Озеро
А. Дешабо

К пятнице у нас с Бобом все готово. Уложены вино - закусочные ресурсы, увязана палатка с несложной туристической утварью. Рабочий день тянется дольше обычного и от этого производительность труда, кажется выше.
Я занимаюсь экспертизой смет. Это несложное дело. В нужных местах необходимо поставить галочки, сделать вкладки и написать в объяснительной, что на шестой раздел, пункт «В», разработаны новые технические условия, которые высланы вам письмом. Ссылка на номер и дату письма обязательна.
Потом на балансовой комиссии встанет начальник отдела Николай Иванович и скажет - я вам урезал смету на двадцать тысяч. Вы что? – он минуту будет молчать, и оглядывать присутствующих - не читаете наших писем, работаете по старинке.
Потом он сядет на своего любимого конька и будет говорить долго, убеди-тельно и нудно. Поэтому начальник отдела любит, когда я ему приношу проверенные сметы с найденными в них ляпсусами. Сегодня их было несколько, опять применили плиты, снятые с производства, с устаревшим ГОСТом, не включили в смету стоимость перевозки спецоборудования и в одном разделе завысили стоимость работ почти вдвое. Николай Иванович доволен, есть, о чем сказать с высокой трибуны.
В половине пятого я выхожу в коридор. Дверь в отдел Боба открыта.
- Боб, - говорю я - пойдем покурим по этому поводу.
Я угощаю его сигаретой, - как ты думаешь, что предпримет международная федерация, если Фишер откажется играть?
- Пустяки - говорит он - это его проблемы. Ты знаешь - неожиданно
добавляет он - мне не хочется брать эту машинисточку в турпоход.
К туристам мы себя не причисляем, к этим корсарам ХХ века. У нас просто, иногда, возникает неодолимое желание вырваться из тисков жаркого, перенаселенного людьми и насыщенного газом города, под прохладную тень лесов и шепот озер.
Желание это вполне естественное, недремлющее проявление атавизма, которое почему - то крепнет с погружением в глубины цивилизации. И все это мероприятие называется турпоходом по неизведанным местам родного края. Наша компания насчитывает четыре души: я, Боб, Катенька и Лариса.
Про Ларису Боб сочинил песенку и довольно часто исполняет ее на закопченной котелке:
Говоришь ты привет мне с кисточкой,
Хоть и пошло это и банально,
Но люблю я тебя машинисточка,
Ах, люблю я тебя капитально.
Мои мысли перебивает Боб:
- Понимаешь, корчит она из себя старую французскую даму, говорит
с прононсом и все время вздыхает- "Ах, Париж, ах, дом моделей Диора,
Монмарт, бульвар Руже". Я ей говорю - ружье, потому что в начале этого бульвара установлен бронзовый Людовик XIY с двустволкой шестнадцатого калибра.
- Да - соглашается она удивленно - он же был ужасным охотоманом.
Я ей говорю - Ларисочка, вы страшно отстали от жизни. Париж – это провинция. Сейчас в моде Лас-Вегас и военные перевороты.
- Боб! Ты много начал трепаться - перебиваю я его - слышал, свирепствует страшная болезнь века, недержание речи. Если ты заболеешь, будет ужасно.
- Не беспокойся, Вик, - говорит он - я однажды, по системе йогов молчал 72 часа 36 минут.
- Опять за свое - я его легонько бью по спине.
- Клянусь старым котелком - божится он и щелчком бросает сигарету в урну - тебе звонила Катенька.
Катенька моя подруга. Я познакомился с ней три года назад на улице (статистики считают это знакомство сомнительным, оно дает малый процент брака, всего несколько десятых. Но к трехгодичному сроку знакомства, те же самые статистики, в поисках корней разводов, относятся благожелательно). Месяца два назад я сказал Бобу, что решил жениться на Катеньке.
- Зачем? - спросил он.
- Все женятся, а я что лысый?
- Нет, ты, конечно, кучерявый - говорит он - но для женитьбы нужна любовь или солидная теоретическая база. При всем обили цифр статистики не учитывают, сколько рождается Ромео на тысячу мальчиков и сколько Джульет на тысячу девочек. И не известно, как бы повел себя Ромео, попав на улицы современного города, где каждая третья Джульета, а каждая четвертая Дульсинея Тобосская. Но какова не была бы эта величина, ты в нее не попал. А раз так - заявил он торжественно - я беру на себя роль электронной свахи. Учитывая небольшой объем информации, мы не будем прибегать к помощи машины, а воспользуемся листком из школьной тетради.
Боб расчертил лист на клетки и стал заносить потенциальных претенденток на звание мисс Топоркова.
Катенька шла под номером один, но он умышленно поставил вперед Людку из планового отдела. Кроме них он включил еще Аннушку, мою старую знакомую и стал вписывать машинисточку.
- А это зачем? - спросил я.
- Для счета.
Я хотел возмутиться, но он сказал, что предоставит мне уже обработанные данные.
Потом он долго чесал в затылке, видимо его беспокоила малочисленность претенденток и, наконец, решительно записал Сапожкову Веру Осиповну.
- Ну, это ты загнул - не выдержал я - ей же далеко за сорок.
- Тогда, что бы не было нарушено равновесие, мы добавим сюда Аллку из нашего подъезда, ей еще нет семнадцати.
- Может, ты меня спросишь о подборе кандидатур?
- Говори, – милостиво разрешил, он.
- Танцевальный ансамбль "Березка".
- Жюри отвергает.
Боб закурил и по вертикали вписал двадцать пунктов, коими качествами должна обладать будущая жена: интеллект, красота, манеры, юмор, хозяйственность... Потом он долго пыхтел, проставляя двойки, тройки, четвертки и редкие пятерки.
Катенька набрала 81 бал из ста возможных и далеко вырвалась вперед.
Боб купил букет ярких цветов, пластмассовую сахарницу и торжественно вручив Катеньке, поздравил ее с завоеванием почетного титула мисс Топоркова. Мне он вколол в петлицу пиджака красную гвоздику. Потом он произнес небольшую речь о двух кораблях, житейском море, розах, шипах, о вреде курения и о пользе бега трусцой.
Я открыл традиционную бутылку шампанского и наполнил всем бокалы. После официальной части мы приступили к составлению плана свадебного путешествия.
Боб сразу заявил, что на Багамские острова ехать нет смысла. После испытания китайской бомбы, там повысился фон радиоактивности на две тысячных рентген - часа.
Мы отвергли Кижи, Китеж и Соловецкие острова и остановили свой выбор на банальном Кавказе. Правда, я пытался вставить слово о поездке в Чунгурли Каракумские, но Катенька решительно возразила, сказав, что там, фу гадость, скорпионы, чьи линии тела не эстетичны и не отвечают современным требованиям дизайна.
Опять заговорил Боб - до Сочи вы летите самолетом, а дальше вдоль побережья на автобусе Икарус-люкс с откидными сидениями и гигиеническими пакетами. Как председатель благотворительного общества "Боб-Вик и
компания" вношу в свадебный фонд 100 рублей из средств, отложенных мною на покупку магнитофона "Соня".
Мы с Катенькой закричали ура и подняли бокалы с шампанским. Помолвка состоялась.
В конце июня мы взяли билеты на самолет. До вылета оставалась одна неделя, до регистрации брака четыре дня и все два выходных мы решили провести на лоне природы.
В коридоре прозвенел звонок. Конец рабочего дня. Раскрылись двери отделов, выпуская по два три человека. Здание наполнилось шумом спешащей толпы. Мы переоделись у Боба в отделе и взвалили на плечи рюкзаки.
В вестибюле нас догнал Васин, из сектора главного механика.
- Куда ребята?
- За город, подышать, на небо посмотреть.
- С палаткою?
- Угу...
- Возьмите меня.
- Прямо так, без подготовки?
- Так.
- Идем.
Жена у Васина улетела на сессию, сдавать экзамены за последний курс института.
У фонтана в скверике Маяковского нас уже ждала Катенька и машинисточка.
- Чароу, девочки!
- Салют!
- Двигаем?
Мы оживленно разговаривая, вваливаемся в переполненный трамвай.
Ехать нам три остановки. Кто-то лег на мой рюкзак, и у меня подогнулись ноги. Кое-как мы вываливаемся на свежий воздух. К кассе пристани невозможно пробиться. Боб три раза нырял, прежде чем вынырнул с билетами. Уже на небольшом речном катерке, засунув под деревянную скамейку рюкзаки, мы с наслаждением вытянули ноги, и начали предаваться отдыху.
Напряженность трудового дня и городской сутолоки медленно рассасывалась по нашим мускулам, уступая состоянию расслабленности и покою.
Через час катерок урча двинулся неуклюже к дебаркадеру, который натужено скрипнув, подставил свои бока, увешанными старыми автопокрышками. Мы высыпали на берег.
Лес шумел где-то высоко величественно и сдержано. Тропинка вильнув несколько раз, вывела нас на неширокую лесную дорогу. Боб достал закопченный котелок, служивший нам там - тамом и дробным ударом ладони возвестил о начале похода.
Идти было легко, мы часто останавливались, валялись по траве, ду-рачились, играли в осла. Между прочим, Катенька причисляет себя к типу Джульет. Поэтому я забегаю вперед, прячусь в кустах и ору что есть мочи:
- Джулия! Джулия! Ты куда запропастилась, негодница?
Она находит меня, счастливо смеется и говорит:
- Когда нам дадут двухкомнатную квартиру, с лоджией, на девятом этаже, мы заведем пойнтера-суку по имени Джулия. Каждый вечер мы будем ее водить на прогулку.
- Да, да - добавляю я - мы будем поить ее только боржоми и кормить черной икрой из глубокой тарелки деревянной ложкой.
Она - ее грудь будет украшена золотыми медалями!
Я - за отвагу на пожаре!
Она - за спасение утопающих!
Я - за помощь слаборазвитым странам!
Она - родословная у ней будет лучше, чем у Людовика XYI!
Я - ее генеалогические корни упрутся в динозавра по кличке Ко - ко!
Она - это будет самая лучшая сука в мире!
Я - самая лучшая в окружности на сто триллионов световых лет!
Ах, Катька - думаю я - до чего же я тебя люблю. Я буду тебя охранять, как сторожевой пес, я буду следить, что бы даже бровь твоя не изогнулась капризно.
Я кричу, кричу до сумасшествия громко - Кать...ка...а... я счастлив, что наша будущая собака пойнтер-сука по имени Джулия.
- Уия - отвечает мне эхом лес.
- Почто шумите, робята? - спрашивает Лариса.
- Это у него стресс - говорит Боб - пройдет, если не трансформируется в благоприобретенный идиотизм.
- Ты сам идиот, Боб! - кричу я - вы все идиоты и я тоже.
Я кручу Катеньку, хватаю Боба и все мы валимся в кучу мала. Мелькают спины, руки, ноги. Где-то внизу пыхтит Васин.
Потом мы все лежим и курим. Васин пытается рассказать анекдот.
Его перебивает Боб.
- Вик, давай многозначительно молчать.
- Давай - говорю я, и мы садимся, скрестив ноги, что-то похожее позу лотоса и начинаем молчать. Катенька хохочет и толкает нас с Бобом, мы падаем.
Потом мы идем. Дорога уходит круто вправо, и мы продолжаем путь едва заметной тропинкой. Еще несколько десятков метров и открывается озеро. Солнце на половину скрылось за горизонт, его огненная дуга прочертила нестойким лучом водяную гладь и спряталась в прибрежных камышах. На озеро начали опускаться сумерки.
Мы поставили палатку и попрыгали в озеро. Вода за день нагрелась и была теплой и приятной. Мы весело кричали, ныряли, играли в догонялки. Лучше всех плавал Васин. Его стройное тренированной тело сигарой уходило под воду и через продолжительное время голова Васина показывалась в самых неожиданных местах. Катенька любовалась им, не скрывая своего восхищения и хотя, в искусстве плавать, почти не уступала ему.
Потом мы с Бобом разожгли костер. Катенька поплыла с Васиным на ту сторону озера, пообещав доставить свежей рыбы. Машинисточка занялась приготовлением ужина. Она сварила картошку, почистила селедку, порезала колбасу и лук. Мы с Бобом окунулись еще раз, поиграли в волейбол и, закурив, подсели к костру.
- Не кажется ли тебе, Вик - сказал Боб - что рыбалка несколько затянулась?
- Да - говорю я - охота и рыбная ловля пуще неволи.
Однако, вскоре Васин и Катенька вернулись радостные и оживленные. Мы сели за стол, вернее за кусок холстины, на которой был установлен отменный ужин.
Я люблю есть на воздухе, в этом всегда есть какая-то праздничность. За столом звучит веселье, шутки, вино позволяет или без умолку болтать или упоенно, многозначительно молчать. Впрочем, молчат в двух случая, когда нечего сказать или некому.
После ужина мы закурили сигареты. Темнота обступила палатку. Машинисточка помыла и убрала посуду, я почистил котелок.

Мы стояли у огромного костра. Так бывает всегда, чем позднее вечер, тем все больше гаснут огоньки, но один разгорается все ярче и ярче. К нему тянутся знакомые и незнакомые люди. Образуется элита доморощенных массовиков-затейников и толпа. Слышится смех, веселые остроты и анекдоты сменяются песнями: "Веселится бабка, веселится Нюрка", старыми как туристический мир и новыми, иногда, весьма интересными.
К костру мы не пробились и стояли, вытянув шеи. Катенька стояла рядом с Васиным. Он поднялся на носки и положил ей на плечо руку. Она не замечала этого и продолжала искренно смеяться. Потом Васин и Катенька отступили в глубь леса. Багровые отблески пламени едва достигали их фигур. Он обнял Катеньку, и они поцеловались.
- Пойдем, Боб, не будем им мешать - сказал я.
Мы возвратились на старое место к нашей палатке. Я расшевелил красные угли и подбросил охапку сухих сучьев. Несколько небольших язычков неуверенно затрепетали на ветру.
- Ты видел? - спросил я Боба.
- Видел - ответил он мрачно.
Мы закурили. Меня заполнила пустота. Наш мозг состоит из 14 миллиардов клеток и вот часть из них заполняется положительной информацией. Она накапливается в какой-то период времени и, вдруг, поступает информация с отрицательным зарядом. Они взаимно уничтожаются и вот в этих клеточках образуется пустота, в бесконечно малом пространстве, но она заполняет собой весь мозг человека, все его тело до кончиков пальцев, до ногтей, весь мир, всю Вселенную.
Попыхивая огоньками сигарет, мы погрузились в молчание. Проходили секунды, минуты, часы, но мне казалось, что внутри меня биологические часы отсчитывают века, тысячелетия.
Потом Боб поднялся и плеснул в алюминиевые кружки херес из недопитой бутылки. Вино разлилось по телу теплом, изгоняя пустоту.
- Как ты считаешь Боб, прав ли Жак Эллюль, рисуя ужасное технологическое общество, в котором человечество выродится в исполнительные холодные автоматы? - спросил я.
- Ерунда - говорит он - никогда цивилизация не пойдет по этому пути. Раздвигая горизонты науки и искусства, человек не утратит сенсорные качества, а наоборот в процессе эволюции они приобретут еще более тонкую восприимчивость и более острую ранимость.
- А как же защита от перегрузок?
- Ты хочешь установить реле-защиты?
Мы начали с ним спорить и в пылу не заметили, как раскупорили три бутылки хереса. Потом спор утих. Повисло гнетущее молчание, вернувшее нас к действительности. Пламя костра металось красными языками под порывами ветра. С озера потянуло предутренней прохладой. Где-то плеснулась рыбешка и вновь наступила тишина.
Потом появились они. Они думали, что мы наверно должны спать. Но мы сидели с Бобом прямые, наши лица не выражали никаких мыслей и в отблесках костра казались сошедшими со страниц Майн Рида, в образе молчаливых индейцев.
- Вы чем занимаетесь? - спросила наигранно весело Катенька, но в ее голосе зазвучали нотки тревоги.
Повисло неловкое молчание.
Боб повернул голову - трансцендентальной медитацией.
- А что это такое? - этот вопрос Катенька обращала ко мне, в обнаженной тревоге, без следов свести разговор к заурядной шутке. Я стряхнул с себя напряженность и тоже повернулся к ней - пророк Махариши Манеж Йоги предлагает копаться в собственных мозгах, словно в куче дерьма и извлекать неприятную информацию.
- До него то же самое предлагал психоаналитик Фрейд - добавил Боб.
В воздухе повисла настороженность.
- А вы, Васин, - Боб обратился к нему - давайте сюда пять рублей.
И хотя, нам намедни граф не предлагал четвертную, но с вас мы сдерем.
- За что? - недоуменно спросил Васин.
- За прокат - ответил Боб.
Его слова хлестнули Катеньку по лицу, у нее задрожали губы и слезы выкатились из уголков глаз, - вы...вы... подлецы - выкрикнула она отдельные слова между всхлипываниями.
- Ага... мы подлецы - согласился я, стараясь говорить спокойно - а вы милая, честная девушка за три дня до регистрации брака решили заблудиться с другим. Темно в лесу, все человечки черны, произошла ошибка. А может это условность, которой вы выше? Луч света в темном царстве. А мы подлецы, ставленники Кабанихи.
Ее плечи начали вздрагивать сильней, она закрыла лицо руками, и облокотясь о сосну и громко всхлипывая, неудержимо заплакала.
Боб стоял напротив Васина и говорил ему - А вы, Васин, ублюдок, вам следовало бы дать по морде, но я не буду пачкать руки. Но вы запомните, Васин, вы ублюдок и дерьмо. Я на вас не обижаюсь, я могу обижаться только на своих друзей. Вы...вы сейчас уйдете отсюда – его голос зазвучал угрожающе.
Васин отступил назад и сел на пенек недалеко от палатки.



Серый рассвет прорезал прибрежные том берегу поднимался туман. Заросли камышей расходились по ту и другую сторону, обнажая озеро. Оно стояло не шелохнувшись, словно сладкий предутренний сон сковал его воды и казалось кощунством, неслыханным преступлением в это мгновение бросить камень в него или громко крикнуть. Но вот откуда-то из прибрежных зарослей мелькнула тень черной птицы и рассыпался по камышу ее клокочущий крик, будто дьявольский смех и в ответ зашумели сосны, заквакали лягушки, раздался плеск рыбы и защелкал, зазвенел соловей, исполняя гимн проснувшейся природе. Начался новый день.
Боб подошел к палатке и выдернул колья. Мы начали укладывать рюкзаки, делая это подчеркнуто медленно, основательно развязывая и завязывая каждый узел. Катенька продолжая всхлипывать, подошла ко мне:
- Ну, ударь меня, Вик, ударь, виновата я, ударь, прошу тебя.
- Зачем - говорю я - не вижу в этом никакой необходимости.
К нам подошел Боб - Дорогая Катенька, человек привык выражать свои чувства языком, а не по морде, это пережиток прошлого. Я лишаю вас почетного титула мисс Топоркова - он достал сигарету - и вы никогда не будете иметь пойнтера - суку по имени Джулия и открывать новый мир в автобусе Икарус-люкс с откидными сидениями.
- Не надо, Боб - говорю я устало - это хорошо, что сейчас, хуже было бы через пять лет. Нетрудно разрушить то, что не устоялось.
- Ты прав, Вик - говорит Боб и обращаясь к Ларисе добавляет - идем.
Мы уходим втроем. Катенька и Васин идут сзади, соблюдая интервал, который держат обычно автомобили на скоростной трассе.
Мы идем быстро, интервал растет. Со временем он видоизменится, но так и останется жить неясной тревожной мыслью.
Горький. Июнь 1967 год