобус, оказался русскоговорящим. Он окончил когда-то Ленинградский госуниверситет, считал нас почти земляками, и за тридцатиминутную поездку успел многое рассказать о Хургаде, возникшей в начале двадцатого века на месте посёлка британских нефтяников – поисковиков.
Активно город начал развиваться с 1980 года, когда миллиардер - дайвер из ФРГ Энгельхард убедил египетского мультимиллионера Ховайдака, что всегда тёплое Красное море, жара и почти всегда безоблачное небо могут за десяток лет превратить небольшой посёлок в город – курорт.
Так и случилось. Начался строительный бум, поддержанный египетским правительством, и летом 1983 года Хургада объявила себя новым городом – курортом, ставшим к началу двадцать первого века всемирно известным. Теперь это центр одной из двадцати семи египетских провинций с населением около девяноста тысяч человек, множеством мечетей и древней Коптской христианской церковью. И еще в нём постоянно находятся десятки тысяч отдыхающих.
Тем временем аэропорт и пустыня остались позади, и автобус выехал на широкую улицу с высокими стройными веерными пальмами по обеим сторонам и зелёными газонами. Слева и справа вереницей тянулись отели разнообразных архитектурных стилей и форм. Мы ехали мимо шикарных гранд - отелей, больше похожих на дворцы богатых арабских шейхов, современных гольф-клубов и простых, без излишеств, явно трёхзвёздочных гостиниц, и каждая за своей оградой и с собственным зелёным оазисом. И на всём пути по обеим сторонам улицы мелькали непрерывные ряды супермаркетов, магазинов, магазинчиков и торговых лавок.

Красное море. Хургада

Просторный административный холл нашей гостиницы был богато украшен к предстоящему празднику Рождества Христова, который все христиане, кроме православных, отмечают 25 декабря. С улыбкой, словно навсегда приклеенной к лицу, портье выдал ключи от номера носильщику. Тот, тоже улыбаясь, взял чемоданы и повёл нас к соседнему двухэтажному корпусу.
Когда по мраморной лестнице поднялись на второй этаж, носильщик открыл номер, положил ключи в прихожей на полочку и стоял, молча переминаясь с ноги на ногу. Его улыбка куда-то исчезла. Наконец-то сообразив, что нужно дать чаевые, я достал из бумажника доллар и вложил в тут же протянутую как для рукопожатия руку. Улыбка возвратилась на лицо египтянина и, к нашему удивлению, он на почти чистом русском языке сказал, что можем обращаться к нему за любой помощью.
Начался долгожданный отдых, в котором «всё включено», и можно ни о чем не заботиться. Электронная строка, бегущая по стене между первым и вторым этажом, сообщила, что температура воздуха тридцать градусов, температура воды – двадцать пять.
Время обеденное, но мы решили, что сначала нужно искупаться, и пошли к морю, наслаждаясь теплом, солнцем и зеленью газонов с яркими цветами. Море своей небольшой, словно рукотворной, бухтой и песчаным пляжем, заполненным экзотическими зонтами, крытыми соломой, топчанами и отдыхающими, казалось, призывало немедленно окунуться, что мы и сделали. В горько-солёной плотной воде плылось легко, и я направился к открытой части бухты, вглядываясь в синеву уходящего к горизонту моря, а когда плыл на спине, в бездонно - синее небо. И не верилось, что в Питере двадцатиградусный мороз, возможно, идёт снег, и прохожие торопливо идут по Невскому проспекту, кутаясь в зимние одежды.


Вечером, когда солнце очень быстро, казалось, не опустилось, а упало за горизонт, стало сразу темно и прохладно.

Закат

Обширная гостиничная территория засверкала разноцветными огнями рождественского праздника. В тёмной до черноты воде открытого бассейна, которая днём была небесно-голубой, отразились пальмы, увешанные мигающими разноцветными гирляндами, и стилизованные ёлочки, изготовленные из изогнутых светящихся неоновых трубок. Ставшие хорошо видимыми на фоне аккуратно подстриженных кустов включились неоновые изображения оленей с ветвистыми рогами, бегущих друг за другом или впряженных в такие же неоновые сани. Фонтанные струи стали разноцветными, а скульптурный Санта Клаус, управляющий лошадкой, запряженной в нарядную карету, оказался в ярком световом круге от включившегося прожектора.



После нескольких дней купания и пляжного ничегонеделания мы отправились на морскую прогулку к коралловым рифам.
Когда берег с пляжами, пальмами и гостиничными корпусами сначала превратился в узкую полоску на горизонте, а потом и вовсе исчез, большой двухпалубный катер, называющийся почему-то яхтой, стал на якорь невдалеке от едва возвышавшегося над поверхностью моря песчаного острова без единого деревца. Почти все пассажиры по трапу спустились к воде, надели маски и долго плавали, наслаждаясь живописной палитрой подводного мира. Оставшиеся стояли на корме и забрасывали удочки с надеждой поймать хоть одну из плывших внизу хорошо видимых рыбок. Кому-то даже повезло, но корабельный повар-кок предпочел приготовить обед из морепродуктов, хранившихся в корабельном холодильнике.
Пока обедали, яхта снялась с якоря, продолжила движение, потом замедлила ход и остановилась, как было объявлено, на достаточно глубоком месте. Пассажиров попросили спуститься в большой зал с сиденьями вдоль бортов, с огромными окнами от пола до потолка, и предложили приготовиться к погружению. Я знал, что наш корабль «полупогружаемый», полностью под воду не опустится, но стало немного не по себе, когда колышущаяся волнистая линия, разделяющая воздух и воду, стала подниматься вверх.
И мы оказались внутри сказочного царства. В бликах пробивающегося сквозь толщу воды солнечного света степенно плавали крупные рыбины, сновали туда-сюда мелкие рыбёшки немыслимых расцветок. Самые любопытные подплывали вплотную к стеклу и смотрели на нас, широко открывая рты в удивлении.
Накануне Рождества и в сам праздник было много развлечений, танцев и театрализованных представлений, особенно для детей. В центре обеденного зала ресторана площадка из составленных вместе столиков ломилась от изобилия самых разнообразных сладостей. Здесь был торт с наседкой, сидевшей в окружении только что вылупившихся и еще вылезающих из яиц цыплят, большой белосахарный лебедь, протягивающий голову на длинной изогнутой шее навстречу гостям. Слева от лебедя зайчик-беляк, выпеченный из теста и обсыпанный сахарной пудрой, готов был соскочить со стола. За ним теснились фигурки разных животных, конфеты и фрукты. И всё хотелось попробовать, да жаль разрушать. Правда, к утру следующего дня от этих яств остались только следы на скатерти.

В разгар праздника, ровно в полдень, на пляже появился Санта Клаус. Он ехал на верблюде, покачиваясь в такт с размеренным верблюжьим шагом. Пляжное население, оторвавшись от лежаков и выскакивая из воды, помчалось навстречу неожиданному гостю. Верблюд несколько минут стоял в окружении толпы, презрительно глядя сверху, потом медленно сложил голенастые ноги и лёг на песок, а Санта Клаус, не слезая с него, стал раздавать подарки малышам.

Праздник длился до позднего вечера, а на следующий день мы поехали на экскурсию в Луксор.

ЛУКСОР
Телефон, неделю молчавший на прикроватной гостиничной тумбочке, зазвонил в четыре утра. Сонный голос дежурного портье на ломаном русском языке напомнил, что  автобус через час будет ждать экскурсантов у входа в отель. 
Полупустой туристический автобус не спеша ехал по сонным улицам Хургады. Изредка встречая вечно спешащие такси, он останавливался у некоторых отелей, чтобы впустить  очередную группу экскурсантов, а когда свободных мест не осталось, прибавив скорость, выехал из города и помчался по черной ленте шоссе, проложенного среди летевшей навстречу желтеющей в свете фар пустыни. 
И мы ехали, убаюкиваемые однообразным пейзажем. В шесть утра солнце сначала осторожно выглянуло из песков. Потом, багряно-красное, большое и круглое, несколько мгновений висело над горизонтом и, постепенно меняя цвет до белого, ослепляющего, стало медленно подниматься к зениту. 
   Когда после оставшегося в стороне города Бур-Сафага, название которого водитель перевёл для нас с дорожного указателя, по асфальтированному серпантину преодолели невысокие гряды известняковых без намёка на растительность гор, вдоль дороги начала появляться сначала редкая с проплешинами, потом всё более густая трава с пасущимися на ней стадами овец. Вдали были видны островки – рощи, похоже, плодовых деревьев и какие-то строения. 
Вскоре мы ехали по улицам зелёного городка-оазиса мимо пешеходов – мужчин в длинных коричневых одеждах и женщин, одетых во всё черное. Некоторых из женщин были в чадре, закрывавшей лицо. Обогнали ослика, тянувшего за собой двухколёсную арбу, управляемую мальчиком десяти-двенадцати лет с прутиком-хлыстом в руке, а нас обгоняли спешившие по своим делам мопеды – скутеры с сидевшими на них, словно на табуретках, седоками.   
  На одном из перекрёстков автобус остановился. Через открывшуюся переднюю дверь  вошел приветливо улыбающийся мужчина, объявил, что он наш гид, что город, который сейчас покинем, называется Кена и что скоро, может быть, через час будем в Луксоре.
  И мы узнали, что город Луксор с пятисоттысячным населением находится на восточном берегу Нила. Египтяне дали ему имя Уассет, а древние греки назвали Стовратными Фивами. Фивы были столицей древнего Египта в период Среднего и Нового царств (более трёх-трёх с половиной тысяч лет назад).  Луксор считается крупнейшим музеем под открытым небом. Триста километров пути от Хургады до него заняли около пяти часов.
   Исторически город делят на две части: «Город живых» на правом берегу Нила и «Город мёртвых» на левом, западном. Не доезжая двух с половиной километров до современного Луксора, наш автобус остановился невдалеке от храмового  комплекса Карнак на парковке среди множества других автобусов и автомобилей. 
  Предупреждённые, что для осмотра огромного комплекса выделено сорок минут, мы вышли  из автобуса. И наша группа, сопровождаемая гидом, влилась в кажущийся бесконечным непрерывный разноязычный поток туристов. Мы шли к пилонам храма Амона-Ра пятнадцати метров в ширину и высотой сорок пять метров по главной аллее бараноголовых сфинксов. Сфинксы с телом льва и головой барана олицетворяли собой бога Ра. Они, одинаковые как две капли воды, лежали длинными рядами справа и слева на постаментах, и под головой каждого стояла маленькая статуя фараона. Это значило, что фараон у них под защитой.
 
Внутрь комплекса вошли между пилонами. Далеко впереди в остатке стены на фоне ярко-синего неба было отчетливо видно прямоугольное отверстие. Каждый год 21 декабря, в день зимнего равноденствия, утренние лучи солнца попадают точно в это отверстие и ярким светом освещают всё внутри храма.

  Слева стояли два гранитных обелиска высотой 17 и 19 метров. Они четырёхгранные, и каждая грань заполнена иероглифами и изображениями с рассказами о делах и подвигах фараонов, при которых обелиски были воздвигнуты. А каждое ребро настолько прямолинейно и не отклоняется от вертикали, что непонятно, как и при помощи какого инструмента больше трёх тысяч лет назад это можно было сделать. Раньше был и третий обелиск высотой 21 метр, но в 1830 году он был подарен Франции в знак признательности за расшифровку древнеегипетских иероглифов французом Шампильоном. В Париже этот обелиск можно видеть на площади Конкорд.
  В центре комплекса нас окружали огромные расписанные древними письменами и изображениями колонны высотой двенадцать метров, поддерживавшие когда-то крышу, а теперь подпирающие синее небо. Между колонн стояли статуи фараонов разных династий. И среди них единственная в истории Египта женщина – фараон Хатшепсут, которая должна была в качестве регентши править до совершеннолетия своего племянника Тутмоса Третьего, но, не уступив ему трона, объявила себя фараоном и правила двадцать два года. В знак подтверждения своего статуса она одевалась в мужские одежды и приклеивала искусственную бороду. Египет при ней процветал.
  Тутмос Третий, ставший фараоном только после её смерти, старался уничтожить любое напоминание о своей тётушке. На статуях портил её лицо до неузнаваемости и отбивал руки, стирал её настенные изображения, но её заупокойный храм, расположенный у входа в Долину царей, разрушить не осмелился.    


Египетские каменотёсы  

 После посещения папирусной фабрики, где был показан процесс изготовления папируса древним способом, обеда и часа свободного времени, выделенного для прогулки по Луксору, мы погрузились на паром – катер с палубой под парусиновым тентом, переправились на левый берег Нила и отправились в «Город мёртвых». 

Набережная Нила 

Первыми на нашем пути были две статуи фараона Аменхотепа Третьего «Колоссы Мемнона». Они установлены на западном берегу Нила на границе плодородных земель и пустыни 3400 лет назад. Каждая статуя весит 700 тонн при высоте 18 метров. Колоссами Мемнона статуи были названы древними греками в память о мифическом эфиопском царе Мемноне, погибшем от руки Ахилла. 

  После осмотра храма мы отправились в Долину царей, в которой захоронены шестьдесят четыре фараона, в том числе и Тутанхамон. Там запрещены не только фото и киносъёмки, но и курение.  Все гробницы вырублены в теле скалы и находятся глубоко под землёй. Туристам разрешают посетить лишь некоторые из них. Конечно, все хотели увидеть гробницу Тутанхамона, но в ней проводились реставрационные работы, и нам предложили посетить место захоронения Тутмоса третьего.
  Спустившись по каменным ступеням, мы попали в длинный подземный коридор, стены которого были сплошь расписаны сценами из жизни фараона и описаниями его деяний.
  Лестница в конце коридора вела дальше вниз к трём погребальным камерам. Две предназначены для разной утвари и украшений, необходимых фараону в загробной жизни, а в третьей стоял саркофаг, вытесанный из огромного куска белого мрамора. Он был без крышки и пуст. И нам, живущим в начале двадцать первого века, было непонятно, при помощи каких технологий изготавливались эти саркофаги и как они попадали в самые нижние камеры.
  Так и не получив ответа на возникшие вопросы, мы возвратились в Хургаду и через день вылетели домой. Был канун Нового года.