Случилась с одной молодой женщиной такая история. Сидела она без работы долгое время и так отчаялась, что решила согласиться на любое предложение, а не только по специальности, на которую училась.
И вот как-то услыхала она за окошком соловья, заслушалась, раскрыла форточку и увидела, что в соседнем доме открылась контора и кто-то объявления вывешивает, мол требуются добросовестные служащие. Женщина и пошла. Работала она, коробочки с товарами по адресам разносила, да деньги в контору. И уже испытательный срок к концу, а тут вызывает её начальник и говорит, езжай по такому-то адресу, вези заказ. Посмотрела женщина по карте – а такого-то адреса нет. Есть на два номера раньше, а такого-то и нет. И улица та прямо в кладбище упирается. И дело к вечеру. Испугалась женщина кладбища. Вернулась, рассказала начальнику о своих страхах, говорит:
– Адреса такого нет на карте, прошу уточнить заказ.
Тот проверил. И вправду нет такого дома. Но начальник на то и начальник, чтобы заставлять других работать, а не вопросами отлынивать. Ему за это деньги платить обещали к концу его испытательного срока, то есть уже вот-вот. Нашёлся бы другой заказ, он может бы и решил иначе. Но не случилось. От того нахмурился, будто важным занят, говорит:
– И что, если на карте дом не указан? Вероятно, его только-только построили, а на карте не нарисовали. За заказ уже уплачено, так что езжай. На месте и разберёшься.
Поехала женщина по этой улице, подошла к кладбищенской ограде – нет такого дома. И спросить не у кого. Между тем в низинку, где лежала улица, к тому времени спустились сумерки и вокруг сделалось тихо, серо, бесцветно. А в ограде калитка отворена. А за ней дорожка камнями вымощена. Вошла женщина поинтересоваться у кого за непонятный адрес. Да только и там лишь лица мёртвых c могил смотрят. Испугалась женщина, но вспомнила про испытательный срок и заторопилась по дорожке – вдруг кого знающего встретит? А за деревьями домик маленький, склеп показался. А у склепа старушка вся в чёрном стоит печальная. Делать нечего – подошла женщина к ней и говорит:
– Не подскажите такой-то адрес?
А старушка бледная, очки зеркальные вполлица! Поворачивается и кривым пальцем вдоль дорожки на калитку показывает, да скрипучим голосом отвечает:
– Там такая-то улица. А такого-то дома нет и никогда не было.
Женщина совсем было растерялась, да видит, у железной дверцы склепа табличка с номерком. И номерок точно такой-то! Посмотрела она на старуху в черном, да сквозь очки не понять – ответит или осердится – кладбище всё-таки. Но набралась храбрости и говорит, будто себе в оправдание:
– У меня заказ с этого номера, – и на табличку показала.
– Так доставляй, чего стоишь? – Ответила старуха и пошла тихонько к калитке.
Женщина хотела было спросить совета – уж больно история со склепом ей не по душе – да не решилась. Думает: «Оставлю ка я коробки рядом с дверцей», – а та сама собой и раскрылась. «Нехорошо, что дверца нараспашку, надо бы её прикрыть», – решила женщина, взялась за ручку, а сама думает: «Оставлю коробки на пороге – ещё кто украдёт – пропадёт заказ! Меня с испытательного срока уволят не заплатив. Дайка я занесу внутрь». Так и сделала. Поставила в темноту за угол. Прикрыла железную дверцу плотно, да на задвижку. Вздохнула довольная и к калитке поспешила. А та заперта. Наверно старуха закрыла! А сумерки всё гуще, темнее и лица с могил всё печальнее и выразительнее.
Не на шутку испугалась женщина. Другого то выхода она не знала. Куда идти? Стала трясти калитку, шуметь – никто не откликнулся. Посмотрела она на кладбищенский забор гладкий, беленый, как через него перелезть? Да делать нечего, задрала юбку и полезла. Уже на локтях подтянулась, а снизу мужской голос громкий:
– Что это вы тут безобразничаете? Немедленно слезайте!
Смотрит женщина – у открытой калитки дворник с метлой стоит и пальцем грозит. Обрадовалась она, спрыгнула, да неудачно – каблук сломала и ногу подвихнула. Но боком-боком мимо дворника – и ну бежать по тёмной улице к фонарю вдалеке. А плохо бежать на сломанном каблуке – больно вывихнутой ноге. Но добежала. Остановилась, осмотрелась и заплакала – нога опухает, каблук сломан, колготки порваны, юбка наперекосяк и вся она в побелке испачкана. Да, к тому же, в темноте под фонарём заблудилась совсем, не знает куда идти домой?
Вдруг слышит женщина – машина. Обернулась – и точно, откуда-то со двора выкатил легковой автомобиль, фарами светит. Замахала она руками, закричала:
– Стойте! Стойте! Возьмите пожалуйста меня!
Остановилась машина под фонарём. Открывается дверь – а внутри сидит та самая старуха в зеркальных очках на поллица. Не темно ей! Говорит:
– Куда тебе?
Назвала женщина свой домашний адрес, а старуха дверь закрывает:
– Далеко!
– Сколько денег? Я заплачу, – чуть не заплакала женщина, а сама по карманам мелочь ищет. Старуха очки на нос спустила, посмотрела поверх прищуром, говорит:
– Мне твои деньги ни к чему, у меня пенсия. Но довезу я тебя за то, что ты дома вечером первым увидишь.
Смешная! В квартире напротив входной двери вешалка шторкой прикрытая, да тумбочка с парой коробок из-под старой обуви. Повеселела женщина, говорит:
– Договорились.
А старуха ей костлявую руку жать подаёт. Пожала женщина руку и упала на кресло машины. Старуха же дала с места по газам и погнала вдоль улиц города быстро-быстро – не уследить! Скоро же остановилась, дверь распахнула, говорит:
– Всё, вылезай, приехали. Да не забывай должок! В полдень приду.
Выбралась женщина из машины, а напротив её дом, верхние этажи ещё солнышко греет. Вздохнула она с облегчением, говорит, благодарная:
– Спасибо.
Но старуха не ответила, только дверцу прикрыла и кривым пальцем погрозила, мол, помни! Развернулась и уехала.
А женщине стало так легко, так хорошо на душе, что даже нога болеть перестала. Прикрыла она глаза, потянулась к солнышку, освещавшему верхние этажи, где её квартира, да вдруг почуяла неладное. Открывает глаза – а на окошке её стоит девочка и в открытую форточку пузыри пускает. А пузыри на заходящем солнышке разными цветами переливаются да долго-долго вниз летят, пока не лопнут об асфальт или кусты.
Не рассказал я, что женщина та жила не одна, а с маленькой дочкой. И дочку в этот вечер она увидела первей всего. Испугалась женщина до холодных мурашей, огляделась, не следит ли старуха? И решила, что ни за что никому девочку не отдаст. Ни за что и никогда, потому что она мама!
И вот на следующий день выглядывает женщина во двор, а там знакомая машина старухина. И звонок в дверь. Глянула женщина в глазок – а на площадке всё в тех же зеркальных очках стоит старуха, ещё бледнее прошлого, да с желтоватыми пятнами на скулах. А женщина между тем подготовилась ко встрече заранее. Открывает дверь и говорит:
– Добрый день. Вчера первое, что я в доме увидела, были мыльные пузыри моей дочки. Вам в баночке или надуть?
Натянулось лицо у старухи, помрачнело. Заговорила она скрипуче, словно сухую палку согинает:
– Так-то ты за мою доброту отплатить решила? Знаю я что ты первое увидала. Не пузыри вовсе, а девочку, дочку твою! Отдавай что обещано!..
А женщина плеснула в старуху из баночки мыльным раствором, да дверь перед носом и заперла. А та через дверь грозит:
– Всё-равно будет по-моему. Завтра приду за долгом снова. И быть беде, если не исполнишь!
Испуганная женщина схватила девочку в охапку, забилась в угол дивана, так и просидела до вечера. Не пошла на работу – пропади пропадом та работа, коли тут такие дела!
На следующий день старуха явилась снова. Да женщина не открыла ей вовсе. Только в глазок поглядела. А та сделалась ещё страшнее – кожа жёлтая, с серыми пятнами, рот кривится, пальцы скрючились. Говорит через дверь:
– Долг за тобой без отдачи! Делаешь ты всё хуже и хуже! Но пока не совсем беда. Отдай долг и не случится страшное! – Постояла у двери, погрозила кривым пальцем, громко скрипнула напоследок, – Завтра последний день одуматься! Не то быть несчастью!
На третий день чёрная старуха не грозила вовсе. Только постучала грозно в дверь, постояла на площадке несколько минут, да и сгинула. На четвёртый день, как и на пятый и на шестой никто на пороге больше не появился. А на седьмой позвонил в дверь хмурый начальник с конторы. Говорит:
– Здравствуйте. Очень плохо, что вы не вышли на работу и не прошли испытательного срока. Потому контора больше в вас не нуждается. Но вы хорошо работали прежде и есть мнение выплатить вам заработок полностью. – И подаёт конверт с деньгами. – А ещё, вам оплаченный заказ. Вот, – начальник отошёл в сторону и указал на громадный ящик, – это стиральная машина самой последней модели. Очень хорошая.
Так у женщины, появилась своя стиральная машина, неизвестно кем оплаченная. И с тех пор пошла её жизнь на лад, потому что училась она прежде на организацию прачечного хозяйства – как разные вещи чистить, мыть, сушить и приводить в годное, почти новое состояние. А со стиральной машиной самой последней модели завела женщина своё прибыльное дело.
Дальше речь пойдёт уже не про женщину, а про её дочку. Потому что мама, с тех самых пор была устроена и вполне собой довольна. А вот девочке из-за этой стиральной машины пришлось несладко.
Мама с дочкой жили одни, без папы и бабушки. Мама часто и надолго уходила из дома на работу, а девочка оставалась одна. Чтобы занять время она выходила гулять во двор, и там находила себе дело: то в песке копается, то в кустах домик кошке мастерит, то муравьёв считает, то изловит жука с дерева или паука из подвального окна и смотрит как те по асфальту бегают. А то битву червяков с воробьями затеет – накопает червей, высыплет на асфальт, да воробьям: «Фить-фить-фить!». Всё бы ничего, да только под вечер и локти, и коленки, и вся одежда принимала вид грязный и потрёпанный. Мама сердилась, но ничего с этим поделать не могла. Потому из-вечера-в-вечер тёрла колготки и платья мылом, чтобы на утро девочке выйти во двор чистой и опрятной.
И вот однажды у них появилась стиральная машина.
В первый же вечер мама не стала ругать девочку, а собрала кучу постельного белья, заложила в круглое окошко, насыпала порошку, нажала на кнопку и уселась напротив смотреть. И девочка рядом взяла подушечку и к маме на колени улеглась. Машина урчала, впускала-выпускала воду, крутила-качала барабаном, грела-сушила – да так девочка и уснула. А проснулась уже на утро в постели.
Полюбилась ей стиральная машина. Может от того, что мама теперь не сильно ругала её за грязь. Или нравилось смотреть на пузыри в барабане. Или просто потому что в доме теперь водились деньги, а вслед за ними вкусная еда и новая одежда. И потому маме стало легче расставаться со старыми, застиранными вещами, которые напоминали о прошлом. И оттого к девочкиным чудачествам она относилась легче и улыбалась чаще.
Однажды, как обычно, мама уехала по делам. А девочка уселась ждать, когда машина докрутит, чтобы заложить новую порцию белья в окошко. Теперь у неё, как у взрослой, появились обязанности! Вот так она ждала-ждала, да и приснула на подушке. Смотрит – а машина уже стоит. Девочка из неё всё бельё вытащила, только серенький носочек остался. Потянулась она за носочком, а поддеть никак не может – руки не хватает. Тогда девочка просунула в окошко голову – всё равно никак. Девочка влезла всем телом – а барабан внутри такой большой, что никак носочек достать не удаётся! Кажется, ещё вот-вот на полпальчика – да так и ввалилась внутрь, кувырнулась, головой тряхнула – вот это да! Вот он, носочек, взять и скорее назад – ан нет! Не даётся носочек, убегает! А девочка за ним, за ним, да по серебристой с дырочками трубе ползком-ползком. А барабан всё шире, а носочек всё дальше – и вот девочка уже бежит за носочком, а барабан под ножками крутится – она его пятками качает. То влево, то вправо. Не удержится, да носом. Поднимется, побежит, да снова падает – никак носочек не поймать.
Мчит девочка по барабану, а уже никакого носочка не видно, только впереди бесконечная серебристая труба с дырочками. Остановилась девочка разом. Поглядела назад – а там темно, хоть глаз выколи. Посмотрела вперёд – и там. И решила девочка назад вернуться, пока мама не пришла, повиниться за носочек – может мама простит? Да вдруг машина воду набирать начала – зашумела по трубам, забулькала в коробочке, да и хлынула в барабан через дырочки. И только девочка воду почуяла – со всех ног пустилась наутёк. А вода всё ближе! Босые пятки уже по ней шлёпают и вот-вот барабан крутить начнёт! Закричала девочка от ужаса, замахала руками от водяных струй, побежала ещё быстрее – да вдруг как выскочит из барабана куда-то – плюх! А ноги всё бегут, а руки машут – а сама на спине – и небо увидала синее. И солнце на небе в облаках.
Осмотрелась, лежит она в ручье, русло камушками, и бьёт он ключом из узкой скальной щели. А вокруг кусты и птичка: цив-цуё, цив-цуё-тик…
Испугалась девочка не на шутку. Лежит, а встать не может. А вода холодная маечку вымочила, штанишки вымокрила, волосы потоком за собой тянет. Вдруг очнулась девочка, подскочила, а бежать некуда – слева склон, справа склон, позади скала, впереди кусты. Подумала она: «Куда вода, туда и я. Куда-нибудь выйду» – и побрела по течению.
Смотрит, а там ручей в речку впадает и такая девочка, как она, только в сарафанчике и рыжая-рыжая, прямо золотая, воду набирает. Посмотрела девочка в сарафанчике на нашу и говорит:
– Ты чья?
– Мамина.
– А где мама?
– Не знаю.
– Тогда помогай ведёрко нести.
Взяла наша девочка за ручку и потянули они ведёрко по тропинке к домику с колесом. На колесо из речки вода натекала для вращения и крутила механизм над широким чаном с горячей водой. А под чаном огонь. А вокруг девочки в сарафанчиках защепами из кипятка бельё тянут. Да песенку поют:
Ты приди мой вечерочек,
Отпусти с работы к ночи,
Я тебя так жду-у...
С места не сойду-у...
Я бельё всё постирала,
В мыле, в пене полоскала,
В кипятке варила,
Колотушкой била.
Мыла я в воде проточной,
Полоскала в ней сорочки.
Ворот накрахмалила,
Да сушить оставила.
Ты приди мой вечерочек,
Разогнуться дай чуточек,
О тебе мечтаю,
Рук не опускаю…
И так там тепло, горячо, парко – а нашей девочке холодно, зябко, мокро, что побежала она к ним греться. А там говорят:
– Тяни бельё.
Взяла девочка длинную защепу и потянула. Бельё из кипятка горячее, руки обжигает, да делать нечего – другие девочки тянут и ничего…
Так и проработала до самого вечера: то загрузит в чан, ты выгрузит, то полощет, то сушить вывешивает, то угли в утюги таскает. Паром опеклась, водой облилась, от вёдер руки отваливаются – но к вечеру позвали с кухни вечерить. А у девочки миски-то и нет. Говорят:
– Ты пришлая. Иди отсюда.
Расплакалась девочка, голод живот подвёл, спина колом, а тут такая обида! Стоит слёзы кулаками трёт, говорит:
– Некуда мне, не знаю куда идти.
Тут вдруг явилась откуда-то женщина с лиловым лицом. Все молоденькие – а эта сильно старшая! Подошла она к девочке, подняла её огромными ладонями, поглядела прямо в глаза и, не отводя, других спрашивает:
– Кто-то видел, как она работала?
Затихли девочки при старшей, но несколько отвлеклись от каши и загалдели:
– Она со мной бельё тянула!.. Она полоскала!.. Она вешала!.. Она угли сыпала!.. Она воду носила…
Поставила старшая прачка девочку и говорит:
– Хорошо, возьми миску, ложку, кружку, – затем глянула на босые ноги, – ноговицы и обутки после спроси. Завтра стирки не будет, пойдём в лес за хворостом…
Так и прижилась девочка у сорока прачек – весь день при деле, присесть некогда.
Но вот как-то привезли им короба с грязным бельём. Пошли девочки открывать, а оттуда червяки полезли. Испугались прачки, запищали, разбежались кто-куда, попрятались – сидят, нос высунуть боятся. И старшая прачка с ними. А чего червяков то бояться? Они ж не кусючие, скользкие только – фу! Подошла наша девочка к коробам, тряхнула бельё на землю, да «фить-фить-фить!» – позвала воробьёв на битву! А сама бельё – в кипяток. Червяки, что не выскочили – тут и сварились! Да так стирку одну за другой в чан и перетаскала.
Видят прачки, что опасность миновала, выбрались из укрытий. Вышла старшая на середину:
– А ну работать! – А девочку за собой поманила. – Где это ты так с червяками разделываться обучилась? И не кусают они тебя!
А девочка и не знала, что местные червяки кусачие.
Много лет назад появился в стране червь. Вылез он из воды, напугал народ. Набросились на него бояре, порубили на части, да выбросили. И выросли из отрубленных кусков много-много лиловых кусачих червяков. И принялись они на людей нападать. Укусят, а сами деревенеют и помирают. Укушенные ими менялись на глазах, кожа становилась сиреневой, лиловой, даже красной, а натура менялась на противоположную. Кто был богат, за коротко становился нищим. Кто был умным, того вскорости славили глупцом. Кто был силён, угодил в темницу. Кто был верен царице, в одночасье сделался предателем. Лиловые люди вовсе не печалились таким переменам, а знай радовались – идут по городу, улыбаются, обнимают встречных, целуют. А целованные вскоре, как укушенные, вида становятся лилового и радостного. И покатилась та зараза волною по всей стране. Только детки спаслись, не взяла болезнь их. Так весь порядок в стране и рухнул в тар-тарары: полиция – грабит, чиновники – тратят, бояре обиженные подались в фермеры, крестьяне – в город искать счастья. А так как никто новым профессиям не обучен – всё устроилось наперекосяк. А на троне воцарилась служившая прачкой.
Такая вот история. Но нынче уже всё улеглось, хотя порядка по-прежнему нет – в полицию принялись воры. Однако ж новая царица всем указала носить чистое, и теперь у прачек работы вволю!
– Посмотри на меня, – показала прачка на своё сиренево-серое усталое лицо, – меня тоже укусил лиловый червь. Хочешь потрогать?
Девочка протянула руку и коснулась щеки старшей прачки. Казавшаяся сухой кожа тут-же влажно прилипла к девочкиным пальцам.
– А я думала – цвет от горячего пара… – Созналась девочка.
– Это червь… Будь он неладен… Но есть способ помочь всем. Ты хочешь помочь нам? Ведь девочки, – старшая прачка обвела маленьких рукой, – рано или поздно повзрослеют и станут такими-же: забудут всё, чему я их учила – трудолюбие, дисциплину, честный заработок – и бросятся в город искать лёгкой жизни. А получат лишь беду и разочарование. А я спасла их, вывела из хаоса в тишину этого дома... Ты поможешь нам?
– Не знаю… – Девочка испугалась, что не знала, – Я бы хотела вернуться домой, к маме…
Старшая прачка покровительственно улыбнулась, подняла подбородок, расправила плечи и торжественным голосом произнесла:
– А знаешь девочка, кем я была до того, как стала прачкой? Я ведь по праву царица этой страны. И если ты мне поможешь вернуть всё назад, то я клянусь всеми страшными клятвами, помогу тебе отправиться домой, к маме, чего бы это мне ни стоило. – И старшая прачка в подтверждении словам подняла огромную ладонь кверху и посмотрела в небо. Затем приложила её к груди и, глядя прямо в глаза, тихо произнесла, – Ты мне веришь?
– Да, верю…
– Тогда расскажу тебе страшную тайну, в которую мало кто посвящён. В столице есть Тучерез, башня, предназначение которой подавать воду в водопровод. Над землёй расположены двенадцать контуров для подачи воды в разные части Царского Дворца и города. Но есть ещё один – подземный, тринадцатый. В нём живёт неразрубленный белый червь. Он мне нужен. Если добудешь его, я вознагражу тебя по-царски и помогу встретиться с мамой. Как тебе моё предложение?
– А он не кусается?
– Не бойся, дитя моё – ты ребёнок. Как репей пристанет только. Но любого лилового человека – белый червь излечит навсегда. Принеси мне червя, я излечусь, стану вновь царицей и сделаю для тебя всё, что пожелаешь.
От слов прачки на девочку нахлынула надежда и полузабытые воспоминания. Она загорелась как спичка и, торопясь чтобы это мгновение вдруг не упорхнуло сном, произнесла:
– Что мне делать?
– Завтра я посажу тебя в одну из коробок с чистым бельём – доедешь до самого города. Как минуешь ударников, городскую стражу у ворот, тихонько выбирайся. Дам я тебе пять золотых монет, только никому не показывай! Найди у Храма на площади трёх старух попрошаек. Дай каждой из них по монете, сядь рядом и жди. Только придёт к ним нищий с тележкой, подойди к нему и скажи: «Мне в Тучерез», – и покажи царский профиль четвёртой монеты. Он поможет. Как возьмёшь червя, беги к любому вознице, дай золотой и скажи, что я дам ещё один золотой за тебя. Пусть немедленно везёт.
– А пятый зачем?
– Пятый на всякий случай, если потеряешь…
Так и сделали.
Ехала девочка в коробе долго и заснула. Проснулась, слышит, а уж выгружают да пересчитывают. Приоткрыла она крышку, смотрит – у крайнего короба трое: один вынимает, второй принимает, третий в склад носит. Незаметно не выбраться. А коли увидят – ещё за воровку примут, да поколотят! Смотрит девочка, а под застрехом воробьи. Она им: «Фить-фить-фить!» – на бой позвала. Слетелись воробьи, стали червяков искать. Да прямо на воз. Не боятся, на людей садятся, в короба заглядывают, в белье ищут. Замахали люди руками – а воробьям хоть бы хны – знай своё боевое дело!
Под переполох девочка и убежала: прыг из короба на воз, с воза на землю, за ворота – да стреканула так, что только её и видели!
Идёт девочка по улице – а там всё склады-склады и спросить не у кого. Свернула, да как в другой мир провалилась, народу тьма и все туда-сюда шнырдают. Спрашивает она:
– А далеко ли до Храма на площади? – Ей тут-же указали, где народ толпится.
Вывернула девочка к площади, а у Храма попрошайки-калеки, более похожие на цирковую труппу, просят. Но трёх старух-то и нет. Спросила девочка одного горбуна с накладным носом и в парике:
– А где три старухи делись?
– Отвыступались они тут. – Радостно ответил горбун цирковым голосом и, присев к девочке, ласково погладил её по голове. – В высшую лигу махнули. Почтеннейшая публика Дворца истребовала на гастроли. Там все… Пойдёшь ко мне на ручки?
– А нищий с тачкой при них? – Деловито оттолкнула горбуна девочка.
– Антрепренёр? Куда ж без него? И руки не подымут без ключика… – Масляно, словно котик промурлыкал тот.
А другой, калека в бороде с костылём, наклонился и тоже расплылся в странной улыбке:
– Что-то экс нынче в моде! Что ищешь, маленькая?.. А? – И моментально вцепился девочке в локоть. – А ну, давай посмотрим, что там у нас спрятано в карманчиках!..
Прочие калеки как по команде обступили девочку со всех сторон, принялись хватать, тискать и уж хотели перевернуть, да тряхнуть за ноги, но тут с колокольни ударило звонко, заскрипели ворота, и толпа кинулась к ступеням Храма. И калеки следом. Но хромой держит крепко, не выпускает. За собой тащит, да в первый ряд! Ногу подогнул коленом в деревянный протез, да лицо такое жалкое скорчил, хоть плач…
Смотрит девочка, выходит из Храма колонна певчих с палками, растолкали толпу, освободили проход и затянули:
Радуйтеся чудесному перерожде-ению.
Радуйтеся рассветному преображе-ению.
Радуйтеся прошлых грехов отпуще-ению.
Радуйтеся великому миротворе-ению...
А за ними маленький человечек в цветном колпаке с бубенцами о семи концах выплыл медлительно. Вылитый шут-скоморох – на любой шаг позвякиевает: трень-брень, трень-брень… Идёт и важно каждому в руку мелкую монетку кладёт. Кто-то чашечку протянул, а человечек в неё не кидает, ладонь требует, да в глаза заглядывает. Улучила девочка момент, когда хромому подали. Тот потянулся, а она как стукнет его в протез! Палка склизнула по мостовой, хромой за ней, да на костыле не удержался – и носом! Человечек с бубенцами отскочил – трень! Да – клыц-клыц-цокотень – мелочь-то и рассыпалась! Попадали все на колени, на монеты набросились, а певчие их по спинам палками, палками! А девочка на колени не падает – только в глаза маленькому человечку по-детски смотрит. Поманил её тот к себе, говорит:
– Подойди деточка. – Девочка подошла. Погладил он её по голове и спрашивает, – Есть ли здесь твои родители?
Вздохнула девочка о маме, навернулись слёзы, всхлипнула она и отвечает:
– Нет тут моей мамы.
Взял человечек её за руку и повёл в Храм, в комнатку с лавками. Гладит лиловыми пальчиками по лбу, по щекам, а они так и липнут, так и липнут. Говорит:
– Доверься мне. Расскажи всё, что с тобой было и что думается.
И такие у человечка проникновенные глаза, что девочка ему всё сразу и рассказала – и про маму, и про машину, и про прачек, и про червя. Выслушал тот всё не перебивая. И, когда девочка закончила рассказ, взял за руки и, глядя в глаза, заговорил:
– Дитя. Доверие и покорность испытывают чада к родителям своим, к тем, кто добр и приветлив, кто справедлив и ответственен. Исполненное любви сердце твоё с утратой корней тянется к теплу и радости, но истинны ли чувства без Искры Творения? Могла ли родная мать направить чадо в полный терних опасностей путь ради собственного возвышения? И есть ли у бедной прачки смехотворный шанс сделаться царицей, кроме как в мечтаниях? Способно ли дитя малое сотворить чудо ради возвышения в правители, если Искра Творца не зажжена в ней и некому наставить на свершения?.. Ты молилась?
– Нет… - Созналась девочка, за разглядыванием бубенцов упустившая основную мысль.
– Это непростительно. Надо научиться… Но… Посмотри вокруг и убедись, как устроен дарованный нам миропорядок – все способные трудятся в поту, ради благ. Малые – учатся знаниям, чтобы не только труд ради хлеба, но интерес к созерцанию рождался. Через него передаётся Искра Творения от праведных к молящим. Пожилые носят в себе опыт и знания малым; наставляют тружеников к расширению чудесного образа мира умением божественного дарования страждущим, но неимущим благ и радости, коими наделён любой пахарь в излишестве…
Девочка давно перестала понимать красивые, но ужасно длинные фразы. Теперь же ей до смерти захотелось куда-нибудь прикорнуть под переливы ровного, колдовского голоса человечка. И даже мерное позвякивание бубенцов не мешало векам тяжелеть и валиться вниз.
– И надобно ли тебе, дитю малому, неразумному, сосуду для Искры Творца жаждущему, но без должного уважения пустующему, служить разрушениям столь прекрасного и естественного порядка, как возвеличившаяся благость, даже ради естественного дочернего чувства обретения родной матери? Думаешь ли ты, что можно составить счастье сея многим лихо и напасти?
– Нет… – Девочка вовсе не хотела, чтобы кто-то пострадал, а даже наоборот…
– Но может быть есть праведный путь обретения, воплощение коего не заставит страдать невинных? – Будто бы подхватил мысль храмовник.
– Не знаю.
– Вижу я, есть такой путь для тебя. Рассказала ты мне всё, что на сердце и засияло оно ясным огнём. Жди, как поведут тебя путём праведным в чести и радости вокруг безумства и страдания. Вспомни божественные видения серебряной трубы – это дорога твоя. Представляется жизнь как бесконечный светлый путь с единственным верным направлением. Оно уже привело тебя ко мне ради наставления и напутствия. Прочие же маршруты подобны колёсику беличьей клетки – истратишь силы, оставаясь на месте.
Послала тебя прачка к нищему, заблудшая к ничтожному, да не помощник он нынче, не даритель, не знак верный. Но ты иди к нему – твоя очередь ногами землю отоптать. А как узришь справедливость Творения и праведность обуздает огонь желаний ради Искры, обернись к тем, кто подарит тепло и радость соучастия в миротворении…
Так закончил маленький человечек. И отвернулся. И встал в дверь уходить.
Девочка поняла, что совет ей дали невероятных размеров, только она дура, что с ним делать не знает. Внезапно человечек обернулся, словно вспомнил важность:
– Сказала ты, что есть у тебя золото. Избавься. Показалась ты банде клоунов-попрошаек. Ждут тебя у порога. Обманом или силой отберут, пропадёшь ни за что…
– Куда же мне его деть? – Медленно оправляясь с духовного к мирскому пролепетала девочка.
– А хоть бы в жертву на благие цели! Вон, в ящик опусти в обмен на благословение. Оно в сто крат ценнее! – И маленький человечек повернулся к иконе в углу, да принялся молиться тихо-тихо. А ведь шёл к двери.
Девочка подошла к ящику, жалко посмотрела на золотые в ладошке, затем кинула по одному в щель, вздрагивая от «тун-н-тук-к» в пустое дно. После пятого удара человечек удовлетворённо хмыкнул и торжественно произнёс:
– Завтра жду тебя на причастие рано-рано, – и вышел.
Если бы девочка ещё знала, что такое «причастие», возможно и не попала бы во всю эту историю? А может бы попала в другую. Так или иначе, но девочка внезапно почувствовала себя обворованной, уж хотела перевернуть коробку, да певчие под руки тут её и вывели.
А клоуны и вправду сидели на порожках. Подумала она, что всё-таки прав человечек с бубенцами, ждут её. Делать нечего – вышла из ворот – и ну бежать. А клоуны на неё внимание и не обратили. Как ей показалось. Выбежала она с площади, а дальше не знает где Дворец со старухами. Стала спрашивать. Указали ей дорогу. Она ко Дворцу – а там охрана, и так и эдак – не пускают девочку. Ещё бы, кого ни-попадя за так пускать! А вокруг стена высокая, гладкая. А вдоль стены вал, зарос кустами и деревьями. Походила девочка вокруг, думала через забор сигануть – да пустое – высоко, до неба! Вернулась она снова к воротам, а там банда клоунов. Схватили они её, тряхнули, да бросили – ни одной монетки!
Сидит девочка под дворцовыми воротами в кустах и плачет. Смотрит, а горбун из банды клоунов вернулся. Хотела она убежать, а он снял парик, отклеил нос и, показывая на Дворец, говорит спокойным не цирковым голосом:
– Старухи там ради царского духовного равновесия сидят. Его Священство наказал новой царице держать подле себя и богатство, и бедность. Теперь каждый день все просители денежку кладут для успеха предприятия. А с окон за ними следят. Кто больше дал – к царице, кто меньше – к приказчику, кто совсем мало – к секретарю. Прочих же в книгу пишут «на завтра» в очередь. Нищий-же с тачкой, монеты возит да сдаёт в казну! Умно придумано. Вроде бы и нет платы – всё добровольно, а положишь мало – так засмеют: пустят слух, что жалеешь на бедность, от жмотства не отмоешься!
Сам говорит так и горб снимает! У девочки от волшебного преображения даже слёзы высохли. А тот меж тем будто фокусник вынимает из горба шляпу-котелок, из котелка накидку и ноговицы, да выворачивает парик наизнанку – и тот оказывается высоким воротником! И всё точь-в-точь как на ударниках у ворот! И заговорил с ней новоявленный воин отрывисто, громким голосом, форменными словами:
– Я Чучелко, кем хочешь тем и обернусь! В банде я добрый клоун, во Дворце – злой сержант!.. Вижу, не терпится тебе, маленькая девочка, во Дворце караул испытать, да учинить Фискальному Приказу инспекцию. Был бы я добрым сержантом – прогнал бы тебя, или в кабак продал посуду мыть. Но я злой сержант, потому отправлю во Дворец с целью нарушения существующего порядка для проверки действий личного состава по отражению нарушений согласно действующего устава.
После этих слов девочка вдруг обнаружила, что уже не всхлипывает, а сидит на камушке с открытым ртом, удивлённая и совсем сбитая с толку. Сержант, увязав поножи шнурками, вопросительно посмотрел на неё, почесал котелок вместо головы и уточнил:
– Тебе во Дворец-то надо?
– Да.
– Тогда пошли, – но повёл не к воротам, а в сторону.
Девочка шла, разумно держась на почтительном расстоянии. Голову морочить тут все мастаки – стена вокруг Дворца велика, с плеч не сигануть, с дерева не прыгнуть! Но скоро злой сержант остановился и указал:
– Вот. Полезай здесь.
Девочка выждала паузу, оценивая высоту стены и критически хмыкнула на зубцы вверху:
– Высоковато…
– В облаках витаешь, маленькая… Вниз гляди!
Девочка вздрогнула, опустила глаза и в высокой траве увидала узкий сырой лаз.
– На той стороне сразу не выскакивай. Обожди караула. Пропусти патруль, просчитай медленно до тридцати и выбирайся…
Девочка ещё раз недоверчиво хмыкнула:
– Там-то ты меня и сцапаешь…
– Тю… Как вылезешь, грязи с канавы нагреби побольше, да на патрульную тропу и вывали. Не жалей грязи-то! Надо мне, чтобы ударники обутками в грязь влезли – уж я их взгрею! И за обувь нечистую, и за нарушение маршрута, и за мусор на территории, и за возможное проникновение на особо-охраняемый объект…
– Кроме меня через дыру больше некому?..
– Некому, – сознался злой сержант. – Любой взрослый застрянет, а тебе по силам. А как договор исполнишь – гуляй по Дворцу, куда пожелаешь. Хочешь в фонтанах купайся! Хочешь на кухне пирожные ешь! Хочешь в царских покоях на подушках спи! А хочешь, сядь рядом с тремя старухами, да ручку в такт поднимай – золота набросают, не унесёшь!..
Подумалось девочке, что сержант уж наверно наобещал с-три короба – точно обманет. В каком месте держать ухо востро? Решила – уж она-то проныра, обнаружит подвох вовремя! А потому виду, что не верит сержанту ни на грош, не подала. И, поглядывая на него, боком-боком да и полезла под стену.
Только пятки скрылись в сырую щель, сержант наклонился к отверстию и проговорил озабочено:
– Так-таки не боишься? Вокруг там червяки ползают!..
– Тю… – Лишь выдохнула девочка, быстро перебирая коленями по влажной земле…
Скоро канава под стеной сузилась от намытой грязи. Девочка вначале двигалась на четвереньках, но скоро легла и поползла змеёй, поминутно цепляясь за каменный верх. Лаз казался бесконечным и, если бы не сквозняк с той стороны, девочка давно вернулась. Впрочем, она уже трижды останавливалась поплакать, когда что-то держало её сверху. И трижды втиралась в грязное дно, чтобы продолжить свой путь. У самого выхода она вдруг поняла, что голова вперёд точно не пролезет. Начала копать руками намытую грязь, расталкивать по сторонам. Удалось проползти ещё немного. Из-под стены можно было уже высунуть руку, когда девочка решила, что окончательно застряла. И свет в конце принялся угасать. И ветерок прекратился. И показалось девочке, что всё. Лежать теперь ей, и никто не поможет маленькой выбраться из тесной сырой могилки…
Окончание...
