Беззащитное крошечное создание - девочка с белокурыми, слегка прикрывающими маленькие ушки вьющимися волосами, с широко открытыми любознательными глазами, Оля была оставлена самым дорогим ей человеком. Как думаете, кто это?

Да, это мама. Кто, кроме неё, может с любовью заботиться о своем чаде? Девочка тогда плохо понимала, зачем ее увозят от человека, роднее которого нет на всей земле. Но она точно знала, куда. Оля часто слышала от мамы, что малышка для неё обуза, и надо сдать ее в детский дом.
Когда за ней приехали, она покорно подала свою тощую и грязную ручонку в ответ, тянувшейся к ней незнакомой, теплой руке.

Высокая худощавого телосложения женщина с болотно - зелеными, грустными глазами посадила Олю в машину. Малышка прижалась лицом к прохладному препятствующему окну. Боясь моргнуть, она смотрела полными отчаяния влажными озерцами на маму. Её закрывала маленькая женщина, из под строгого форменного костюма которой ярко выделялась не поддельно очаровывающая красота. Оля какое-то время смотрела на нее, не отрывая взгляда, и думала: «Красивая, как фея». Мужчина с блестящей на солнце отполированной лысиной, принимавший участие в беседе, отвел свою собеседницу в сторону.
Мама бросила на Олю спокойный, безразличный короткий взгляд, слегка махнув рукой, прощаясь. Девочка припала ещё ближе к окну, по дрожащим, большим ресницам скатывались одна за другой жемчужные капли.

Лишь мгновение, за который можно сделать лишь глубокий вздох, - и по её щекам уже струились, обжигая лицо, жгучие слёзы.

Машина беспощадно тронулась с места, и Оля стала быстро тереть запотевшее от дыхания окно. Всё ещё надеясь, она громко звала маму. Один лишь мужчина повернулся и провожал полным сострадания грустным взглядом отъезжающую машину. С мольбой Оля уже смотрела на него: возможно, эти глаза не обманут, возможно, в этот раз эти люди сделают исключение... Она потом так и не вспомнит, были ли на глазах не состоявшегося волшебника слезы, или это был пот, стекавший с лысины. Мужчина раскрыл зонт над маленькой женщиной, продолжая смотреть в след отдаляющей машины, по крыше которой торопливо забарабанил дождь. Плакало стекло, плакала вместе с малышкой природа. Тогда все как-то перемешалось, рухнула последняя надежда, колесо закрутилось...

Мелькали дорожные знаки. Разбрызгивая серебряные капли, деревья на ветру качали своими пушистыми кронами, словно кивали малышке, словно пытались её успокоить. Женщина, сидевшая рядом с Олей, держала её руку, голос у неё был ласковым, но девочка не слышала ни одного слова. Сколько они ехали - неизвестно, это время ей показалось вечностью. Дождь давно уже перестал омывать землю.
– Подъезжаем, - тихо сказала сидящая рядом женщина, легонько сжав прохладную руку девочки, которую за всю поездку так и не смогла согреть своими ладонями.

Оля растерянным, совершенно потухшим от слез взглядом стала всматриваться в местность. Теперь п. Есаулова станет для нее вторым домом. На берегу Енисея, вдоль которого они проезжали по сурово размытой дороге, за деревянным покосившимся забором, стоит ветхое двухэтажное здание. Окна в заплатках, не ведающие ремонта ещё со времен войны. Скрипнувшие ворота пропустили машину.

Лишь в этот не забываемый день приезда Оля видела директора. Мужчина с круглым животом часто подбрасывал вверх брови, а своим красным обгоревшим на солнце носом напоминал клоуна «Клёпку». Мама порой говорила девочке: «Не путайся под ногами, иди лучше смотри своего «Клёпку». Оля задышала мелко, прерывисто, детский подбородок, по центру которого видна еле заметная ямочка, задрожал вместе с нижней губой. Директор заметил надвигающиеся слезы, постепенно опустился на корточки перед Олей и, держа её за плечо, произнёс:

– Но, но, милая, не вздумай разводить сырость. Нам дождя хватило с лихвой, крышу вот латать теперь надо. У нас здесь хорошо!

Заметив бегущую к подбородку слезу, оставившую соленый след на розовой детской щечке, директор бережно стер ее. Оля вздрогнула, слезы покатились быстрее, оставляя на не глаженых оборках зеленого платьица большое размытое пятно. Ей вспомнились слова мамы: «У меня ямочки на щеках, а у тебя, как у папы на подбородке».

Это чужое, незнакомое место тревожило её до боли: «Смогу ли я здесь находиться? Почему я здесь? Надолго ли?»

Перед сном дети метались в своих кроватках из стороны в сторону, приговаривая: «Мама и папа, придите ко мне». Они твердили эти слова словно какое-то заклинание. Становилось жутко. Разве можно заснуть, видя это?

Чуткая Оля и не подозревала, что и ей придется метаться по кровати. Дети так себя успокаивали, им не хватало материнской любви. Никто не присядет рядом, не приласкает перед сном.
Этот возраст дети не помнят, но Оля помнила всё так подробно, словно это было только вчера.
Когда наступала глубокая ночь, девочка садилась на голый подоконник и подолгу всматривалась в сияющее звездное небо. Одинокая, полная надежд и мечтаний, Оля очень любила разглядывать луну, которая, словно слыша ее таинственные, никому не ведомые мысли, светила ещё ярче, стараясь защитить раненую душу.

Нянечка зайдет, бывало, и смотрит на Олю, на её не по-детски задумчивый вид, боясь нарушить тайные мысли. Через какое-то время она подходила и осторожно, ничего не говоря, гладила своей заботливой рукой по белокурой голове малышки. Девочка ложилась в кровать, и не выпускала руку няни, пока сон не завладевал ею.

Баба Нина, так звали добрую старушку, улыбчивую и приветливую нянечку, очень хорошо понимала девочку, сама в военные годы воспитывалась здесь. И работать то пришла сюда, чтобы кто-то с родной душой был рядом с этими сиротами и заботился о них.
Наблюдательная Оля иногда замечала тревогу в глазах любимой няни. Тогда она робко гладила её по натруженной шероховатой руке. Баба Нина улыбалась и произносила каждый раз одну и ту же фразу: «Все будет хорошо, милая!»

Только когда возвращалась улыбка на нянино лицо, морщинистое, с золотистыми веснушками и почти бесцветными глазами, девочка тихо удалялась.

Дни тянулись, годы подтягивались следом. Оле исполнилось шесть лет. Она уже привыкла к этому месту. Как и любого ребенка, часто бывало, наказывали за свои шалости.
Терпеливая девочка наказание принимала стойко. Несмотря на желание, все время куда-то бежать, она сидела неподвижно, сложив руки на колени, как требовали от неё взрослые. Это было совсем не просто: когда вокруг играют дети, а тебе нельзя сходить с места, сколько бы по времени ни длилось наказание. А как хотелось соскочить со стула и включиться в интересную игру! Иногда приходилось ждать целый час, пока про тебя вспомнят.

Наказание было изощренней. Провинившемуся ребенку давали подушку, которую он должен был держать на вытянутых руках, стоя на коленях.Да, наказания бывали разные, но особенно запомнилось одно из них.

Дул теплый легкий ветерок, дети шумно играли на улице. В ограду, виляя хвостом, забежал рыжий бездомный пес, грязная шерсть которого была покрыта репейником. Присутствие животного так близко вызвало у детей дикий восторг, они сразу побросали все свои игры и подбежали к собаке.
Кто-то из детей тыкал палкой в бездомного пса, а кто-то нежно гладил его левое висячее ухо, на котором остался глубокий след от не давней схватки. Оля трепетно обхватила шею «гостя двора» и, прикрыв глаза, приговаривала:

– Хорошая собачка! Хорошая собачка!

Шум всё нарастал, детям не терпелось пообщаться с псом. Оля убрала несколько колючек с шерсти собаки и побежала к дереву, она просто обожала лазить по деревьям.
Сидя на вершине, можно вслушиваться, как, перешептываясь между собой, шелестят листья. О чем - она не знала, но верила, что придет время и ей обязательно откроются все тайны природы.

Ольга Николаевна, молодая, худощавого телосложения девушка 28 лет, работала здесь воспитателем. У нее были всегда гладко причесанные волосы пепельного цвета. Из-под короткой юбки, которую всегда хотелось одернуть, торчали неприглядно тонкие колени. На худых бесформенных ногах всегда были остроносые туфли. Она часто приводила на работу своего капризного сына. Был он старше Оли на два года, и все время старался привлечь к себе внимание окружающих.

На этой прогулке, когда мама воспитатель прогоняла пса, мальчик заметил, что Оля собралась лезть на дерево. Быстро подбежав к ней, он схватил обеими руками ее ногу и, смеясь, стал тянуть, не давая подняться вверх. Просьбы: «Не мешай мне», «Пусти», «Ну, пожалуйста» не доходили до него.
Тогда девочка собралась и с силой толкнула своего обидчика.

Мальчик упал на землю, слегка поцарапав локоть. Как это вдруг сопливая девчонка справилась с ним? Этого он не мог стерпеть. Погрозив своим пухлым кулаком, он набрал полную грудь воздуха и закричал что есть мочи. На крик прибежала мама. Не разбираясь, в чем дело, резко схватила Олю и потащила внутрь здания. В ярости она хлестала своей костлявой рукой сироту по голове, по спине. Её сын стоял и наблюдал за происходящим (хороший пример для будущего защитника).

Вот уже с прогулки стали заходили и переобувались дети. Немного успокоившись, отвела Олю в комнату для хранения тряпок и всякой утвари. Здесь пахло сыростью. Она завела девочку, и заперли на ключ.
Обычно в этой комнате дети долго не выдерживали. Им было страшно, и они кулаками барабанили по закрытой двери, это надоедало взрослым и их тут же выпускали.

Оказавшись здесь, Оля села на холодный пол, обхватив колени, и только сейчас позволила себе заплакать не от боли, а от горькой и нестерпимой обиды. «Мама, где ты? Забери меня отсюда!» - мысленно произносила девочка. Но никто не приходил.

Так она сидела долго, стихли голоса, дети легли спать, а взрослые разошлись по домам.
Оля проснулась от холода. Почувствовав, что все её тело занемело, пытаясь выпрямиться в этом тесном сыром помещении, она только сейчас ощутила жуткую боль. А тут еще по ногам пробежала мышь или крыса, в темноте не разглядеть. От страха выступил холодный пот, и девочка, не в силах себя больше сдерживать, разрыдалась.

Ключ в дверях повернулся. Оля зажмурила глаза и не шевелилась.

– Господи, как такое может быть? - это были слова няни.

Услышав родной голос, малышка открыла глаза, перед ней стояла баба Нина, по её морщинистым щекам струились слёзы. Оля кинулась к ней на грудь и заплакала еще громче. Няня отнесла ее в кровать, укутала в теплое одеяло и ни на шаг не отходила. «Кто такое мог сделать?» - повторяла нянечка .
Девочка всхлипывала во сне. Утром Оля услышала, что любимую няню увезли на скорой помощи. Ее большое, доброе, чуткое сердце вместило в себя столько боли, переполнилось и не выдержало. Больше девочка старушку ни когда не видела, но запомнила на всю жизнь.

Синяки заживали долго. Оле строго наказали ни кому о происшедшем не говорить и попросту забыть. Но разве такое забудешь? Женщину, что причинила боль, она тоже больше не видела. Этот случай временами всплывает в памяти, и тогда оставленный на сердце шрам начинает болеть.
Оля с нетерпением ждала, когда же уже пойдет в школу. Она важно изображала из себя строгую учительницу:

– Я - Галина Арсеньевна. Всем садится на свои места. Сейчас мы с вами будем учить буквы.

Дети внимательно слушали ее, присаживались на лавочку, словно по приказу складывали одновременно ручки на колени и ждали, что же будет дальше. Оля, с трудом удерживая крохотный кусочек мела, старательно выводила букву, всегда разную, сегодня ей захотелось написать непременно букву «Д». Она похожа на домик, девочке очень нравилось её выводить. Когда Оля закончила, мел раскрошился, и, отряхнув заснеженные руки, она спросила у сидящих название буквы, но «класс» сохранял молчание.

– Как? Разве вы не знаете, как эта буква называется? - громко строгим голосом она спросила.

Дети захихикали, глядя ей за спину. Оля быстро обернулась и увидела Галину Арсеньевну. Щеки ее налились багровой краской, она робко опустила голову.

– Галина Арсеньевна, что же вы так строги к детям? Им только через год в школу, - улыбаясь, заметила воспитатель.

Оле казалось, что не только щёки, но вся она - словно только что вынутый из кипятка рак. Девочка опустила голову ещё ниже, не смея поднять от стыда глаза – ведь она так старательно копировала Галину Арсеньевну, что та сразу догадалась.

– Ладно, играйте, и не забывай, скоро сама будешь на их месте,- сказала ласково воспитатель, прикоснувшись к плечу растерянной девочки.
И, чтобы больше ее не смущать, удалилась.

Играть больше не хотелось, и Оля отправилась в библиотеку, она часто там засиживалась. Если текст был не понятен, а чаще так и было, она, перелистывая книгу, придумывала по картинкам разные истории. Удивительно, как много всего можно придумать, глядя лишь на одну картинку - ее воображение не знало границ.

Библиотекарь Анна Владимировна, добродушная полная женщина с рыжими вьющимися волосами, с накрашенными ярко-розовой помадой пухлыми губами, иногда брала девочку к себе домой на выходные под расписку. У нее была дочь того же возраста, звали её Соня. Девочки почти не спорили. Оля прекрасно понимала, что Соня хозяйка, поэтому если хозяйке что-то не нравилось, она мягко сглаживала ситуацию, не доводя до конфликта.

Однажды, за чаепитием Анна Владимировна, поставила вазу с конфетами ближе к гостье. Соня начала ревновать и выговаривать матери неприятные вещи. Оле было неловко от того, что ругаются, становилось не комфортно находиться за этим столом, и девочка придумала шутку.

– Соня, твоя мама ставит рядом со мной конфеты, чтобы я объелась и стала толстой и безобразной, как жаба!

Соня смеялась громче всех. Мама сквозь смех гладила Олю по руке и говорила:

– Когда ты у нас, я не узнаю свою дочь, ты хорошо на нее влияешь! Жаль только, что пойдете в разные школы.

Смех сразу прекратился.

– Как в разные школы? Мы с Олей пойдем в одну школу, в один класс, она моя подруга, - быстро проговорила Соня, взяв её за руку.

После выходных Оля все думала: где она теперь будит жить? В какое место ее увезут? При этих мыслях её охватывало беспокойство, девочка последнее время грустила.

– Что-то наша шутница совсем перестала улыбаться. Разве тебе не хочется в школу? – проходя мимо, спросила Галина Арсеньевна.

– В школу то я хочу, но мне страшно. Что это за место? Какие там люди? Может, я не буду ходить в школу, лучше сама всему научусь!

– Нет, так нельзя, все ходят в школу, там тебе понравится, у тебя обязательно будет много друзей. Поедешь с другими ребятами на автобусе, и сопровождать вас будет Анна Владимировна. Не грусти! Я хочу запомнить тебя как самого веселого ребенка.
Эти слова утешили девочку, ведь Анна Владимировна будет рядом. Два последних дня ожидания было не так грустно.

Вот и автобус подъехал, все уселись по местам. Оля сидела рядом с Анной Владимировной, ей было спокойно, ведь рядом с ней вторая мама, такой она её считала.
Оля смотрела в окно, как пробегают мимо деревья, поля.

«Какое сегодня красивое небо, это потому что я еду в школу, этот день – мой самый счастливый, я никогда его не забуду!» - думала Оля держа за руку Анну Владимировну. Ласковым тягучим и низким голосом она рассказывала ребятам историю о местах, которые они проезжали. Оля не слушала. Глядя в окно, она старалась запомнить каждый столб, каждый куст выглядывающий из под цветущей земли, каждую качающуюся травинку.

Автобус, въехав в небольшой городок Ужур, остановился возле старенького покосившегося здания. Все вышли. Оля так и не выпускала руку своей «второй мамы», боясь потеряться в незнакомом месте.
Когда вошли внутрь. Девочку охватил панический страх, она не слышала, о чем говорила Анна Владимировна с женщиной, она смотрела на детей, которые бегали туда-сюда, поглядывая на новеньких. Вид у них был неопрятен, головы стрижены наголо. «Я не хочу здесь оставаться» - думала девочка, сильнее сжимая руку.

Оля почувствовала, как Анна Владимировна освобождает свою вспотевшую руку из мертвой хватки. Девочка посмотрела на «маму».

– Иди, не бойся, - при этих словах она отдала документы женщине, с которой только что разговаривала.

Оля крепко схватила Анну Владимировну за платье и заплакала.

– Не хочу быть здесь, они обстригут меня на лысо, не хочу я оставаться здесь, заберите меня! Пожалуйста - молила девочка.

Из-за текущих из её больших глаз слез, она не видела ничего что происходило. Подошли две женщины крупного телосложения, расцепили ей пальцы, одна из них взяла Олю за руку.
Анна Владимировна сказала, что навестит её как-нибудь, и удалилась, даже не посмотрев на испуганную девочку.

Оля сидела в комнате на кровати, на которой теперь будет спать. На тумбочке рядом стоял графин с водой. «Что же это такое? Сначала мама бросила меня, теперь Анна Владимировна. Что я им всем сделала? Господи, почему?… Я не хочу так!». Ей на глаза попался графин. Оля сбросила его на пол, именно в тот момент, когда вошла уборщица.
В первый день приезда Оля была лишена сладкого. Теперь это наказание будет для нее самым болезненным.

Когда все вокруг ели свои две конфеты (больше здесь не давали), ей пришлось взять себя в руки и терпеть.
Как и в детском доме, когда все уже спали, девочка садилась на подоконник и долго смотрела на яркие звезды, светящуюся луну.
Только они не предали ее, и всегда будут светить с ночного неба.
Всегда!