Я стояла на левом фланге, закованная в облитые в черную кожу латы, с чем-то тяжелым на голове, сужающим обзор. Короткое копье в правой руке, боевой топор в левой были неудобны. Особенно копье: как-то так само получалось, что колоть можно было только под углом вправо, либо влево, но не вперед. И в этом была какая-то логика, сути которой не уловливалась.

Слева от меня не было ничего – в самом прямом смысле слова. Ни-че-го. А значит, и смотреть было не на что. Справа за пределами поля стояла крепость из светлого камня, на стене которой нелепо смотрелись два циферблата башенных часов. Стрелки их указывали на полдень. С той же стороны, касаясь меня плечом, стояло короткое чучело с копьем и топором, в таких же, как и у меня, латах. Поразмыслив, я решила, что чучело сходно со мной так же, как изображение в зеркале – разве что без инверсии. Грудь третьего бойца – вернее, воительницы, виднелась в полном соответствии с предписаниями строевого устава. Кто там стоял дальше, было не разглядеть.

- Эй, ты, на левом фланге! Что ты крутишься, как шкурка на банане? – донеслось откуда-то сзади. – То-овьсь!

Я замерла и осторожно спросила у соседки:

- Кто это там орет? И что мы тут делаем?

- Кто надо, тот и орет. Ты новенькая?

- Э-э, не знаю. Может быть.

- Ну, значит, новенькая. Сейчас начнется потеха. Слушай команды.

- Что начнется? И как звать-то тебя?

- Как и тебя, могла бы догадаться. Битва начнется. Рагнарек. Армагеддец, одним словом.

- Битва? С кем?

-А вон с теми! – и она коротко дернула подбородком вперед.

Я посмотрела перед собой и увидела ровный ряд кнехтов в точно такой же амуниции, как у нас с соседкой, но белого цвета. Они стояли неподвижно, угрожающе выставив перед собой копья, а за ними возвышались другие фигуры – высокие, мощные, опасные. Среди них особенно выделялись две в центре, обе в зубчатых коронах, одна чуть пониже, но статная, с широченными плечами и в короткой горностаевой накидке поверх матовых, словно бы из неглазурованного фарфора, доспехов. Другая, рядом с ней, была тонкой, хищно-гибкой. Ее длинные волосы развевались в полном безветрии, не перепутываясь. Везет же некоторым! Она смотрела так гордо и властно, что я немедля возненавидела ее всеми печенками. Было ясно, что эти двое олицетворяют собой власть и силу, и в предстоящей сече именно они будут играть первую скрипку. Во рту у меня пересохло, сердце забилось туго и яростно. Ни амуницией, ни оружием, ни положением я явно не была ровней той, в центре. Тяжеловооруженная охрана и положение близ фигуры в короне (короля?), означали, что ее жизнь ценна. А вот чего стоит моя жизнь? Ну, в первых рядах всегда ставят тех, кем можно пожертвовать. Безымянных героев. Куриц на заклание. Можно не обольщаться.

- А разве Рагнарек такой? Должны быть всякие… Как их… Чудовища разные. И где Один, Тор?

Соседка неприязненно зашипела:

- Твои сведения устарели. И ты не находишь, что пускаться в теологические споры на пороге Последней Битвы неуместно? Так предначертано. Всё!

- Кем предначертано?

- Ну, ты задолбала. Откуда я знаю? Предначертания существуют сами по себе, как изначальные элементы бытия.

- А мы кто?

- Тут болтали, что мы – воплощение бестелесных принципов. Будто бы сама битва свершится в абстрактной плоскости, а мы ее визуализируем.

- Для кого?

- А тебе не все равно? Привязалась, понимаешь…

Тут громко, так, что заложило уши, протрубил рог, что-то сухо щелкнуло и на середину поля слетел ворон с белым оперением. Он клюнул землю, и сейчас же воительница, стоявшая перед белым правителем, отсалютовала, а затем сделала два шага к месту, указанному вороном и освобождая дорогу кому-то, стоявшему в ряду позади. Там она остановилась, открытая взглядам, судорожно сжимая копьецо. Похоже, ей было страшно. «Идущие на смерть приветствуют….» Кого именно приветствовали, я не разобрала.
Зато теперь мне было отлично видно Белого короля. Ах, какой это был мужчина! Гордая посадка головы, светлые волосы, курчавая короткая борода и сочный рот жизнелюбца, крупные и, видимо, очень сильные руки. Интересно, а тот, кто ведет в бой нас, так же хорош?

Между тем откуда-то взялся огромный черный ворон, повторивший манипуляции предшественника. Темная женская фигурка с нашей стороны робко шагнула навстречу белой, потом сделала еще шаг и замерла. Они стояли грудь в грудь, глядя друг другу в глаза, и в позах смешались обреченность и решительность. Дистанция сделалась так коротка, что копья и топоры были бесполезны. Немедля со стороны белых на шаг вперед (и снова по указанию птицы) выступила новая воительница и стала за плечом первой. Теперь всякое покушение на ее подругу встретило бы немедленный отпор.

Что-то в происходящем напоминало мне давно забытое из прошлой жизни, малозначительное и исполненное символической борьбы.

- А кто победит, в Предначертаниях не сказано?

- Мы. Так предначертано. Жди и не дергайся.

- Где предначертано?

- Ну, ты даешь, подруга. На скрижалях. В Знаках судьбы. Я знаю? Что тебе неймется? Наше дело приказы исполнять. Много будешь знать – не состаришься. С заградотрядом познакомиться хочешь?

И тут я обомлела: с нашей стороны, яростно заржав, выскочил конь. На его спине свободно сидел рыцарь в отливающем черным лаком доспехе. Его плащ и плюмаж развевались. После грациозного прыжка всадник натянул поводья, конь сначала встал на дыбы, а потом замер. Всадник нацелился кавалерийской саблей куда-то, где никого не было. В этом тоже была скрытая логика, правила которой хранилась в подсознании, но еще не пробили пути наружу.

Постепенно в центре поля скапливалось всё больше сил. Особенно внушительно выглядели боевые слоны. Попоны на них свисали до земли, к бокам были прикреплены ржавые широкие косы, огромные бивни почти касались земли. Команды на животных были вооружены длиннющими баграми. Странно, но кожа наших визави на слонах, явных нубийцев, была светлой. Хлоркой, что ли, отбеливались?

Напряжение в центре сражения нарастало. Каждый уже угрожал нескольким соперникам, сам подвергаясь опасности со многих сторон.

Снова запел рог, и воительница – та, что начала битву – закричала и судорожно ударила копьем снизу вверх в черную фигурку, стоявшую наискосок перед ней. Я увидела, как доспех у той под лопаткой выпер острым конусом. Раздался визг, перешедший в хрип, и черная упала на спину. Победительница не пыталась извлечь копье, потому что ее судьба уже была определена. Черный всадник бросил коня вперед и смял убийцу. Тяжелый конь остановился, поставив передние ноги на мертвое тело.

И началась мясорубка. Звенели мечи, сухо соударялись копья, слоны трубили, их погонщики гортанно вопили что-то. Мертвых утаскивали вороны, сбрасывая тела в бездны за пределами поля.

Тут сзади и справа послышалась какая-то возня. Кое-как полуобернувшись, я впервые увидела своего короля. Он совершал странный маневр: боком придвинулся к огромной ладье, а ворон, раздувшийся до вовсе уж невероятных размеров, перенес ладью через его голову. Чуть позже и сама ладья, установленная на деревянные колеса, выдвинулась за первую линию воительниц и начала утюжить поле вдоль и поперек, то сталкиваясь с вражескими судами, то перегораживая проходы на самых опасных направлениях.
Наш Король прятался! Достойно ль мужа вести себя столь постыдно?

Хотела б я свой взор направить в очи того, кто, все предвидя наперед, со страшной силой властных полномочий себе лишь безопасность создает? Что в тех очах: лишь страх и смертный ужас? Сухой расчет и планов громадьё? Но если так – скажите, почему же мне он сейчас нисколечко не нужен и бьется сердце бедное мое в такт с тем, другим, которого судьбина назначила в смертельные враги? Вот же напасть...

Вскоре на поле битвы оказалась и наша королева. Да, она была хороша! Я с завистью смотрела, как стремительно двигалась моя госпожа, совершая длинные броски и блистательные атаки, как схлестнулась сразу с двумя рыцарями на конях, как бросила вызов Белой Королеве, молнией пролетев в самую гущу вражеских сил в сопровождении лишь одного конного оруженосца. Их поединок был подобен изысканному танцу, сплетению гибких змей – черной и белой, в нем разящие выпады встречали остроумнейшие ответы, а сила соседствовала с невыразимой грацией. Вдруг моя госпожа сделала глубокий выпад, поразивший Белую королеву под диафрагму – и все замерли. В этот миг, возможно, сражение входило в решающую стадию. Вперед шагнул Белый Король, с яростью ударил открытой перчаткой в грудь Черной королевы, и удар его был смертелен. Он стоял теперь на открытом поле, почти беззащитный, и слал к небу проклятья, потрясая кулаками над головой.

Мой правитель мелко и суетливо задвигался, бестолково направляя вперед оставшиеся войска – и их было уже немного. Как же мелочен он был в сравнении со своим белым соперником! Тот неумолимо, шаг за шагом, шел вперед в сторону правого фланга, и меч угрожающе вычерчивал в воздухе знаки смерти.

- Вперед, вперед! – прозвучало над полем, и черный ворон неопрятным комом упал передо мной. Тут же ноги сами понесли меня, словно собственная воля иссякла и я превратилась в безвольную заводную куклу. Где-то позади мой Король отдавал приказы, которые, похоже, никто не слышал.

Чего он суетится? Раздражение вскипало во мне. Если все, что должно случиться, неизбежно сбудется, то к чему бессмысленное дерганье, мельтешение, демонстрация флага? Где его величие, собранность, спокойствие? И отчего он избегает встречи с Белым противником?

Между тем, команда «Вперед!» настигала меня снова и снова. Соратница, вразумлявшая меня в начале битвы, то ли отстала, то ли погибла. Я обернулась, чтобы отыскать ее – и не увидела никого. Белый Король расправился с последней из воительниц и неумолимо и твердо шагал к моему Королю; тот удерживал его на длине меча, не позволяя приблизиться на расстояние последнего удара, и жестами гнал меня вперед.

Я сделала еще один шаг. Теперь это была Последняя черта – я сразу ее узнала. Впереди клубилась бездна, наполненная первозданной пустотой. Наверное, именно там находились самые истоки бытия и первобытные законы, там праматерь сущего – Суровая необходимость - свила свое гнездо, там туман неопределенности, поддаваясь давлению Хаоса, принимал первородные формы. Еще шаг – и…

И тут что-то произошло. Зазвучал рог, в небо устремился рой фейерверочных огней и голос возвестил:

- За беспримерные подвиги во славу Черного Короля коронуется сия девица, награждается орденом Недержания Угрозы и нарекается именем Ферзь! И да исполнятся все предначертания, и да будет всё путем!

Силы вернулись ко мне и открылись не ведомые прежде возможности. Черные кудри обрамили лицо и упали на плечи, я стала высокой и стройной. Копье сделалось длинным и очень легким. Топор исчез, сменившись узким мечом. На вороненой стали лезвия теснились совсем уж черные руны. Кровь шумела в ушах, и голос ее пел: «Убей Белого Короля!»

Я взглянула на Белого. В очах его читались обреченность, в опущенных плечах и кончике меча, бессильно касающегося земли – безмерная усталость. Наши глаза встретились, и я снова услышала: «И да исполнятся все предначертания!»

Я встала так, чтобы броском копья пресечь любые попытки Белого двинуться вправо. Мой владыка, осторожно поводя мечом, теснил Белого Короля к краю поля. Я же, направляемая вороном всякий раз, когда выдавалась возможность, сужала для вражеского правителя поле для маневра. Развязка близилась.

Победа была несомненно за нами, но для чего? Где те пронзенные копьями воительницы, черные и белые? Да, они – всего лишь воплощение бестелесных принципов, но ведь погибли же! Выходит, и абстрактные идеи могут быть разрушены – была бы на то воля! И нужно ли слепо идти по велению рока, или же стоит восстать, изменить изначальный замысел? Но не будет ли и это восстание предначертанным, и кто-то лишь посмеется над нелепой попыткой бунта?

Вот он, Белый – потерявший свою Королеву, обреченный, но не бросивший меча под ноги трусливому и расчетливому Черному – заслуживает ли он такой участи? Он будет уничтожен навсегда. Но я люблю его – и я его навек. На век – от пальцев ног и вглубь, по телу до глаз, корней волос, до самых век…Он обречен – но мне какое дело? Мне безразличен злополучный рок, тот, что предрек бессмысленную гибель, которому плевать, что мы могли бы, что я б смогла, и мой любимый смог замкнуть навеки и тела, и судьбы наперекор бессмысленной вражде, и от тоски не заболела грудь бы…

Но выход – есть ли? И спасенье – где?

И если я одна за все держу ответ пред теми, кто погиб и не родился, пред первенцем, что не увидит свет, то я одна должна переменить судьбу, сообразуясь лишь с волею своей – и гори всё синим пламенем! Что я вам – пешка, что ли?

Черный ворон слетел с небес и клюнул поле у себя под ногами, указывая, куда я должна ступить. Я размахнулась и ударила его мечом плашмя по скользким перьям. Ворон, отброшенный в сторону, досадливо каркнул. Я же вплотную подошла к Белому и встала так, что до Черного повелителя было более одного шага.

Где-то в вышине раздалось удивленное «А-а-ахх!». Черный король оторопело рявкнул: «Стой, дура!». Белый же взглянул на меня со странной смесью любопытства и жалости, а затем прижал меня лопатками к своей груди и положил руку мне на лоб. Повернув мою голову вправо и откинув назад, Повелитель стал целовать мои губы – и это было так упоительно! Было ясно, что случится дальше, и я не противилась судьбе, новую нить которой только что свила. Тонкий кинжал безболезненно скользнул по горлу, взвизгнул в позвонках – и серый туман стал наплывать, темнея.

Кто-то возвестил: «Остановить часы! Ничья!»

И время остановилось.