Союз писателей

08 Мар 2017

И гроша ломаного

«Взять или не взять, вот в чём вопрос?»: – Мысль крутилась в голове возмутительно долго… целых десять секунд! Костя сгрёб с полочки над раковиной нежданный подарок судьбы – пять золотых колец, три с громадными блестящими камушками, одно, чуть поменьше, с красным, и последнее, совсем скромное и без камня, на манер обручального. Всё это добро приятно отяжелило карман, скрасив томление в ожидании конца рабочего дня. А вот последствия своего поступка Костю больше нисколько не волновали – решение принято. Тщательный расчёт занял те самые десять лишних секунд. Точнее, на вычисления ушло пять секунд, а последние пять были потрачены совсем уж впустую. Костя колебался. Но весомые аргументы – величина куша и отсутствие свидетелей, взяли верх над анахронизмом по имени совесть. Этот аппендикс собственного «Я» давно был признан хозяином лишней бракованной деталью, осложняющей жизнь ненужными сантиментами. Подумав, Костя поспешил удалиться с места преступления. Никаких следов его пребывания в конторской уборной общего пользования не осталось. Камер наблюдения в этом крыле здания не было. В хорошем расположении духа он направился обратно в серверную, надеясь, что на сегодня жалобы от безруких юзеров-нытиков закончились. Что-что, а стучать в админский бубен он умел, шаманя над техникой грамотно. За то начальство и ценило. Но, жаль, не настолько, чтобы платить за это по Костиным аппетитам. Такая несправедливость подстёгивала к поискам прибылей из любых источников, доступных, и не очень.

* * *

Скупщик без интереса глянул на кольца, положенные Костей на прилавок, сдвинул очки со лба на нос, даже взял лупу, но, едва взглянув, отпрянул и заявил:

– И гроша ломаного не стоят.

– Как не стоят? – возмутился Костя.

– Это подделка.

«Вот непруха! – подумал Костя – Теперь ясно, почему до сих пор их не ищут. Хотя… нет! Может, это старый шулер решил меня объегорить?».

– Приглядитесь внимательнее.

Скупщик усмехнулся:

– Молодой человек, за свою жизнь, я таких вот – насмотрелся… – он, кивая, с сочувствием посмотрел на Костю.

– Ну, хоть что-то за них выручить можно?

– Немного, даже если и были бы настоящими. Это, конечно, полнейший кич, нынешние ювелиры слишком уж идут на поводу заказчиков, но товар штучный, работа на заказ – цацки меченные. Наверняка в сейфе их хозяина скучают до света оригиналы. Подобное часто практикуют. Хотя… – скупщик взял кольцо без камушка, и снова стал изучать его – а вот это колечко настоящее. Проба не из лучших, заводская штамповка, но именная гравировка. Очевидно, эта вещица ценна для владельца… если вы понимаете, о чём я?

– В смысле?

– Эх, Костя, Костя… не тушуйтесь, я слишком хорошо знал вашего отца, чтобы не узнать его в вас, юноша, – скупщик вёл разговор, не глядя на собеседника. Он возился с какой-то склянкой, набрал жидкости в пипетку, капнул на кольцо, чему-то удовлетворённо кивнул и, бросив товар на аптечные весы, продолжил: – Это я могу принять по цене лома, всё одно только в переплавку, слишком приметное. А вот эти… эти никуда не годятся, разве что камешки в дело пустить, да и то, рискованно. Словом, меня не интересует, как это к вам попало, потому вот, – скупщик выложил на прилавок несколько купюр: – Только из уважения к вашему покойному папе… но, я бы рекомендовал вам вернуть вещички хозяйке.

– Я не знал отца, – буркнул Костя.

Он сгрёб деньги, позабыв отвергнутые скупщиком кольца. Внутри всё клокотало. Что больше злило, неудачная афёра, нравоучения старика или всплывшая тёмная история с отцом, он и сам толком не знал. Отчётливо было понятно только одно – большего не получить. Он поспешил удалиться, мысленно проклиная ломбард с его хозяином, отца, который, по словам матери «сгнил где-то на лесоповале», глупую растяпу, из-за которой зря загорелся несбыточной надеждой, и прочий белый свет, поминая все мелкие и глупые обиды, просто так, до кучи.

* * *

Пентаграмма мелом по обшарпанному паркету, выведенная нетвёрдой рукой, вызывала у Кости приступ смеха. То ли её нелепость превышала все разумные пределы, то ли сказалась почти опустошенная перед обрядом бутылка вина, купленная по пути домой на оставшиеся с ломбарда барыши. Если утром Костя посмеивался над этой затеей, то к обеду уже призадумался, а вечером намеривался всерьёз осуществить сделку. «Если брехня, то чего я теряю? – размышлял он – А если не брехня, то там видно будет». Костя ещё раз сверил свои художества с рисунком на мониторе ноутбука – вроде совпадают. На секунду призадумался, но вновь прыснул смехом, вспоминая, какой дури он начитался в сети, перед тем, как найти эту страничку. Ни ониксов, ни черных агатов или горного хрусталя, а так же лунного камня, хризопразов, крови дракона или единорога у него не было. А услужливые предложения приобрести всё для ритуала были отвергнуты по ежу понятным причинам. Резать чёрных кошек, крыс или куриц и шататься ночью по кладбищу Костя тоже не собирался. Поэтому он выбрал простой способ с пентаграммой, свечами и заклинанием. К счастью, на кухне ничего не менялось со времён бывшей хозяйки, осчастливившей внука перед смертью. Обнаружив с десяток свечей в шкафчике, Костя возблагодарил бабулю за запасливость, и тут же обругал, так как возникли осложнения с мелом. Но, основательно порывшись в бабкиных кладовых, он нашел и его. Правда, это оказались мелки от тараканов. Потому-то Костю пробивало на смех, всякий раз, когда воображение вновь рисовало здоровущего демонического таракана, явившегося на призыв. Успокоившись, Костя расставил и зажёг свечи. Ещё раз сверился с инструкцией. «Вот и схемка, и чертёж, пора затеять нам вертёж». Он прокрутил страничку дальше, до текста заклинания, написанного на латыни. Несколько минут тщетно пытался произнести первые строки. Но фонетика мёртвого языка упорно не давалась ему. Костя прокрутил страничку ещё ниже, и к своему удивлению увидел адаптивный текст, не просто написанный кириллицей, но ещё и с заботливо расставленными ударениями. Чтение заклинания прошло гладко, произнеся последние слова, Костя отпил половину бокала с последней порцией импровизированного кагора, остальное выплеснул на пол, резанул канцелярским ножом палец и направил капли крови в центр пентаграммы, зажмурившись на всякий случай.

* * *

Тишина. Костя открыл глаза. Ни разверзнутой пропасти до самой преисподней, ни молний и запаха серы – ничего не произошло, нет никого.

– Эх, Костя, Костя, – прозвучал за спиной почему-то знакомый голос.

Костя испуганно обернулся. В кресле сидел пожилой человек в старомодной фетровой шляпе, в очках и с тростью в руках.

– А вам чего здесь надо? – Костя, как шкодливый мальчишка, стыдливо спрятал нож за спину, стараясь всем своим телом прикрыть безобразие позади себя.

– Мне? – удивился скупщик (Костя узнал его) – Я хотел бы знать это от вас. Ведь это вы меня суда вызвали.

– Вызвал? – обряд и скупщик никак не вязались в голове Кости.

– Да. Да. Вызвал.

– Но у меня больше нет колец…

– Мы сейчас не об этом, – оборвал его гость.

– А как же… А почему вы?

– А почему бы и не я? Участок мне давно известен, контингент тоже – меньше волокиты с оформлением. Вот и определили третьего дня как в младшие подручные.

– Вы, что, умерли?

– Умер, Костя, умер. Сменил место прописки, так сказать.

– А почему не туда? – Костя кивнул вверх.

– Я делал такие дела, Костя, за которые туда билет не стоит. Да и помолиться или свечку в церкви поставить за меня некому.

– В церкви, за вас?

– Да, в церкви. Вы что, думаете там – скупщик ткнул пальцем в потолок – есть кошерный и не кошерный рай?! Или в аду отдельные котлы для православных, отдельные для католиков, иудеев, мусульман или индусов?!! Это мы тут делимся. А там нет различий.

– Кстати о котлах, – немного осмелел Костя.

– Почему я не в нём?

– Ну, да. Почему одни мучаются, а вы сразу раз так и в дамки.

– Поверьте, Костя, вот они – то ещё мучение, – скупщик снял шляпу и продемонстрировал рога.

– Но, вернёмся к нашим баранам. Что вам нужно от служителей тёмного лорда?

– Как обычно, денег побольше. Очень побольше, – подчеркнул Костя.

– Эко вы загнули, – ухмыльнулся старик – А какая нужда довела до подобного? Вы задолжали браткам? Проигрались в карты? У вас тяжёлая форма заболевания, требующая дорогостоящей операции? Неужто так всё безысходно?

– Хватит с меня нравоучений! – взорвался Костя, въедливый язвительный тон гостя его просто выводил из себя: – Я хочу! Хочу хорошей жизни!

– Ага, – перебил его старик – Купаться в шампанском. Кушать по утрам рябчиков с трюфелями. Ездить на работу в шикарной машине. Хотя, какую там работу? Зачем вообще работать?

– Да вы уймётесь, наконец?! Что вы за демон-искуситель такой?!

– Ой, помилуйте. Что тут искушать? В вас стреляли за горсть пшеницы, украденной в голодный год? Вы душили своего ребёнка ради того, чтобы хватило хлеба остальным? Что вы знаете о мучительной судьбе, о таких терзаниях, когда готов душу заложить за крохи?! И тут вы, такой весь в белом, лимузины мне подавай. Костя, как и тысячи подобных глупцов, вы совершили банальнейшую ошибку – искуситель приходит сам. Он приходит за той душой, которая действительно того стоит. А ваша, за ней и так ничего не было, а после этого – Скупщик махнул рукой в сторону пентаграммы – она совсем ничего не стоит. Вот вам.

Что-то со звоном упало на пол.

– Что это?

– Грош, ломаный.

* * *

«Видимо, это похмелье» – первая мысль, которая смогла чётко сформироваться после пробуждения. Однако с прояснением реальности начали одолевать головная боль и чувство отвратного дискомфорта. Ещё пара минут, и Костя понял причину последнего. Лежал он в постели. Вчера завалился прямо в одежде. Но ощущение уюта напрочь отбивал липкий холодок в нижней части тела. Ещё мгновение и Костя вскочил на ноги, брезгливо сдёргивая с себя мокрые штаны. Последний раз подобное произошло с ним как минимум лет пятнадцать назад, весьма сомнительный повод для ностальгии. «Надо же так ужраться было. А вчера вообще что было? Скупщик! Это было, или приснилось?» Костя застыл со штанами в руках посреди комнаты, заметив огарки свечей и пентаграмму на полу под ногами. Словно очерченное мелом место преступления, место убийства души, окроплённое кровью. Острый приступ тошноты прервал размышления, вывернув желудок наизнанку. Костя свалился на пол, его скрутило в три погибели, и не разгибало, пока всё, что просилось наружу, не покинуло тело. Физические мучения сменила волна отчаяния и паники. Вспомнив подробности вчерашнего вечера, Костя негромко завыл от безысходности, словно зверь, упустивший добычу, от которой зависела собственная жизнь. На четвереньках он пополз к кровати, стянул мокрую простыню и стал ей и штанами оттирать мел с пола, стараясь своим позором скорей скрыть ещё больший позор.

Придя в чувства примерно через час, Костя обнаружил себя под струёй холодной воды. Первым делом, выбравшись из ванной, он сгрёб в полиэтиленовый пакет остатки свечей, штаны и простыню, тщательно вымыл полы, окончательно удалив следы своего вчерашнего и утреннего безобразия. Совершенно игнорируя наличие в квартире стиральной машины, Костя выбросил мешок в мусорный бак. Страдальца одолевало жгучее желание сжечь его и развеять пепел, но это представлялось невозможным и бессмысленно глупым. К тому же от жеста веяло каким-то наигранным пафосом.

«Было или не было?» – вопрос сверлил мозг. «Стоп! Если было, то где грош? Куда-то закатился. Скорее всего.» Костя принялся обшаривать комнату, но поиски не дали результата. Это его приободрило. «Не было, значит, и горевать не стоит.» Но какая-то назойливая мысль не давала покоя своей неопределённостью. В итоге она выплыла из глубин подсознания. «И всё-таки грош цена твоей душонке, колечки-то ведь ты прикрысил… Вернуть! Ломбрд. Выкупить, пока ещё не поздно.» Поблагодарив бабулю за науку, Костя вынул из тайника неприкосновенную заначку на чёрный день, ибо день казался чернее некуда.

* * *

– Я так понимаю, вы Константин? – ошарашил вопросом открывший двери ломбарда мужчина. Костя лишь кивнул, потому что перехватило дыхание от быстрой пробежки, да и мысли сбились в беспорядочную кучу. «Где старикан? Почему на стук открыл этот хлыщ? И откуда он знает моё имя?» Костя просто не успел обратить эти вопросы в приемлемую для озвучивания форму.

– А мы вас дожидаемся с самого утра. Честно говоря, я даже сомневался, что вы придёте, но у нас есть инструкции, потому мы придерживаемся процедуры. Ну, что же вы стоите? Проходите.

Костя вошел внутрь без колебаний. Почему-то его не побеспокоила даже промелькнувшая мысль, что это полиция накрыла скупщика, причём, не исключено, что как раз за его колечки. Всё равно бежать уже бесполезно, если им известно кто он. Да и хлыщ как-то не вязался с госслужбой. Скорее всего, это юрист. Слишком холёный вид и самоуверенный «сытый» взгляд, как у кота при мясной лавке. Охранник, сидевший у входа на стуле, смерил взглядом посетителя и снова уткнулся в газету. Костя проследовал за хлыщом мимо прилавка вглубь помещения и вошел в комнату, вероятно для VIP персон. Внутри оказался ещё один «котяра», подстать первому, только чуть старше, более упитанный, с очень въедливым наглым взглядом. Эдакий перекормыш сметаны, со скукой взирающий на тебя с немым вопросом – «Ну что там у тебя, опять сметана? Ну, так и быть, давай её сюда.»

– Похоже, я проспорил, коллега, – выдал он вместо приветствия, не обращая на гостя почти никакого внимания – впрочем, это ничего не проясняет, а лишь ещё более запутывает дело. История принимает всё более мистический оборот. Не люблю я подобные тёмные делишки.

– Ну, сами понимаете, наш профессиональный долг выполнить волю усопшего.

– Усопшего?

– Простите, Константин. Вы не знали? Мы полагали, что Михаил Савельевич Альтер и вы в более тесных отношениях.

– Да, ваше участие в этом деле самое любопытное, – упитанный чуть оживился.

– Да я видел его всего один раз! – Костя недоумевающее развёл руками – Что тут вообще происходит?

– А происходит тут следующее, Костя: мы, адвокаты Михаила Савельевича, уже почти неделю ломаем головы, почему усопший буквально за пару дней до своей кончины назначил вас главным и единственным наследником, оставив каждому из нас по письму с указанием даты, когда следует ожидать вашего визита сюда, – упитанный впился взглядом в глаза Кости.

– Простите, коллега, но у меня несколько иная инструкция.

– Что?

– Вот, ознакомьтесь, – хлыщ протянул ему листок.

Упитанный быстро пробежался взглядом по бумаге. Буркнул – «Не может быть». Открыл портфель и протянул из него листок хлыщу. А сам достал очки и стал внимательно перечитывать вручённый ему экземпляр.

– Прошу прощения, нам с коллегой требуется обсудить ряд технических нестыковок, – упитанный схватил хлыща за рукав и буквально поволок в другую комнату.

Костя обнаружил стул и присел. Очевидно, ждать предстояло долго. Информация о наследстве как будто застряла в мозге где-то на полпути к сознанию. В данный момент он чувствовал лишь какую-то опустошенность, ожидая событий, которые явно развивались без его участия. Адвокаты шушукались почти четверть часа, пару раз выбегали за своими портфелями, копошились в их недрах в поисках нужных им бумажек, было слышно, что каждый по разу звонил куда-то, судя по обрывкам долетающих фраз своим секретарям, уточняли что-то о расписании. В итоге они вернулись с видом ещё более обескураженным.

– Костя, вы поистине ключевая фигура в этом странном деле, – упитанный вытер платком взмокший лоб.

– А что не так?

– Дело в том, что мы с коллегой не партнёры, даже наоборот, в некоторой степени конкуренты, наши офисы находятся рядом, практически через дорого дуг от друга. Около недели назад Михаил Савельевич посетил нас с одной и той же целью – составить завещание. А так же, оставил конверт с инструкцией, который надлежало вскрыть после его смерти. В конверте было указано в назначенный день явиться в ломбард, принадлежавший усопшему, и дожидаться вашего визита. Утром на крыльце я столкнулся с коллегой, и… после нашей беседы…

– Я бы сказал небольшой перебранки, – вставил фразу хлыщ.

– … ну, да… в общем, мы выяснили, что пришли по одному и тому же делу, чтобы огласить завещание. Оба решили, что наш клиент просто нанял второго исполнителя для подстраховки. Нам не пришло в голову сравнить тексты завещания. А в них присутствуют разночтения. Согласно моему экземпляру вы являетесь единственным наследником. А по документу моего коллеги всё имущество усопшего подлежит продаже, а вырученные средства и все сбережения надлежит перечислить в благотворительный фонд для детей-сирот.

Костя и глазом не моргнул, что, видимо, свершено выбило из колеи упитанного. Он так и застыл с открытым ртом, не в силах сейчас что-то произнести. За него продолжил хлыщ.

– Как правило, силу имеет документ, датированный более поздним числом. Но оба завещания были составлены в один и тот же день. Ирония в том, что мы не можем установить точное время визита клиента к нам. В наших записях и расписании произошла путаница. Просто мистика какая-то! Мы не можем определить, какое из завещаний является подлинным, потому что не знаем, к кому из нас Михаил Савельевич явился позже.

– А третьего, в котором сказано всё поделить, как я понял, у вас нет?

– Молодой человек, сарказм в этом случае неуместен, – пришел немного в себя упитанный и положил на стол завещание, его ладонь внушительным грузом придавила листок, – если бы не естественная смерть нашего клиента вы давно бы уже беседовали со следователем. Вы совершенно никто для этого человека и мотивы оставлять всё вам для меня остаются загадкой. А в свете второго завещания у меня складывается ощущение, что это вообще блестящая афёра, которая почти провернулась, если бы не намеренная ошибка нашего клиента.

– Простите, коллега, но в моём письме этот мотив объяснён, – хлыщ показал письмо и ткнул пальцем в нужные строки.

Упитанный глянул в бумагу через очки, не одевая их, а придерживая рукой как пенсне.

– Ну, это хоть что-то проясняет, – буркнул он, – Оказывается Михаил Савельевич был знаком с вашим покойным батюшкой.

– Да, он говорил мне об этом.

– Более того, тут сказано, что усопший многим обязан ему. Это несколько меняет поворот дел, но всё-таки не отменяет второго завещания. Я не могу понять, как тут быть? Может, клиент был не в себе, когда создавал два противоречащих документа? В любом случае, это дело для судебных разбирательств. Не хочу оставлять решение на своей совести.

– Не хочется брать грех на душу, – поддакнул хлыщ.

– Совести? – оживился Костя, он схватил завещание со стола и порвал его в клочья, – Проблема решена?

– Это было сильно, – выдал хлыщ.

– Хотя, это уже не важно, но Михаил Савельевич владел не только этим ломбардом, не говоря уже о солидных сбережениях. Даже удивительно, что он до последнего самостоятельно вёл дела тут. Вы в полной мере осознаёте, что сделали, молодой человек?

– Как там у вас говориться – в здравом уме и хорошей памяти, – костя с вызовом глянул на упитанного.

– В таком случае позвольте пожать вашу руку. На моей практике подобного ещё не было.

Пока они пожимали руки, хлыщ на минуту куда-то пропал и вернулся с небольшим мешочком.

– В моём письме имеется распоряжение, что эти вещи принадлежат вам, Константин, вне зависимости от основного завещания.

Костя высыпал содержимое мешочка на стол, он практически знал, что в нём – пять золотых колец, три с громадными блестящими камушками, одно, чуть поменьше, с красным, и последнее, совсем скромное и без камня, на манер обручального. Но вот шестого предмета он не ждал. Старинная гнутая монета, упала с оглушительным звоном. У Кости перехватило дыхание, всё поплыло перед глазами, а ноги подкосились. Хлыщ удачно подскочил и приземлил осевшего Костю на стул.

– Что с вами?

– Ничего, сейчас пройдёт, просто плохо выспался.

Упитанный подал стакан воды: – Это ваши вещи?

– Да, кольца мои, но я должен за них Михаилу…

– Савельевичу, – подсказал упитанный.

– Да, да, Михаилу Савельевичу. Поищите расписку, я принёс деньги, – Костя полез в карман.

– Не нужно, – остановил его хлыщ, – воля усопшего вернуть их вам без залога.

– Но монета, она не моя.

Хлыщ пожал плечами: – Считайте, это подарок.

– Берите, Костя, берите. Учитывая, от чего вы сегодня отказались, это будет памятный сувенир. Не каждый день совершаются такие красивые жесты, – Упитанный снова пожал руку Косте:

– Однако, пора закругляться, нас всех ждут дела. Было приятно с вами познакомиться.

* * *

Отец Серафим обратил внимание на парня, уже полчаса стоявшего у иконостаса. Вид у него был уж очень потерянный.

– Что терзает тебя, сын мой?

– Грош, ломаный грош, батюшка, – он разжал кулак и продемонстрировал монету.

– Но ведь этот грош не тридцать серебряников?

– Нет, если я и предал, то только себя, – парень грустно улыбнулся.

– Как ты получил его?

– В подарок.

– Разве подарок может быть плохим? Дарят от чистого сердца.

– Да, но он напоминает мне о плохом поступке.

– А есть ли вина дарившего в содеянном тобой?

– В общем-то, нет, но в какой-то степени он причастен, хоть и не совсем по своей воле.

– Значит грех на душе у вас общий?

– Нет, это был мой выбор, из его коллекции грехов можно смело вычеркнуть.

– Ты хотел бы всё исправить?

– Да я уже исправил, наверное. Сегодня я устоял от соблазна. Но чувство опустошенности не покидает меня. К тому же, это может и не отменило сделку, ведь оплату я получил, – Парень подбросил монету на ладони: – Это цена моей души. Ничего не стоящая монета. Грош, да и тот ломаный.

– Постой, постой. Тебе заплатили или всё-таки подарили её?

– Думаю, должны были заплатить, но когда сделка не состоялась…

Лицо парня разом посветлело: – Значит это дар в назидание?!

– Да, сын мой, – священник взял из рук Кости монету, внимательно разглядел и, положив обратно в его ладонь, сжал её своей рукой: – Это очень символичный дар, мой мальчик, когда-то эта монета почти ничего не стоила, но уже сейчас её ценность совсем иная, а если ты сохранишь её для своих внуков и правнуков, то для них она станет настоящим сокровищем. Так и ценность души, она складывается из наших поступков и времени.

– А поступок, последствия которого свершились много позже, его могут учесть там?

– Ты задаёшь слишком сложный философский вопрос. Всяк познает таинство Божьего Суда, но всему своё время, не стоит его торопить. Впрочем, вероятно да. Ведь, к примеру, созданные писателями, музыкантами и художниками шедевры вдохновляют многие и многие поколения. Одно верно сказанное слово может спасти сотни заблудших душ.

– Значит, ещё не поздно, – сказал Костя самому себе.

– Твой друг уже покинул этот мир?

– Да, хотя я и не был с ним близко знаком. Я хотел бы поставить за него свечу и помолиться, только… он не нашей веры.

– Это ничего, Бог един, мы все его дети. Пойдём, сын мой, я помогу тебе.

И гроша ломаного, Быстров В. С.