Аэлита
Аэлита, не шевелясь, глядела на него огромными . зрачками пепельных глаз
Аэлита. А.Толстой

Новый год мы решили провести на заводской турбазе, вокруг живой не придуманной елки. Однако, дела меня задержали и я, отстав от своей группы, смог выбраться из города только восьмичасовой электричкой.
От небольшого полустанка до базы километров десять, если идти по дороге. Через лес путь короче. Подумав одно мгновение, я надел лыжи и свернул к темной громадине леса.
Я все дальше и дальше уносился по твердому насту снега, оставляя неглубокий след лыжни на едва заметной тропинке. Холодный свет луны почти не проникал сквозь верхушки сосен и, темнота, обступившая меня со всех сторон, придавала деревьям и кустарникам причудливые формы.
Я уже около двух часов кружил по лесу, потеряв тропинку и надежду выбраться из него. У меня не было компаса и я, надеясь на собственное чутье, шел туда, где казалось деревья были реже.
Лес кончился неожиданно. Впереди расстилалась ровная, как белая скатерть, степь. В нескольких сотнях метров стоял небольшой каменный домик, похожий на сказочный теремок. Я невольно остановился и замер, пораженный видом, открывшимся мне. Лес темным пятном уходил вдаль, сливаясь с горизонтом. Крупные красные звезды в беспорядке усеяли черный небосвод. Над крышей домика медленно поворачивалась огромная чаша телескопа. Она словно искала далекого, невидимого собеседника, на минуту прислушивалась и вновь неутомимо ползла по бесконечному пространству космоса. Звезды, словно крупные спелые вишни, перемигиваясь мириадами огоньков, казались близкими и доступными, и только око телескопа беспокойно металось среди многообразия миров. На одно мгновение мне показалось, что это очень просто установить связь с существа-
ми, которые там обитают.
И я, подойдя ближе к домику и набрав в легкие сколько можно чистого морозного воздуха, закричал что есть силы:
- А - э - ли - та - а – а-а -а !
Дверь скрипнула. На пороге появилась девчонка сказочная и небывалая. Белые пушистые волосы ее лежали на черном свитере, плотно облегающем фигуру. Глаза ее были широко раскрыты и удивительно прекрасны. Она засмеялась и серебристые колокольчики ее смеха рассыпались по степи, теряясь в заиденелом придорожном кустарнике и, словно, падая сверкающим инеем на снег. Она поняла меня, как понимают строгие воспитательницы, застав малыша за шалостью.
Мы разговорились Я, оказывается, здорово заблудился и уже более двух часов кружил по лесу. Конечно, о том, чтобы успеть на встречу нового года не могло быть и речи. Она знала, где наша база, отсюда три с половиной километра, нужно идти до озера, а дальше вдоль берега.
И я, уходя на лыжах, беспрерывно оглядывался и видел ее, залитую фантастическим блеском луны, прекрасную, словно богиню любви, близкую и недоступную, как те миры, в которые она вглядывалась.
Вдруг, она крикнула мне вдогонку:
- Постойте, куда же вы, уже без десяти минут двенадцать и вы никуда не успеете. Идите к нам!
Я вернулся. Домик изнутри выглядел еще меньше. Их было пятеро, двое парней. Один с бородой - Олег. Как звали другого, я так и не узнал, да мне это и не к чему.
- Вы марсианин? - обратился ко мне Олег.
- Да - ответил я ему в тон - а здесь проездом на Центавру.
- В таком случае, прошу - добавил он, указывая на круглый трехногий стул.
Один стол буквой "Г" сплошь был уставлен аппаратурой. Меня окружили стрелки приборов, светящие шкалы, окна осциллографов, бесчисленные ручки и всевозможные переключатели. Около них колдовал Олег, из динамика доносились свистящие, неровные звуки. В углу были сложены рюкзаки и лыжи, посредине комнаты стоял ящик, покрытый старыми пожелтевшими газетами.
Вокруг импровизированного стола хлопотали две девушки, а второй парень в очках, приготовился разливать шампанское. На мой приход не рассчитывали и очкарик начал заклеивать хлебом отверстие, приспосабливая под "бокал" высоковольтный изолятор. Без двух минут мы поднялись, держа в руках бокалы, минуту было тихо, потом Олег на всю громкость включил динамики и в комнату ворвался неистовый хаос звуков, тяжелых и угрожающих, бездумных и легкомысленных.
Это было напряженное дыхание Галактики, дыхание бесконечно боль-шого мира. Первым заговорил Олег, бросив дерзкий взгляд на приборы.
Он начал едва слышным голосом:
- Тише, тише, слышите, это стучат они, они зовут нас, а мы не можем им ответить, потому что наши знания малы, человечество только перестает быть ребенком, оно начинает взрослеть, и мы должны их услышать.
Его голос опять перекрылся звуками усилителя, звуками дикими и невообразимыми, рассказывающими о гигантских катастрофах, гибели старых миров и рождении новых, о том, что было миллионы лет назад.
- Так выпьем за них - сказал парень в очках.
Мы чокнулись. Олег защелкал переключателями, динамики на минуту
смолкли и вновь загремели на этот раз ультрасовременным джазом, который немногим отличался от того, что мы только сейчас слушали.
Я попрощался. На крыльцо вышла Аэлита. Мы долго стояли с ней, любуясь небом, о чем то спорили, говорили, смеялись, читали друг другу стихи. Я так и не узнал ее настоящее имя, разве только, что она учится в университете, на пятом курсе радиофака. Еще долго, долго, на уровне глаз она махала мне рукой. Я изредка оглядывался.
Лыжи меня несли легко и споро, через некоторое время я увидел огни нашей турбазы.
По возвращению в город я попытался разыскать ее в университете. На мой вопрос белобрысый долговязый студент ответил:
- Понимаешь, старик, цвет волос это чисто символическая примета. А насчет глаз, красоты, они все красивы и каждая по своему - философски заключил он - этого слишком мало, что бы в наш век найти человека.
Впрочем, желаю удачи, - он пошел смешно выкидывая в стороны свои тон-
кие длинные ноги.
Вскоре, я уехал в длительную командировку, связанную с налажива-нием серийного выпуска нашей машины, которая была передана на другой завод. Работа была тяжелая и напряженная. То, что на нашем заводе выходило легко и просто, здесь приходилось создавать заново, преодолевая косность и чрезмерное упрощенчество. Несмотря на жесткие сроки государственная комиссия своевременно приняла главный конвейер и к концу лета я уже вернулся домой.
Постепенно я стал забывать о волшебной встрече. Жизнь вошла в нормальную колею, напряженность спала. Я уже стал привыкать к размеренному распорядку городского ритма.
Однажды, в субботу меня вызвал к себе шеф. Он начал издалека, поговорил о моей бывшей командировке, расспросил о моих планах и перешел к делу. Предупредил, что я имею право отказаться от предложения. Суть все сводилась к тому, что намечаются испытания нашего нового образца машины, выполненной в северном исполнении. Посылать некого, женская половина нашего отдела отпадает. Игорь Андреевич уехал в отпуск. У Зайцева на руках двое детей и жена в больнице. Он еще раз повторил мне, что я имею право отказаться, но должен перед этим подумать. Работа трудная, условия тяжелые и обязательно должен быть человек от нашего отдела.
Я ответил ему, что подумаю и поплелся к себе за кульман. После разговора работа не клеилась, едва дождавшись звонка, я ушел на городской пляж. Несмотря на яркое солнце, вода была холодная. Искупавшись, я долго играл в волейбол. Окунаться в воду больше не хотелось. На пляже я провел время до вечера, потом пошел домой.
По дороге я свернул в кафе "Бригантина" поужинать. Кафе было вы-
полнено в стиле модерн-аквариум. Заказав бутылку хереса и традиционные сосиски, я осмотрелся. Несмотря на замысел администрации кафе, физики и лирики не спорили. Трое ребят под столом разливали в граненные стаканы московскую - особую. За соседним столиком слева сидела группа под-выпивших пижонов. У кого-то из них в кармане громко визжал транзистор, низвергая звуки джаза на охмелевшие головы. Вся компания неистово дергалась в плетенных креслах в такт музыке, будто исполняя ритуал неведомого дикого обряда. Они вошли в транс, не замечая друг друга и окружающих их людей. Неожиданно, один из них поднялся и подошел ко мне. Это был Олег.
- А…а...а, марсианин, салют! Какими судьбами?
Он был сильно пьян. В руках держал две рюмки и плюхнувшись в кресло, протянул мне одну:
- Выпьем!
Мы чокнулись.
- Понимаешь, старик, другие миры, все это мура, разве только для школьного диспута. Мы одиноки, на миллиарды световых лет. Поэтому надо устраивать жизнь здесь. А меня, знаешь, старик, направили в город Учалы, Соединенные штаты Башкирии, в трех с половиной тысячах километров от Адриатического моря. Пришлось подключить предков, самому мозгами пораскинуть. Теперь работаю здесь, на фабрике пластмассовых игрушек. Делаем дидактические безделушки. Мишки - плюшки, романтика. А ту помнишь Ирку Озерскую, она на Севере, в Усть-Уюме, на строительстве радио объекта, что то связанного со спутниками и метеорологией. Я ее тогда...
Он говорит о ней грязные слова, его злое завистливое лицо с козлиной бородкой вырастает до огромных размеров, во весь экран. Рот дышит перегаром водки и запахом табака. У меня темнеет в глазах, в иски ударяет кровь. Я с остервенением бью в ненавистную рожу, будто в мягкую пуховую подушку Кажется рука проваливается по локоть во что-то липкое и противное.
- Ах, ты гад!
Он в ответ бьет меня на отмаш, а другой поднимает бутылку. Херес плещется на его белоснежную, выглаженную сорочку. У меня в руках оказывается тупой столовский нож. Я иду на него медленно и неотвратимо. Олег бросает на пол бутылку и визгливым срывающимся голосом кричит:
- Милиция! Куда смотрит милиция? Ходят тут разные бандиты!
Я кидаю нож и выскакиваю из кафе. Хорошо, что я сразу рассчитался. Шаги гулко стучат об асфальт пустынной улицы. Я сплевываю кровь, мне стыдно, что я струсил. Я еще докажу этому подонку.
В понедельник с утра появляюсь в кабинете шефа.
- Я согласен - говорю ему.
- Я так и думал, малыш, - улыбается он, хлопая меня по плечу. - Добро, в пятницу двигай.
Эти дни поглощены пред выездными заботами, получаем машину, документы, теплую одежду, командировочные. Я в кабинете шефа изучаю маршрут. А, черт, не везет. Пятьсот километров в стороне остается до Усть-Уюма. Я успокаиваю себя - пятьсот, не пять тысяч, что-нибудь придумаю. Нам главное план накрутить по заданному количеству километров.
Север встречает пургой. Как в Сахаре во все щели забивается песок, так и здесь, кажется, что на зубах скрипит снег. Дорога идиотская. Мы то проваливаемся в мягкие ямы, то скользим по твердому насту.
Когда из кабины долго не выходишь делается тепло и уютно. Надрывно гудит мотор. Но стоит нам вылезти из машины по какому - либо поводу, как кабина наполняется жгучим холодом. Наша семитонная дура несется по пустынному безмолвию, проглатывая километр за километром. В дороге мы отпускаем бороды для сохранения тепла. Спидометр накручивает километры. Изредка в районных отделениях связи я посылаю сводки. Мимо проплывают низкие закопченные поселки. Чем дальше на север, их становится меньше и, наконец, исчезают совсем. Я подговариваю шоферов сделать крюк. Расхваливаю дорогу - ничуть не хуже, чем Москва - Симферополь, только зелени меньше.
К Усть-Уюму подъезжаем ночью. Располагаемся спать в местной гости-нице. На утро я предлагаю ребятам отдохнуть пару дней. Мы чертовский
устали, почернели и вытянулись. Бороды нас сделали похожими на разбойников. Я сходил в баню, побрился, одел свой черный вечерний костюм, предусмотрительно захваченный мною на всякий случай, валенки и полушубок. Расспросы местных жителей ничего не дали и только совершенно случайно в узле связи я узнал о строительстве каких-то стальных вышек. Низкорослый раскосый мужик, которому можно дать на вид семьдесят лет - начальник почты, показал мне на карте и рассказал, как туда добраться.
Я договорился с ребятами, что ненадолго отлучусь, пока они будут
отдыхать. Ребята помогли мне заправить машину, и после обеда я выехал. Доехал я сравнительно благополучно, дорога оказалась неплохой, даже повстречались два грузовика. Старик оказался прав. Поставив машину, я постучал. На порог вышел здоровенный парень в унтах и телогрейке.
- Скажите, - обратился я к нему - смогу я увидеть Ирину Озерскую?
В горле у меня пересохло, в висках неистово стучало.
- Это можно - ответил он мягким южным говором и, отвернувшись крикнул:
- Ирка! К тебе гости пришли. Заходи - кивнул он мне - а то настудишь.
Она нерешительно шагнула из глубины комнаты, растерялась, не то броситься навстречу, или просто сказать "добрый вечер". Она не изменилась, только чуть-чуть похудела. Узнала меня сразу, обрадовалась. Парень догадался и вышел в другую комнату.
- Ну, здравствуй, Аэлита, - мы обнялись, поцеловались.
Мы так и не заснули до утра, все говорили, говорили. Они уже заканчивают монтаж аппаратуры и начали вести наблюдения. Работа интересная, оборудование новейшее, не сравнить с тем, университетским. Здесь все настоящее.
Рассказываю о себе, о дороге, о двух тысячах километров, проделанных к ней. Комната пустая и холодная, она прижимается ко мне и мы греем друг друга.
- Ты, знаешь - говорю я - встретил того, с бородой, Олега. Делает дидактические игрушки, тепло ему там, уютно.
- Я знаю - говорит она - мне писали о нем, он всегда был таким.
Мы долго молчим.
- Ты спишь? - шепчет она.
- Нет. А ты?
- То же нет. Мне кажется - говорит она - у каждого человека должен быть свой "Север". Это как барьер на пути к жизни. Если человек его не перешагнет, он вечно будет ползти ужом, извиваться и приспосабливаться. Он будет обходить трудности, оставляя их другим. Будет жить в своем теплом мирке маленьким, злым и завистливым.
- Ты все о нем? Брось, не думай, не стоит он того. А это здорово, что мы встретились. Ты знаешь, как я тебя искал? Ты мне каждую ночь снилась. Я шел, нет, продирался сквозь колючий кустарник, через острые камни скал, оставляя на них капли крови. А ты все отдалялась и отдалялась, блестя как звезда в холодных лучах лунного света, а я стиснув зубы во сне шептал - догоню и найду. Когда человек сильно хочет, обязательно найдет, даже если это во сне. Смешно, не правда ли? Но теперь я знаю, мы никогда не расстанемся. Когда я увидел, какие ажурные мачты в этом снежном безлюдии строит человек, когда он в леденящем хаосе холода испытывает машины и себя на прочность, я знаю чего он хочет.
Ирина, доверчиво прильнув ко мне, тихо спала. По широкому окну неслись низкие, серые тучи. В рваные края облаков просматривались звезды, отступая куда-то назад и назад. И казалось, что это не тучи несутся, а мы по бесконечной пустоте Вселенной, мимо безжизненных планет и миров, туда где состоится встреча. И пусть путь далек, нам это время дано, чтобы сделать нашу планету красивой.