Эпилог
к роману "Бурный поток" Евгения Сазонова

Федя зевнул широко открыв рот, показывая желтые прокуренные зубы, гортань, стенки желудка и двенадцатиперстной кишки, и как есть повалился храпя и вздрагивая в тревожном сне.
Ему снилась Анна, Лелька - агрономша и вся их жизнь, счастливая, веселая, беззаботная, освещенная трудовым накалом. Потом Анна куда-то ушла, исчезла и Лелька - агрономша. Потом у него голова отяжелела, на него надвинулась серая неясная муть, гать, хмарь, какой-то тоскливый надуманный бред. Феде очень захотелось вырваться из его липких муторных лап, засасывающих его в нудное бестолковое болото.
Он громко застонал и проснулся. Тревожная яркая и ясная мысль, подобно молнии, пронзила весь его организм и затрепетала в его сознании и подсознании одновременно, сначала махоньким язычком, потом чистым огненным пламенем, придавая всей его натуре уверенность, убежденность в правильности полыхавшей в нем мысли.
- Надо кончать Женьку!
Его рука непроизвольно потянулась к большому кухонному ножу, которым Анна в счастливые времена шинковала капусту и который достался ему от раздела имущества. Анна тогда забрала себе телевизор, магнитофон, холодильник, хельгу, пианино, трельяж и мотоцикл ИЖ Юпитер с коляской. Феде достался этот нож, три кочана капусты, духовое ружье и футляр из-под аккордеона. Сам аккордеон Анна незадолго до суда продала, а внутрь наложила кирпичей, думала Федор не заметит. Но острый и цепкий ум Феди все подметил, но он не сказал Анне ни слова и когда судья обратился к нему с вопросом, что вы желаете сказать суду, Федя безнадежно махнул рукой и проговорил глухим и каким-то отчаянным голосом - Эх, Анна...Анна...
Все это круговертью промелькнуло в его мозгу и он, сжимая рукоятку ножа, вышел из сеней девятиэтажного дома, где он временно остановился у друга детства без прописки и отпускных.
Красная с подпалиной луна одноглазо подмигнула ему. Федору вспомнился жоржсименоновский Мэгре, юльсеменоввский Штирлиц, потом их всех вытеснила Агата Кристи и Гантейбайн и Федор побежал, вспомнив совет Гилмора, трусцой, наступая на всю ступню и перекатывая ее, и расслабляя все мышцы и сжимая рукоятку ножа.
Он задохнулся от непривычного бега. В его воспоминания опять властно и настойчиво втемяшилась Анна. Вот так же он бежал после раздела трехкомнатной квартиры. Ему досталась ручка от смывного бачка с, порыжевшей в некоторых местах от ржавчины, цепью. Федор несколько раз тогда ее окунал в керосин, ржа сползла, вернув былой блеск, но мира в семье уже не было. Кому нужна теперешняя его жизнь.
- Эх, ма... - простонал Федор на повороте и вновь в его голове завздыпопилась единственная мысль, словно раненная птица, - надо кончать Женьку, головой его в бурный поток, пущай ищут...