Стихи… Вдыхая их, очнётесь –
Любовь к Любви исполнит вас.
Так, многоточием вольётся
Душа в иной – чудесный сказ.
Поэзия Терентiя Травнiка, безусловно, психотерапевтична, она льет «масло на бурные воды душевного непокоя». Одни стихи утешают и окрыляют, заставляя быстрее биться наши сердца от радости и веры в справедливость и любовь окружающего мира. Другие – больно касаются незаживших ран на сердце от пережитых жизненных ситуаций, глубоко затронувших нас эмоционально. Читая стихотворение, «забытые» ситуации могут оживать в памяти ещё раз и неоднократно, в такие моменты мы вновь начинаем испытывать определённые чувства и эмоции, связанные с негативным событием и пережитыми когда-то чувствами. Именно в этот момент происходит эмоциональное отреагирование, которое и стимулирует катарсис нашей внутренней природы, высвобождая негативную энергию, скопленную нами и заблокированную в стрессовом состоянии.
О, Господи! Какая ж сила
Стихам дарована Тобой!
Часто, переживая в своей жизни проблемы, мы не торопимся говорить о своих переживаемых чувствах, тем самым, своеобразным образом, консервируя их в своей памяти. Уходя от них, мы пытаемся забыться новыми делами, встречами, впечатлениями, но душевная боль не исчезает, а лишь притупляется, «затихает» на время. И при малейшем удобном случае она обязательно напоминает о себе. Читая стихи, душа чутко улавливает «забытые» состояния, связанные с неприятными событиями и выводит их наружу, облегчая тем самым наше состояние. Часто при чтении поэтических строк Т.Травнiка слёзы невольно текут по щекам – это боль вытекает из вскрытого нарыва на душе, и очищается старая плохо залеченная рана. Само событие, как правило, не забывается, но эмоционально тревожить эта боль больше не будет, и ранка зарубцуется.
Благословенные стихи –
Души целительное чтенье!
Они приходят в утешенье
И окрыляют наши дни.
И ночи, полные смущенья,
Строфою лечатся, порой.
Поэт сравнивает себя с подорожником – исконно русским народным средством, знакомым всем нам с детства, который мы прикладывали к своим содранным коленкам и ранкам на теле:
Я почти подорожником стал.
Меня к ранам прикладывать стали.
Я стихами лечу вашу боль,
И рубцовлю на сердце печали.
Утоляя «жажду слова» своего читателя, Т.Травнiкъ «вёдрами» черпает лечебную «ключевую воду» из своего великодушного, щедрого сердца, ту самую «живительную» воду, «что лечит раны и смывает с душ усталость»:
Хочется писать и – много,
Просто… – вёдрами тягать
Из колодца сердца воду
И водою угощать
.
Хладной, чистой… стихословной,
Той водой, что точит горы,
Той водой, что лечит раны
И смывает с душ усталость.
Холит чаяний ростки
И врачует от тоски.
Как многоопытный «словоцелитель» Т.Травнiкъ рекомендует: «Читайте стихи, когда вам взгрустнётся», всегда имея с собой «за пазухой четвертинку» - четверостишие, лекарство – поэтический сборник в утешение своей грусти. При этом «прописывается» доза и метод применения этого лекарства: «Помалу, по стопке, читайте неспешно, по четверостишью, заев рукавом», а главное – «не сетуйте больше на мир, что он грешный, а лучше всплакните…». И так до самого конца: читать постранично – «пока не встретится вам незнакомка с косой».
Гипнотическая сила поэзии Т.Травнiка – «в ритме, в пульсации естества неведомого, с помощью которого воспринимающая душа читателя приобщается к изливающей душе поэта. Известно, что путем определённого расположения ритма, путем созвучия, рифмы, можно убаюкать наше сознание, привести его в состояние такого же равно-мерного движения, при котором душа читателя становится готовой к восприятию внушаемого воздействия поэтической строки. Внутренняя гармония, внутренние ритмы являют собой нечто самобытное, нечто инстинктивное. Многие мистические техники построены на эффекте сочетания ритма и повторения. Повторение одной и той же стимуляции, как это часто происходит в поэзии, приводит к особому состоянию сознания – гипнотическому и медитативному, особому состоянию покоя и «опустошенного сознания».
Одна из ипостасей поэтического произведения – скрытая суггестия – внушение, которая состоит в способности передавать то или иное состояние, захватывать творца и читателя эмоциями и раздумьями, вызывать в душах мощный эмоциональный отклик.
Поэзия Т.Травнiка способна вызывать в душах своих читателей глубокие эмоции, поднимая на поверхность сознания волнение, радость, тревогу, гнев, спокойствие, позволяя испытать при этом огромное чувство освобождения, что делает нашу жизнь осмысленнее, лучше и приятнее.
Из дневника поэта:
«Иногда мне было достаточно слова, одного слова, чтобы поправить ситуацию, чтобы радикально изменить ход происходящего. Сколько раз в своих путешествиях я замечал, что слово, сказанное с любовью, с верой, подтвержденное всей душою, а не брошенное вскользь слово-одобрение, нет, именно слово верное и своевременное творит чудо. Такое слово и вдохновляет, и исцеляет, и воскрешает, давая силы всему доброму и верному в человеке. Как мало мы еще знаем о слове, о Слове, о том, что, по сути и делает нас людьми. Я глубоко уверен, нет, я это просто знаю, что именно слову отвел Господь дело созидания нашей души, именно слово нас и создает для вечности, определяя наши дела и формируя наше естество. Как мы говорим, так и ложится сказанное в нашу душу. Все в нём – все в слове и врачевание, и наказание, и прощение наше».
Январь 2008 года
А чем являются стихи для самого поэта? Терентiй Травнiкъ – исследователь, путешественник своей жизни. Как творческая личность, поэт обладает тонкой психоэмоциональной внутренней организацией и восприимчивостью и, сталкиваясь с грубой действительностью окружающего мира, его проблемами, порой бессмысленностью и несправедливостью, переживает глубокие внутренние конфликты и страдания. Эти страдания, принося неимоверные мучения, достигают таких глубин в душе поэта, из которых поднимается «другая целительная сила» – творческий процесс стихосложения, «терзанья выливаются в строку», уводя его от мучительных переживаний:
Стихи – это боль, стихи – это боль-но,
Но, всё-таки, хочется их создавать.
Уйти от мучений и непроизвольно
В корзинку тетради швырять и швырять
Остатки набросков…
Стихи для поэта являются и лекарственным средством для ран сердца, облегчающие душевную боль. В стихотворении «…я глотаю стихотворное плацебо…» Т.Травнiкъ приоткрывает читателю тайну самоисцеления поэтическими строчками:
…я глотаю стихотворное плацебо…
Как спасают строчки от тоски,
От нехватки воздуха и неба,
От надежд, размытых, что в дали…
Запиваю рифмой сухость в горле,
По губам стекает влага слов –
Словно в масле, что-то в них прогоркло…
Но я смазываю горечью остов
И глотаю тишиной таблетки.
Эмоционально захватывает стихотворение «… я говорю стихами даже с болью», которое буквально «сшибает с ног» своей откровенностью, раскрывая анестезирующую силу стиха. В моменты, когда сердце поэта буквально разрывается и кричит от невыносимой боли, причиняемой «бесовским сбродом», облегчить эту острую боль помогает рифма, «вырванная живьём из стиха»:
Закину под язык живые зёрна
Растерзанного на куски стиха
И чувствую, как морфием бесслёзным
Спасая жизнь, в крови течёт строка.
Интересную мысль высказывает немецкий поэт Фридрих Геббель (1813 – 1863) о необходимости изложения на бумаге таких своих сильных чувств, переживаемых поэтом в минуты невыносимых душевных страданий. Эти чувства целиком могут захватить поэта, мучить его и даже угрожать уничтожить его. Ф.Геббель, переживая, нечто подобное в своей жизни, делится: «Если я не изложу сюжет на бумаге, я уверен, что он будет стоить мне жизни. Изображение убивает изображаемое, прежде всего у самого создателя, который топчет ногами то, что его мучило, а потом у того, кто вкушает произведение», и как будто в подтверждение его слов, поэт Травнiкъ пишет свои:
Я поршень двигаю, как в кубики играю,
За каждой буквой – облегченья вздох.
В который раз оно меня спасает –
Стихотворенье, сшибленное с ног.
Ф. Геббель также считал, что истинное поэтическое произведение можно написать только под мгновенным вдохновением, одним порывом. Эту же мысль продолжает Т.Травнiкъ в одном из своих писем: «Стихи только тогда СТИХИ, когда они не могут не написаться!!! И не важно о чем они, грамотны ли, образны ли. Ибо в них в этот момент есть самое главное – ПОСЛАНИЕ!», подчеркивая, что «невольные стихи – хранители поэтов». Изливая томительную тяжесть переживаемого горя на бумагу, поэт тем самым отделяет само горе от своей личности. Теперь оно не угрожает жизни поэта и с ним можно поговорить, можно попробовать договориться:
Научи меня, горе, писать
И стихами излечивать раны.
Чтоб летать над землёю, летать
Всем скорбящим, и сирым, и слабым.
Научи меня, горе, творить
Утешенье в мелодиях тихих,
Чтобы в сердце усладу родить
Потерявшимся здесь и безликим.
Так вот откуда эта способность Т.Травнiка исцелять стихами и свою душевную боль, и боль своего читателя, вот откуда он черпает эту целительную силу стихов. По сути – это разговор с самим собой, но не на уровне эмоций, а обращение к той глубинной части самого себя, которая знает все решения любых наших проблем. Процесс стихотворения для поэта является поистине могучей, живительной силой:
Когда печаль кривила душу,
И тело гнулось от тоски,
Наперекор моим «не нужно»,
В обличье верного слуги
Ко мне являлись вдруг стихи,
Строфой ложились на бумагу
И в этот миг я оживал.
А благодарная душа поэта при этом воспаряет к миру горнему, напитывается светом и любовью, неся сердцу поэта отдохновение и умиротворение: «О, сердцу милая строка, как миг блаженства ты приходишь». В одной из бесед, Т.Травнiкъ очень точно охарактеризовал взаимосвязь души поэта со стихами, которые рождаются в его сердце: «Стих, как клинический анализ. Как правило, любой, берущийся за строфу, выжимает из себя всю возможную полноту своей реальности, накопленную им в жизни, выжимает честно, а иначе нельзя. И дело даже не в мастерстве, это как раз, нарабатывается. Дело в некоем «объеме» души, ее возможности и развитости. Душа есть воплощенное слово, слово – ее плоть. СЛОВОМ – она и врачуется, и живет, и преображается – теперь я это точно знаю».
Я нахожу решенья –
В душе стихотворенья…
О, словоисцеленье!
Ты – путь мой. Путь и крест.
Поэтами не рождаются… «Поэт выращивается жизнью» – заметил Т.Травнiкъ в одном из своих стихотворений. Поэт не понаслышке знает, что
Не всем, кто рифмует по силам стихи,
Грызть камень не каждый возьмётся.
В поэзии – если четвёртый – убит,
А если второй – сам сопьётся.
Коснутся поэта хула с клеветой,
Его обрекут на изгнанье…
Да, много горьких уроков и испытаний выдержал поэт в жизни – «сквозь него идут провода, а по ним – электрический ток». Пройдя в жизни через непонимание и ревность, любовь и ненависть, терпеливо неся свой «тяжкий крест», схлестнувшись с целым миром в одиночном бою «он при-учен разбиваться об эти лбы и этот взгляд». Вот так «решает поэт в одиночку мироздания сложный урок», поэтому он предупреждает «тех, кто рифмует для фразы»:
Не лезьте в цеха, где строчки куются,
И в лирику льются, и плавятся в мат…
Т.Травнiкъ сравнивает поэта с землепашцем, которому под силу «пропахать под словеса всю сорняковость жизни нашей, всю – от начала до конца», и только «тогда, проделав долгий, опасный, одинокий, неимоверно сложный от мыслей к сердцу путь, рождается поэзия». Поэзия… – это очень непростое ремесло. В одной из встреч с Т.Травнiкомъ, когда речь зашла о поэзии, он заметил: «Иногда я считаю себя Ван Гогом в поэзии. Нас объединяет непреодолимая тяга, только его к цвету, а меня – к слову. Ежедневность труда и фантастическое упорство, а не образование – сделали его художником, а меня… поэтом. Я просто намывал это золото, как раб, каторжанин, старатель, но… мог бы и ошибиться и тогда… В этом и есть промысел». Как пахарь и бондарь в одном лице, в поте лица обрабатывает землю, выращивая хлеб, и гнёт доски, де-лая бочки, так и Т.Травнiкъ, «вкалывая» на поэтической ниве, взращивает свои стихотворения в мир зримого и осознанного, переводя неявное, незримое на язык осознанности:
Плужарю, бороню и сею
Как бондарь доски гну рукой,
Гнуть строчки обручем посмел я
Своею рифмой травяной.
Врезался лемех в ударенья,
Ложились строки на отвал.
Вот так свои стихотворенья
Я земледельем создавал.
Поэт умело пользуется игрой слов, создавая свои стихотворения, и называет себя «плотником строчечной доски», акцентируя внимание читателя на том, что «поэт не должен быть типичным»:
А я пишу стихи из плоти,
Я – плотник строчечной доски.
Так режьте строки и найдете,
Стих разорвите на куски.
Я стану кусковым, кирпичным
И многослойным, как сюжет.
Поэт не должен быть типичным,
Типичный – значит, не поэт.
Читаю и перечитываю Травнiка, понимаю: так надо для поэта – для глубокого поэта. И он опять отвечает мне, отвечает каждой своей строкой, каждым словом говорит со мной: «Пишу стихи, как хлеб ломаю над белой скатертью листа», потому что «дюже голоден до слова» и «чтоб жажду слова утолить» пишет стихи, которые необходимы поэту, и я понимаю поэта, потому что для него писать стихи – это значит – «сродни глаголу «быть».
Из книги И.М.Соловьёвой "Поэзия одной строки". 2012
