Воспоминания, потерянные во времени.
В Миру, ее звали Ксения. И хотелось ей, когда придет ее черед, как всем женщинам их рода иметь детей и не одного, двоих, а как полагается: шесть, а то и восемь, потому, что у бабушки и одной и у другой, по линии родителей было, как раз столько. Да, и у родственников и у знакомых, даже на улице, где она росла вместе с другими детьми, в свободное время играть было весело, - бегать ватагой.
Хотя время для игр почти не хватало, так, как она была старшей из дочерей и за младшими, понятно нужно было присматривать и дом держать в чистоте и кур накормить и …
А еще приходил дьяк, от настоятеля местной церкви, с известием, что Церковно–приходская школа возобновит обучение и объяснения матери, по этому вопросу выслушивать не счел нужным. День клонился к закату, а пройти нужно половину дворов и оповестить всех, - были его слова перед уходом.
Вечером, мать рассказала отцу о школе, за ужином, когда все члены семьи сидели на своих местах. Женщины понятно с детьми, и присаживались и вставали незаметно, если, что нужно было подать на стол, то договоренности не оказалось. Все заняты своей работой и свободных рук нет. Да и после нелегкого трудового дня на долгие разговоры сил и не было. Усталость и сон делали свое дело.
Пока горел масляный самодельный светильник, (лампа керосиновая зажигалась по праздникам и воскресеньям, и то не каждый раз), или свечи с лучиной, старались улечься спать при свете.
Каждый светильник имел, как бы свое место или предназначение. Над общим столом – свет поярче. Там, где дед, в уголочке, что то подшивает, чаще валенки или ремонт сбруи и бабушка прядет свою нескончаемую пряжу, - как придется.
У печи, где топчется мама, и под ее ногами копошатся малыши, так как им кажется, что мама их любит больше, чем остальные,- не гоняет и не кричит. А если, что, - то по очереди посадит на печь или западенку, - возвышение возле печи, как низкие полати, но с лазом под пол, или на - полати. Там уж точно тепло и отблеск тускло мерцающего света, со всех сторон, по потолку, рисуют разные фигуры, напоминающие и животных и птиц, и деревья и если становится не понятно и страшно – голову под одеяло и сон уже одолел. Тишина наступает быстро.
Единственное, пока малыши не заснут, Ксении приходилось присматривать за ними, чтобы не свалились с печки или того хуже, с полатей, где они и играли и спали.
Так проходила Зима и от этой повседневности, казалось, что этому не будет и конца.
Эти мысли о прошлой жизни, которая была и осталась, там, где то, в скоротечных воспоминаниях, как бы жили уже отдельно, от стоящей женщины перед окном. И отправленный взгляд, куда-то вдаль, в непроглядную темноту, где найти было нечего, до рассвета, по крайней мере.
Так было не раз, когда после вечерней молитвы наступало спокойствие душевное и только память, по капельке выдавала хранящуюся, где то глубоко законсервированную информацию.
Там, где не сложилось той жизни, для которой была предназначена жизнь рожденной девочки и которая уже представлялась, как событие в ближайшем будущем, но не случилась.
Не случилась своя семья, дети, внуки. Не случились женские переживания, которые сопровождаются земной жизнью женщины, под определением: «женское счастье».
Случилась любовь к мужчине, скоротечная, сумасшедшая буря чувств, но следом прижимаясь во времени события любви и чистоты не перешли в белое подвенечное платье и фату или любое, даже ситцевое, но светленькое платьице, которое так и осталось в представлении, девичьем взгляде на продолжение жизни…
Продолжение исчезло, растворилось, погасло, со свечей и молитвой за упокой убиенного, которую читала знакомая женщина, в ночной тишине чуть слышно. Когда брат хоронил брата, в сырую землю, завернув тело в шинель, не далеко от русла заболоченной речки. Что бы было мягче копать и управиться до рассвета с погребением, за усадьбой, где жила будущая жена, которая еще не осознала, что осталась в невестах.
Только ночь, казалось, наслаждалась, слезами и болью, разбитого девичьего сердца, и страданиями, ее души, которая металась, и хотела вырваться, удалиться следом… Следом, за душой, любимого человека, освободившейся от тела, из– за предательской пули, - не понятно, от кого прилетевшей.
…Офицер, поручик в отставке, не желающий принимать стороны в братоубийственной войне, ни так называемых - «белых» и соответственно «красных». Он мог стать грозным «оружием», как для одних, так и для других. И кто – то додумался, что если не станет этого «оружия», то и не увеличатся проблемы.
Но справившись с этой, так называемой «проблемой», были под корень вырублены и человеческие жизни, как деревья.
Офицер проезжал однажды мимо местной церкви, увидел статную девицу, в которую к тому времени преобразилась Ксения и так, как она запала в душу с первого взгляда, не раздумывая, в этой же церкви о ней расспросил.
И после некоторых размышлений решил связать с ней жизнь, которая уже должна была проявить некую оседлость и организовать семью с детишками и всем, что к ней прилагается.
Обосноваться окончательно в усадьбе своих родителей, которые перебрались в город, так как отец когда то служил полковым доктором и его услуги были всегда и везде к месту.
Мысль опять оборвалась...
Слезы уже давно закончились. Невеста поручика, давно стала невестой Христа, - «Христова невеста».
Молитва оказалась спасительной.
Пожилая женщина, аккуратно разложила, на стоящий возле не большого окна стул, облачение монахини. Возрастом она была за седьмой десяток, но не рыхлая и бодро ведущая, часом раньше, разговор с послушницами о предстоящем посте и о правилах поведения с посетителями женского монастыря, и с чувством исполненного долга за уходящий день и подготовкой к будущему дню, - провалилась в сон, едва коснувшись скромной постели своего жилища.
Уединенная комната, с малым количеством мебели, которая стала для нее домом. Не по причине бегства или изгнания из мира людей, а от великой любви, которая однажды случилась, но для которой не оказалось почвы, прорости и закрепиться на Земле.
Ночь любила наблюдать за этим расслабленным женским лицом, не особо пострадавшим, от работы мимических мышц.
Ольга, так ее звали с тех пор, как она приняла постриг, ни разу об этом выборе не пожалела. - Правильно, как то она подумала, что меняют имя, ведь имя из прошлой жизни, вызывало бы и соответствующие воспоминания и чаще.
Долго времени понадобилось, чтобы усмирить все чувства, что жили или только начинали жить и расцветать с именем Ксения. И так, как прошлые события нельзя изменить и переписать, она нашла в себе силы определить их в памяти, в таком уголочке своей души и сердца, что разуму ничего не оставалось делать, как только научиться и работать в непривычной атмосфере и с другими людьми. Но все равно, во имя Любви и созидания, пройдя непростую школу человечности в постоянных трудах.
Улыбка не сходит с этого благородного лица, хотя она не особо видна окружающим. Но – глаза, они - живые.
Один Бог знает, что принесет рассвет и новый день. Но в этом сердце нет страха перед неизбежностью.
Годы берут свое, и переход однажды случится, как случилась Любовь к человеку, а потом к Богу. И за тем - к Человеческим сердцам – людским.
23.01.17.
