Глава 7
Наше окружение
Возвращение из Красного Маньяка получилось долгим и утомительным. До Выборга дорога была практически пустая, а вот потом движение было сильно затруднено. До Питера мы добирались больше пяти часов, и когда я вышел из машины возле метро Озерки, было половина одиннадцатого вечера. До дома мне оттуда ещё часа полтора пришлось добираться, но эту часть пути я уже забыл напрочь. Дома я рассказал маме, что собираюсь снимать комнату вместе с Апельсинкой. Мама ядовито прищурилась, как она делает обычно всякий раз, когда я что-нибудь сделаю, с ней не посоветовавшись, но промолчала. Единственно, что она попросила, так это познакомить её с Апельсинкой. Мне эта идея показалась разумной, оставалось только выбрать подходящее время.
Жена Михаила, Рита, позвонила мне на следующий день, и рассказала, что квартира у них в новом доме на углу Оптиков и Яхтенной, на последнем, семнадцатом этаже. Михаил специально выбирал квартиру так, чтобы рядом не было соседей. Одну комнату он запланировал переоборудовать под студию звукозаписи, так что самая крайняя квартира, - это то, что было нужно. Мы договорились, что встретимся вместе, и осмотрим квартиру вчетвером.
Песня для Эдиты Станиславовны была практически готова. Припев меня уже никто не пытался просить переделать, но вот содержание куплетов ещё просили менять. Все строчки, которые приходили мне в голову, я аккуратно заносил в свою книжку. Но и стихотворения писать не переставал. Апельсинка, сама того не подозревая, работала у меня музой на общественных началах. Благодаря ей я написал тем летом много лиричных стихотворений. Каждое дежурство приносило в мою коллекцию от трёх до пяти новых шедевров. Писал я их, как правило, вечером и ночью, и сразу после написанного звонил Апельсинке, чтобы ей прочитать.
Сегодня белой ночи власть.
Кто попадает в эти сети,
Узнает, что такое страсть,
Но изменений не заметит.

Как будто бы прошла гроза,
И свежий воздух лёг на плечи.
Горят желанием глаза,
Предвосхищая радость встречи.

Ещё шагов не слышен стук,
И ветер вновь не атакует.
И в тишине утонет звук,
А губы ищут поцелуя.

Чтоб говорить, не надо слов,
Язык движений безграничен.
Фантазии вчерашних снов,
Охотно делятся добычей.

О, искушение, до дна,
Испить с тобой такую чашу!
Пусть в этом есть её вина,
Но ночь сегодня стала нашей.
Реакция Апельсинки всегда была одинаковой. Она улыбалась, говорила мне «Здорово», а потом нежно целовала. Она конечно, целовала меня и без написанных мною ей стихов, но эффект был уже не тот.
Мне мой друг Паша сказал, что за одну комнату с диваном и вешалкой десять тысяч рублей в месяц будет вполне приемлемая сумма. Поиски в интернете подтвердили его правоту. Там ценник колебался от восьми тысяч рублей до тринадцати.
У Апельсинки семнадцатый этаж никаких переживаний не вызвал. У меня, честно говоря, внутри дрогнуло. Я на высоте плохо себя чувствую, меня тянет всё время за край. Может быть от того, что я высокого роста, почти два метра высотой. Одним словом, я не был в себе твёрдо уверен, что мне на таком высоком уровне будет комфортно. Но никому ничего не сказал.
Мы встретились с Ритой и Михаилом днём, в свой выходной день. Они подъехали на новом джипе, мы на Апельсинкиной двойке. Апельсинка любила водить машину больше, чем я, поэтому за рулём проводила больше времени. В этом был ещё один плюс. Апельсинка не употребляла алкоголя в такие минуты, а я мог себе позволить выпить баночку пива. Но на встречу мы приехали трезвые оба.
Вокруг дома велись строительные работы. Рядом возводили несколько домов, прокладывали проезды к ним, рыли канавы для укладки кабелей и водопроводных труб, то есть жить нам пришлось бы практически на стройке. Шум стоял сильный. К рёву машин добавлялись глухие удары, которые сопровождались забиванием свай в грунт. В доме было три подъезда, и возле каждого суетились жильцы. Дом только-только стали заселять.
Лифт довольно бодро доставил нас на семнадцатый этаж, и мы сразу оказались в другом мире. Здесь стояла тишина. Никакие звуки с земли не долетали на эту высоту. Михаил сразу провёл нас в тут комнату, которую он зарезервировал для своей студии, и показал нам лоджию.
- Вот отсюда, - говорил он, - можно увидеть купол Исаакиевского Собора в хорошую погоду.
Погода была хорошая, но лично я собора не увидел. Впрочем, я смотрел из окна с опаской, и мне хотелось поскорее покинуть лоджию, и осмотреть квартиру. Апельсинка присоединилась ко мне.
Квартира была просторная. Она была последней, в самом торце здания, по два окна на каждую сторону. Длинная прихожая посередине, затем по комнате направо и налево, потом слева кухня, и направо будущая студия. Нам предложили занять другую комнату справа. В ней стояла вешалка, и раскладной диван. Я с первого взгляда понял, что лично мне на нём будет тесно.
На кухне стоял небольшой столик возле окна и стол между раковиной и плитой. Холодильника не было, но Рита с Мишей нас заверили, что у них есть один небольшой холодильник, который им без надобности, и мы можем его взять.
Нам всё понравилось, осталось договориться о сумме. Рита сказала, что ей посоветовали взять с нас по двадцать тысяч рублей за каждый месяц. Мы удивлённо переглянулись с Апельсинкой, и возразили, что настоящая цена за комнату в два раза меньше. Рита и бровью не повела, сказав, что возможно, её не правильно информировали, и она уточнит. Словом, если десять тысяч в месяц их устроит, то тогда мы можем переезжать.
Была ещё одна меленькая загвоздка, - в квартиру ещё не был проведён интернет. Теперь уже Михаил взял слово и сказал, что интернет проведут до пятого июля. Сразу будут ставить городской телефон, и интернет одновременно. Меня это устроило. Дело в том, что свой системный блок я отдал на реставрацию. Уж больно много мусора в нём накопилось, да и новую операционную систему обновить не мешало бы. Я договорился с одним из сотрудников завода, который занимался программным обеспечением. Он меня заверил, что всё сделает в течение недели, прямо в своём рабочем кабинете.
Через пару дней позвонила Рита и сказала, что десять тысяч разумная цена, и что как только мы вносим сумму за первый месяц, то можем получить у них ключи. Апельсинка собиралась взять только личные вещи, я же ещё захватил с собой стол, который стоял в маминой квартире в разобранном состоянии. В таком виде его можно было перевезти и на дядиной «копейке».
Итак, 30 июня мы торжественно подкатили к подъезду на своих машинах. Наши «Жигули» резко контрастировали с остальным автопарком, но нас это волновало меньше всего. Мы перенесли наши сумки и складной стол до лифта, потом дождались, когда к нам спустится грузовой, сложили всё наше богатство внутрь, и поехали наверх, к новой счастливой жизни.
1 июля у нас был выходной, но Апельсинка уехала по своим делам. Поскольку ключ у нас был один, то я не стал далеко отходить от дома, а вышел погулять вокруг, посмотреть, что у нас в округе есть интересного. Интересного ничего не было. Одна сплошная стройка, подъёмные краны, среднеазиатские рабочие, и большие кучи строительного мусора. Кое-где были проложены гранитные плиты, чтобы по ним грузовой транспорт мог доставлять грузы. До дома можно было добраться только одним маршрутом, по нему же и можно было выехать. Торговые точки представляли собой небольшие павильоны, в которых продавались самые насущные виды продуктов, - хлеб, молоко, пиво. Отдельно стоял ларёк с овощами.
Большие магазины находились возле метро «Старая деревня», и оттуда до дома на маршрутке было всего пять минут езды. Так что отсутствие еды нам не грозило. Погуляв чуть больше часа, я вернулся домой. Дома, кроме чая, у нас ничего не было. Холодильник Рита и Миша обещали доставить через день. Следующий день был у нас рабочим, а вот после работы мы и хотели заполнить наш холодильник полностью.
Дома было просторно, свежо, тихо, и скучно. Телевизор стоял на кухне маленький переносной, но я не хотел его смотреть. Я вообще не смотрю его, только спорт и КВН. Интернета ещё не было, так что можно было расслабиться и ничего не делать. Я прилёг на диван и стал прислушиваться. Каждую минуту жильцы дома вызывали лифт. Других звуков не было слышно вообще. Хотя возле подъезда стояла скамейка, и на ней постоянно кто-нибудь сидел, на семнадцатый этаж звуки не хотели долетать. Михаил говорил, что если бы не соседние дома, то отсюда был бы виден Финский залив. Я включил своё воображение, и представил себе такую картину. А дальше поток моего сознания нарисовал это произведение уже словами.
В доме с видами на море
Время прячется от мыслей,
Ветер с тишиной не спорит,
Даже лифт идёт не быстро.

Здесь у крыш дорога в небо,
Между звёзд петляет круто,
Я ещё вчера там не был,
Спутав вечер, ночь и утро.

Сквозь окно смотреть на город,
С высоты полёта птицы.
Жил бы где-то рядом Воланд,
Можно было бы гордиться.

Но закатов не бывает,
Белой ночью на заливе.
Лишь мелодия играет,
Не волнуясь о мотиве.

Вот этаж последний эхом,
Отозвался по привычке.
Кто-то вновь ко мне приехал,
Поздним вечером обычным.
Вечер ещё не наступил, но я по Апельсинке сильно соскучился. Она позвонила, приглашая меня спуститься. Домофон в квартире не был установлен, а кидать ключи мне показалось неприлично. Поэтому я приехал на лифте до входной двери подъезда, и впустил Апельсинку внутрь. Она первым делом стала принимать ванну. И уже потом, чистая и умытая, забралась ко мне под одеяло.
Следующая смена пролетела быстро, не оставив никакого следа. После того, как нас сменили, мы отправились на рынок возле станции метро.
Чем отличались помидоры те, которые купила Апельсинка, от тех, мимо которых прошла равнодушно, для меня остаётся загадкой. На мой взгляд, они ничем не отличались. Но Апельсинка сказала, что сама будет выбирать то, что мы будем есть. Я и не собирался спорить. Я покорно шёл сзади, неся сумки с продуктами. Совсем скоро Апельсинка будет готовить первый в моей жизни семейный обед! Было чему радоваться.
Однако радость улетучилась в одно мгновение, когда мы вернулись домой, и не обнаружили там холодильника. Поставив пакеты на пол кухни, мы вошли в комнату, и сели на диван.
- Если они сегодня не привезут холодильник, то нам придётся всё это выбросить, - озвучила Апельсинка ту фразу, которая висела у меня на языке.
Я кивнул головой. Ситуация была не из приятных, но выхода другого, как только позвонить Михаилу, я не видел.
- Алло, Миша, добрый день! – начал я это разговор.
- Привет, привет, Андрей! – голос Михаила был по обыкновению спокоен и приветлив, - как вам но новом месте?
- Всё можно сказать замечательно, только пришли с рынка, и принесли груду продуктов, собирались обед готовить, - начал я подходить к делу издалека.
- Это здорово, что готовить собрались?
- Я ещё у Апельсинки не спрашивал, но сам хочу окрошку.
- В такую погоду окрошка в самый раз будет. С квасом или кефиром.
Вот только маленькая проблемка образовалась, - приступил я к главной теме дня, - у нас холодильника так и нет.
- А вы не купили себе? – вопрос Михаила застал меня врасплох.
- Нет, мы во время нашей последней встречи эту тему обсуждали, и Рита сказала, что вы можете дать нам небольшой холодильник, который вы всё равно хотели выкинуть.
- Аааа, честно говоря, мы об этом разговоре забыли, у нас тут дел невпроворот. Но мы сейчас едем в вашу сторону, скоро будем.
Я передал содержание разговора Апельсинке. Она успокоилась, положила голову мне на плечо и задремала. Я тоже закрыл глаза, но не заснул, а просто сидел, получая удовольствия от ситуации. Ко мне стало приходить ощущение, что меня принимают всерьёз, что я действительно нужен. И что вот это маленькое рыжее существо нуждается во мне.
Однако мысли мои были прерваны звонком в дверь. Это приехали Миша и Рита. Я открыл им дверь, и Они быстро прошли на кухню.
- Так вам нужен холодильник, - ещё раз уточнила Рита ситуацию, - мы можем и новый купить, он нам всё равно понадобиться потом, или перевезти старый. Только нам вдвоём его не унести.
- Так давайте я с вами поеду, а Апельсинка пока обед будет готовить, - предложил я.
- Давайте так и сделаем, - согласилась Рита, - и мы вышли из квартиры, оставив Апельсинку развлекаться с купленными нами продуктами наедине.
Миша выехал на Приморское шоссе и быстро долетел до ближайшего супермаркета. Там они задержались ненадолго. Ничего им из предложенного не понравилось, и поэтому мы вернулись к первому предложенному варианту, - взять старый холодильник. Через две минуты Миша остановил свой джип возле идущего под снос деревянного двухэтажного дома. Тут, как я понял, проживал кто-то из их родственников. Я не стал уточнять, кто именно. Все ценные вещи из квартиры были вывезены, оставалась только кухонная утварь, холодильник, и рассохшаяся мебель. Холодильник был мне по пояс, выкрашен в тёмно-зелёный цвет, но тяжеловат для своего размера. Мы с Михаилом вдвоём спустили его по лестнице, и поставили в багажное отделение. После чего тяжело выдохнули, и тронулись в обратном направлении.
Апельсинка была счастлива, когда мы подключили холодильник. Работал он бесшумно, но, как оказалось, в нём была плохая герметичность, и минусовая температура была не только в морозильной камере, но и на двух верхних полках. Но это мы обнаружили утром. А пока я принял ванну, потому как пропотел насквозь после таких физических нагрузок, и пошёл в магазин за пивом. Апельсинка предложила купить водочки, чтобы отметить несколько событий сразу. Первый совместный обед, первый день на новом месте, первый секс в нашей семейной жизни… Меня уговаривать дважды не пришлось.
Когда я вернулся из магазина, Апельсинка хитро на меня посмотрела, и предложила позвонить ей на мобильный. Я перезвонил. Когда у Апельсинки заиграла на звонке мелодия, она показала мне, какое имя высветилось на экране.
- Как тебеэто, нравится? – хитро улыбаясь спросила она.
На экране светилось слово из трёх букв. МУЖ. Я смотрел на него около минуты в состоянии полной прострации. День явно удался.
- Спасибо тебе, - других слов у меня больше не нашлось, и я крепко поцеловал Апельсинку.
Перед тем, как сеть за стол, я на своём мобильном исправил имя Апельсинка на слово ЖЕНА, чтобы всё у нас в семье было гармонично. После чего мы выпили за нас обоих, и стали есть.
Лично для меня Апельсинка приготовила окрошку необычно. Она сразу залила большую кастрюлю квасом. Ранее Апельсинка предупредила меня, что готовить маленькими порциями не умеет, сразу делает на всю неделю, чтобы потом только разогревать. Это для меня была не новость, но чтобы вот так, сразу кастрюлю окрошки заквасить? Но оказалось, что всё было вкусно. А наш холодильник заморозил до нужной температуры в такую июльскую жару. День явно удался, и закончился уже под утро. Если ночь была в это время суток, то мы её с Апельсинкой не заметили.
Настало время познакомиться с родственниками и знакомыми. Родители Апельсинки жили в другом городе, и познакомиться с ними не было никакой возможности, а вот моя мама и тётушка очень хотели посмотреть на это огненное чудо, которому я смог так понравится. А тут как раз намечались выходные дни, и моя матушка уехала к тётушке в гости за город. По иронии судьбы, лучшая подруга Апельсинки жила в десяти километрах от тётушки, в дачном посёлке. Там её муж строил дом. До дома руки ещё не дошли, была только баня, причём сделанная не до конца. Однако жить в ней до холодов можно было. Вот Апельсинка и предложила мне познакомиться сразу же, и с её подругой, и с моими родственниками. Возражений не последовало. Но Апельсинка уехала к подруге в субботу, и осталась там ночевать. А я должен был заехать к ней в воскресение, чтобы потом отвезти её познакомить с мамой.
Апельсинка должна была выйти встречать меня на дорогу, чтобы показать, как правильно до дома доехать. Это было правильным решением, так как первый раз без провожатого можно легко заблудиться, а развернуться на машине можно далеко не в каждом месте. Но в дороге я провёл больше времени, чем планировал. И дело вовсе не в пробках, как могло показаться, а в том, что я всё ещё сочинял строчки текста для Эдиты Станиславовны. И вот, пока я вёл машину, мне стали приходить интересные словосочетания. И, чтобы их не забыть, я останавливался, и записывал в свою походную записную книжку. Последняя такая остановка случилась в последнем посёлке перед дачными участками. Тут меня и поймала Апельсинка своим звонком.
- Привет, любимый! Ты где?
- Я стою напротив магазина в Елизаветино, записываю слова песни, а что?
- Это хорошо, что ты возле магазина. Зайди, и купи хлеба, минеральной воды, и к чаю что-нибудь.
- Сейчас куплю, через пять минут буду на месте.
- Я тебя жду, давай приезжай!
В магазине я всё купил за пару минут. Настроение у меня было отличное, и как только автомобиль продолжил своё движение, мне в голову тут же пришли новые слова. Только теперь я уже не мог остановиться, надо было доехать до Апельсинки, и уже там, на месте записать новый вариант текста. Апельсинку я увидел издалека, так как участок дороги был прямой. Она села рядом со мной, поцеловала меня, и стала показывать мне дорогу к дому подруги. Было узко, и приходилось преодолевать большие глубокие лужи. А ведь дождей давно не было. Я ужаснулся, представив себе, что тут творится, когда наступит поздняя осень. Сделав петлю между деревьями, я выехал на небольшую поляну. На ней стояла «двойка» Апельсинки. Я остановил свою «копейку» рядом.
Немного левее стоял снятый с колёс дорожный фургон, в котором обычно живут рабочие. Справа на земле аккуратно валялись брёвна для постройки бани. Само здание бани находилось в метрах тридцати от фургона. В воздухе висел толстый электрический кабель. Напротив входа в баню, сразу за брёвнами, был построен летний курятник. А возле забора, ограничивающего территорию, стоял высокий парник, почти с меня ростом. На крыльце бани стояла подруга Апельсинки, Аня, со своей дочерью. Как только мы открыли дверцы машины, они направились к нам.
- Вот, познакомьтесь, - представила нас Апельсинка друг другу, это Аня с дочерью, а это Андрей.
- Здравствуй, - Аня протянула мне свою руку.
- Подождите минуту, - я достал записную книжку, - мне надо слова записать, пока я их не забыл.
- Вот видишь, Аня, что значит поэт, - усмехнулась Апельсинка, - он сочиняет в любой ситуации, даже за рулём.
- Что делать, - как бы оправдывался я, - если мне слова всю дорогу стали приходить, и я сейчас буду звонить композитору, чтобы он их записал.
- Ничего, ничего, - улыбнулась Аня, - это даже интересно, я никогда раньше живых поэтов не видела.
- Да мы от других людей практически ничем не отличаемся, - я закончил записывать вариант текста, - только вот голова забита рифмами.
Мы пожали руки, и прошли в баню. Там стоял небольшой столик, кровать, и было сделано нечто вроде кухни, - микроволновка и чайник. Была ещё маленькая электроплитка, которую я не сразу заметил. Аня поставила чайник кипятиться, пока я достал из сумки хлеб и печенье к чаю.
- Мы чаю попьём и поедем, - напомнила Апельсинка Ане план мероприятий на сегодня, - нас мама Андрея ждёт.
- Волнуешься? – как бы невзначай спросила Аня подругу, но было понятно, что Апельсинке не по себе.
- Волнуюсь, - честно призналась та.
- Не переживай, всё будет хорошо, - успокоил я свою будущую жену, принимая чашку с кипятком, - мама моя спокойная и добрая.
- Очень на это надеюсь, - глядя мимо меня, куда-то в пространство, проговорила Апельсинка, вытаскивая печенье из пачки, - не забудь маме позвонить, что мы выезжаем.
- Не забуду, - ответил я, допивая горячий чай.
Но сначала я позвонил Михаилу, и зачитал ему варианты текста. К нему сегодня должна была приехать Эдита Станиславовна, а переслать текст по почте у меня не было возможности. Михаил записал, сказав, что потом мне перезвонит. Только после этого разговора я набрал мамин номер.
- Привет, это мы. Минут через десять будем в Волосово, ты дома?
- Нет, мы в поле с Чапой гуляем, - услышал я мамин голос сквозь шум ветра, - остановись напротив дома, мы подойдём, и отвези нас на кладбище, хорошо?
- Хорошо, - сказал я, и мы с Апельсинкой пошли к машине.
Апельсинка волновалась не на шутку. Всегда уверенная в себе, тут она дрожала, как на морозе. Успокоиться она могла только лишь тогда, когда стала бы с мамой разговаривать. До снятия внутреннего напряжения оставалось минут пятнадцать. Я включил зажигание, развернулся на маленьком зелёном пятачке травы, и медленно повёл машину между деревьями обратной дорогой на шоссе. Движение по этой трассе в последние годы возросло. Она связывает Гатчину и Кингисепп. Многотонные фуры её разбили, и пришлось делать капитальный ремонт. Поэтому двигаться по отремонтированной дороге было очень приятно.
Мы долетели до мамы ещё быстрее, чем планировали. Она не успела подойти к дороге, но я увидел её с Чапой сквозь проход в кустах. Мама была одета для похода в лес. Резиновые сапоги, старая тёплая куртка, в руке длинная палка. Чапа, увидев меня в машине, бросилась вперёд, подбежала к дверям, встала на задние лапы, и стала нас приветствовать радостным лаем, виляя куцым хвостом.
- Ничего себе, - засмеялась Апельсинка, - она у вас, что, команды не понимает?
- Не понимает, - ответил я, - её тётушка избаловала. Понимает, когда с ней разговаривают. А вот команды нет.
Подошла мама, открыла заднюю дверцу. Чапа молнией взлетела на сидение и стала облизывать моё лицо. Апельсинка засмеялась ещё громче, после чего Чапа повернулась к ней, и лизнула её тоже. Апельсинка ласково потрепала Чапу по загривку.
- Вы не бойтесь, - обратилась мама к Апельсинке, - это она так знакомится.
- Да я всё поняла, - Апельсинка разом перестала бояться, - я сама собачница, и вообще люблю всех животных. Просто я привыкла к тому, что собаки ничего не делают без команд.
- Ну да, а вот наша Чапа понимает только просьбы, правда, Чапа? – мама обратилась к тяжело дышащей от радости собаке, - ну так, что, едем?
- Да, поехали, - я снял машину с ручника, и мы поехали на кладбище, где похоронены мои бабушка и дедушка, и мамин брат.
На кладбище никого не было, по крайней мере, возле дороги не стояла ни одна машина. Мы подошли к могиле. Чапа никогда на кладбище не шумела. Она или лежала где-нибудь в тени, или бродила вокруг нас кругами. Мама вошла внутрь ограды, и стала выдёргивать сорняки. Апельсинка хотела ей помочь, но мама сказала, что справится сама.
- Расскажите лучше о себе, - попросила она, - а то Андрей про вас мне ничего не говорит, только смеётся в ответ.
- Что же ты про меня ничего рассказать не можешь? – Апельсинка встала в свою любимую позу, положив руки на бока, склонив голову вправо, прищуриваясь левым глазом, поставив правую ногу на каблук, - или тебе просто лень было?
- Лень было – честно признался я, - зато теперь мама может получить информацию из первых рук, без посредников.
И Апельсинка коротко рассказала маме о себе. Где родилась, кто её родители, про братьев, на кого она выучилась, как оказалась в Питере, и кем здесь работала. Моя мама слушала, иногда вставляла свои замечания. Было видно, что если она и не в восторге от Апельсинки, то уж сказать про неё что-нибудь плохое у мамы не получится.
- Но самое главное, знаешь, что? – обратился я к маме
- Что же главное? – спросила мама, выпрямляясь в полный рост, и поправляя на переносице очки.
- Мы с Апельсинкой решили пожениться, если у нас получится жить вместе.
- Молодец, - похвалила меня Апельсинка, - а другого места, как на кладбище, ты не мог найти, чтобы это сказать?
- А что тут такого? - искренне удивился я, - надо же маму ввести в курс дела.
Мама только заулыбалась и ничего в ответ не сказала. Дел на кладбище было немного. Выполоть сорняки, да подправить несколько покосившуюся оградку. Пробыли мы там не больше двадцати минут. После чего поехали к тётушке домой обедать.
Апельсинка и маме, и тётушке понравилась. Вела она себя спокойно, Чапа прониклась к ней уважением, так что можно было сказать, что родственники одобрили наш союз. Родители Апельсинки должны были приехать на свадьбу, если до неё всё-таки дойдёт очередь. А пока мы закончили аудиенцию у мамы и тётушки, и отвезли Апельсинку к её подруге. Домой мы добирались каждый самостоятельно. Я отвёз маму, и приехал раньше, Апельсинка прибыла на место где-то часа через два. Я почувствовал, что мне нравится такая жизнь.
Спасибо за вчерашний день,
Он прозвучал, как будто песня.
И мы всё время были вместе,
Ведь расставаться было лень.
Всё начиналось неспроста,
Когда ещё ночь не кончалась.
Но мы с тобою повенчались,
У разведённого моста.

Спасибо, что не надо слов,
Пусть в тишине потонут звуки.
И говорят лишь наши руки,
Творя фантазии из снов.
Пока не выспался рассвет,
И память всё ещё не зряча,
Мы просто ловим миг удачи,
Когда преград меж нами нет.

Спасибо, если всё всерьёз,
И страсть в глазах не утихает.
Но вот и первые трамваи...
И на щеках не видно слёз.
Возможно ли такое вновь,
И стоит ли ждать продолжений?
Ведь нам не надо одолжений,
Меж нами вспыхнула любовь.