Радушно встретил ласковый прибой,
Ничто не предвещало божьей кары,
Заботой душу радовал покой,
Луч солнца не нашептывал удара.

Разлукой опечалены; дух встреч
Прокладывал тропу монетой в море,
Помечен бесконечный рейс на смерть,
Чтоб близких ослепить дыханьем горя.

Молитвы обреченных матерей -
"Спасти и сохранить родное чадо" -
Тоскою отзывались; крик детей
На клочья резал сталь и сполох ада.

На вопли, осужденных на конец,
Взор обратил печальный южный ветер,
Овеял безысходный стон сердец
И души искупал в подлунном свете.

На взлете начинается отсчет...
Финалом смертоносного исхода
Явился моментальный переход
В обитель лучезарного восхода.

Их не спасло железное крыло,
Весь ужас предрассветного полета
Укрыло безупречное тепло
И вечная отцовская забота.

Исчезла боль, и дух, питавший страх,
Развеян был во мраке нежной ночи,
Пылинкой обратился тленный прах,
А души освятили божьи очи...

Сердца сжимала пытка, и печаль
Ломала судьбы тех, кто в ожиданье
Грешил на исключительный грааль,
Чьи силы искорежил спазм рыданий.

Надежда разбивала душу в кровь,
А вера разрывала дух на части -
"Ну где же ты, Господняя любовь?
То казнь, то бичевание, то страсти".

Христовы страсти вынес Ты на суд,
Предательством не сломлен луч надежды,
Был выстрадан родительский приют,
И духом окроплен очаг невежды.

Как жало, в образцовое чело,
Впивались неприветливые иглы,
Резвилось на крови безгрешной зло,
Чтоб дух струя неверия настигла.

Венец терновый грыз святую плоть,
С намереньем разрушить символ веры,
Чтоб души на обломки расколоть,
Не дав стать частью возрожденной сферы...

На детских душах высшая печать,
Их блики на вселенском небосклоне
Мерцают, заставляют трепетать,
Дождинкой опускаются в ладони.

Пусть смех лучистый выжжен был дотла,
Но свет их душ волнует подсознание,
Свободны и надежны два крыла
Для ангела в просторах Мироздания.