Храм, в котором служит Игорь Альбертович, находится недалеко от станции метро «Пионерская». Мы договорились встретиться на выходе из метро. До храма идти пешком всего пять минут. Внешне храм кажется миниатюрным на фоне строящихся и уже построенных домов. Что не мешает ему оставаться таким же величественным, как и в год своей постройки. Нас отец Игорь ждал в помещении, которое он сам называл библиотекой.
Помещалась библиотека, как мне показалось, в соединённых вместе строительных фургончиках. В одном из них стояли две книжные полки, заставленные церковной литературой. В центре стояли три длинных стола буквой П. На одной стене висел портрет Патриарха Всея Руси. В углу находилась мойка и рядом с ней микроволновая печь. Первым слово взял Александр.
- Во-первых, большое спасибо, Игорь Альбертович, что согласились нас принять и выкроили для нас своё время, - Александр, как всегда подходил к теме нашей беседы издалека, - и у меня к Вам сразу такая просьба: Вы не будете возражать, если мы эту нашу с Вами беседу запишем на диктофон?
В моём мозгу тут же пронеслась встреча Штирлица и Бормана в машине. Штирлиц записывал слова Бормана, не спрашивая у того на это разрешение. Диктофон, который Александр достал из своей сумки, как я подозреваю, уже был включён. Внешне он ничем не напоминал тот, которым пользовался Штирлиц, но ситуация лично мне показалась забавной. Отец Игорь отнёсся к новаторскому предложению Александра спокойно.
- Делайте то, что считаете нужным, - улыбнулся Игорь Альбертович, - у меня дочь занимается производством нечто подобного. Слово монтаж, - одно из самых употребляемых ею.
- Вы совершенно правы, - Александр был доволен таким началом беседы, - монтаж нам будет просто необходим. Разрешите, я ещё раз представлю Вам нас. Вот это Андрей, - Александр кивнул на меня, хотя кроме Любавы, других незнакомых людей в комнате не было, и, стало быть, только меня можно было назвать мужским именем.
- Андрей замечательный поэт и автор сценария к нашим будущим фильма, Любава наш режиссёр, а я скромный оператор. Давайте мы построим беседу с Вами так: Андрей, как автор сценария, выскажет Вам свои пожелания, а Вы ответите на них. Я уверен, что в процессе беседы мы найдём общий язык.
О том, что Александр сам не станет говорить про наши задумки, я догадался давно. Из нас троих я быстрее изложу суть дела прямым текстом, и, если что-то мне не понравится, сразу дам об этом знать. Отец Игорь об этом не знал, он просто посмотрел в мою сторону, но тут же встал с места.
- Прошу прощения, я забыл предложить Вам выпить по чашечке кофе или чая.
- Ну, что Вы, это явно лишнее, - попробовал отказаться за нас за всех Александр, но не нашёл у своих коллег поддержки в этом вопросе.
- Я с удовольствием выпью чашечку чая, - покачала головой Любава, - на улице достаточно прохладно, и согреть себя изнутри ничуть не помешало бы.
- Если изнутри, так уж лучше бы водки, - вслух помечтал я, на что отец Игорь отреагировал неожиданно для нас.
- Про водку не скажу, - Игорь Альбертович наливал кипяток в одну из чашек, стоящих на столике, - мне приходится часто бывать в Японии, так вот я вам скажу, гости дорогие, что сакэ греет очень даже хорошо изнутри.
Мы с Александром переглянулись. Шансы на то, что мы будем снимать именно Игоря Альбертовича, выросли на наших глазах почти что вдвое.
- Андрей, Вам что налить, кофе или чай, - обратился ко мне отец Игорь.
- Чай, и если можно, чёрный.
- А мне зелёный, - попросила сидевшая справа от меня Любава.
- Слава Богу, у нас есть и чёрный чай, и зелёный, - отец Игорь положил чайные пакетику в чашки, и поставил чашки перед нами на стол. Себе он сделал чашку растворимого кофе. Александр стойким оловянным солдатиком следил за аппаратурой.
- У нас возникла идея снять серию фильмов на духовные темы, - начал я нашу деловую беседу, - и по мере написания сценария у меня появилась мысль о том, что в кадре очень хорошо будет смотреться священнослужитель. Он изложит взгляд Церкви на конкретный вопрос, который мы будем освещать. Игорь Альбертович, - обратился я к любителю сакэ, - Вы не видели такой фильм «Любить», снятый в 1965 году режиссёром Юрием Каликом?
- Нет, - отец Игорь отрицательно покачал головой, - я такого фильма не видел.
- В нём впервые перед широкой зрительской аудиторией появился Александр Мень.
- Александр Мень? – удивился отец Игорь и отставил в сторону чашку с кофе, - а кого он там играл?
- Он там был самим собой, - продолжал я рассказ о кино, которое не выходило у меня из головы, - вообще, в этом фильме использованы все кинематографические приёмы. Документальные съёмки, игровые эпизоды, монологи Александра Меня, цитаты из Библии. Неудивительно, что фильм был положен на полку и его выпустили в широкий прокат только во время перестройки.
- Когда, говорите, Андрей, фильм был снят?
- В 1965 году.
- Да, для того времени это было довольно смело, показать священника в кадре, - согласился со мной Игорь Альбертович.
- Вот и у меня возникла такая мысль, - повторить этот же приём. Поэтому мы и ищем того священнослужителя, который согласится на съёмки в нашем фильме.
- То есть меня? – мысль появиться на большом экране Игорю Альбертовичу явно понравилась.
- Если Вы не возражаете, - уточнил Александр.
- Я нет, - довольным голосом ответил ему отец Игорь, - где и когда вы хотите меня снимать?
В итоге мы проговорили больше часа. По сравнению с отцом Сергием Игорь Альбертович оказался интересным собеседником. У него было не одно высшее образование, он побывал в нескольких странах, и, что самое важное, он не говорил общими фразами. Где-то в голове у меня засела мысль, что его взгляды на жизнь могут расходиться с взглядами церковной верхушки. Похоже, что такая мысль посетила и Александра, потому что он задал вопрос отцу Игорю, не слишком ли свободолюбивые у того взгляды, и не было ли у отца Игоря каких-либо неприятностей.
Игорь Альбертович ответил, что взгляды его, пожалуй, отличаются от большинства его коллег, но он не берётся утверждать, что они ему приносят какие-либо неприятности. Из чего можно было сделать вывод, что эти самые неприятности его всё-таки настигали. Но развивать эту тему мы благоразумно не стали. Для нас она была явно лишней.
Мы вышли на улицу в приподнятом настроении. В том, что мы нашли нужного нам человека, ни у кого из нас не было ни малейшего сомнения.
- Я так понимаю, Андрей, - обратился ко мне Александр, - всё теперь зависит от сакэ. Если я правильно понял, то Игорь Альбертович живёт недалеко от Вашего дома.
Действительно, отец Игорь жил всего в пяти остановках автобуса от моей. Но напрашиваться домой к нему было явно рано. Главный итог встречи заключался в том, что мы получили принципиальное согласие Игоря Альбертовича на съёмки. Оставалось только договориться о месте и времени встречи.
С местом встречи стало ясно сразу. Отец Игорь готов был играть самого себя в той самой библиотеке, где мы с ним и познакомились. Время начала съёмки пока оставалось неизвестным, так что у меня было время придумать темы для Игоря Альбертовича. То есть подготовить вопросы, на которые он будет давать развёрнутые ответы. Чтобы понять самому, что же надо нам для фильма, я стал внимательно слушать запись нашей беседы, которую мне любезно прислал Александр.
Не прослушав и половины, я понял, что все мои сценарии, написанные раньше, никуда не годятся. Отец Игорь говорил намного глубже и интереснее, чем те высказывания, которые я выбрал из интернета. Но переписывать сценарии не было никакого смысла. Надо было писать всё заново, основываясь на высказываниях Игоря Альбертовича. Говорить об этом Любаве и Александру я не стал. Им проще было показать новый сценарий для съёмки.
Вопросы были подготовлены. Я не видел смысла писать больше десяти. Хотя, если была бы такая возможность, то я Игоря Альбертовича записывал бы весь день. Такой ходячей энциклопедии мне ещё не приходилось встречать. Если говорить о духовных ценностях, разумеется. А говорить много отец Игорь любит. Он знает цену слова не понаслышке, и сам отлично словом владеет. Но, как оказалось впоследствии, не перед телекамерой.
К сожалению, Игорь Альбертович назначил съёмку на 8 марта. Да ещё и на девять часов утра. Я в этот день и в это время находился далеко от места съёмки и никак не мог на ней присутствовать. Сначала я не придавал большого значения своему отсутствию на съёмочной площадке, но, увидев отснятый материал, понял, что ошибся. Меня там явно не хватало.
Сначала Александр и Любава снимали утреннюю службу. Длилось это действо около двух часов. После чего в библиотеке стол поставили напротив полок с церковной литературой, микроволновую печь закрыли картиной, снятой со стены, Александр поставил перед явно уставшим Игорем Альбертовичем камеру, и приготовился снимать будущий шедевр документального кино. Однако Любава, у которой любимое занятие заключается в том, чтобы что-нибудь поснимать, настойчиво попросила Александра выдать ей камеру для съёмки. Александр, который больше всего на свете не любит футбол и скандалы, не только выдал Любаве камеру для съёмок, но и самолично закрепил её на полу слева от своей камеры. Поэтому Игорь Альбертович начал свой монолог, обращаясь попеременно то в одну, то в другую камеру. Пришлось Александру вмешаться, и пояснить ситуацию отцу Игорю ещё один раз.
- Игорь Альбертович, смотрите, - Александр стоял прямо за своей камерой, - вот эта камера основная, именно здесь находится зритель, к которому Вы обращаетесь. Та камера вспомогательная. В ней важен именно другой ракурс, поэтому к ней не стоит поворачивать лицо.
- А, понятно, - выдохнул Игорь Альбертович и продолжил свой монолог дальше.
Когда я впервые смотрел эту самую запись, я совсем забыл о том, какие вопросы я для отца Игоря написал. Потому что он говорил о том, что лично мне в голову не могло прийти. С одной стороны, он не сказал ничего нового, а с другой преподнёс информацию так, словно это было открытие планетарного масштаба. Опять же, для меня. Мне это очень понравилось, и первое, что я решил сделать, - это изложить речь отца Игоря с видео на бумагу. На бумагу, - это я так образно выразился. На самом деле, конечно, я хотел набрать текст на компьютере, чтобы уже отталкиваясь от текста писать сценарий. Пожалуй, именно с этого момента в моей голове стал рождаться наш будущий фильм.
Все предыдущие сценарии я выкинул в корзину. Опять же на компьютере. И сел писать сценарий, который я сразу назвал «Добродетели». А всё потому, что Игорь Альбертович много и охотно говорил о вере, - первой из трёх христианских добродетелей. О надежде он не сказал ни слова, но им было кое-что сказано о любви. Но я не сомневался, что материал мы обязательно доснимем позже. Когда снимем первую часть трилогии, - Вера.
Однако глагол снимать меньше всего подходил к тому сценарию, что я написал. Игровая сцена в фильме получилась всего одна. А именно встреча поэта и художника в чистом поле, желательно возле берега реки. Где находится такое место в нашей сельской местности под Петербургом, я не имел ни малейшего понятия. Для этого и существует режиссёр, в нашем случае Любава. Она должна или найти такое место, или попросить меня переписать сценарий. Но лично считал эту встречу очень важной, потому что она возникла из контекста слов, высказанных нам отцом Игорем. Причём не для фильма, где шла видеозапись, а на нашей первой встрече, где мы только знакомились.
Игорь Альбертович рассказал про одного своего хорошего знакомого, художника, который, закончив рисовать, обязательно выпивал. После чего громко произносил на всю студию: - Ну, разве я хуже, чем он? И показывал пальцем на потолок. После чего садился на табуретку, ставил на стол стакан, и говорил уже в полголоса: - нет, я могу быть только вторым.
А учитывая то обстоятельство, что с греческого языка слово пиитис дословно переводится как поэт, в моё воображении и возникла такая интересная картина. Поэт идёт по просёлочной дороге и замечает, как в поле художник пишет картину. Поэт подходит к художнику, и долго смотрит на то, что только что на его глазах сумел изобразить художник.
В этот момент в моей голове отчётливо звучали слова из спектакля «Ханума». «Хороший пастух, - поэт, хороший художник, - поэт». Мне показался очень удачным такой образ, - встреча мастера слова и рисунка. Остальной видеоряд не требовал игры актёров, но был сложен с технической точки зрения. Надо было снимать извержения вулканов, землетрясения, пожары, наводнения, и тому подобные катаклизмы. Как из этой ситуации выпутается Любава, я не думал, поскольку, во-первых, это не входит в обязанности сценариста, а во-вторых, сценарий всегда можно было переписать, если в этом была острая необходимость.
Итак, я послал сценарий по почте и Александру, и Любаве. Александр высказался в том плане, что я и сам смог бы сыграть поэта. Мне это показалось забавным и не нуждающимся в комментарии предложением. Любава же не сказала вообще ничего. Но в тот момент меня это мало интересовало. У меня возникли проблемы другого плана, личные. Вернее, не проблемы, а хлопоты. Надо было перевезти тётушку из областного райцентра в Питер, и самому переехать в новую квартиру. Исходя из финансовых возможностей и объёма выполненных работ, связанных с двумя переездами, вся эта история растянулась на два месяца, и я никаких действий, связанных с кино, не предпринимал. Поэтому вернуться к процессу производства фильма смог только в средине лета. И вот тут Любава показала мне своё истинное режиссёрское лицо. Она за те два месяца, что я был занят, ни сделала ровным счётом ничего.
Когда я спросил прямым текстом, где мы будем снимать и кого, первое, что спросила в ответ Любава у меня, это был вопрос о белом костюме. Согласно сценарию, поэт был одет во всё белое, тогда как художник был одет по-рабочему. В том плане, что на нём была рабочая одежда для написания картины. Поэт же представлялся лично мне внешне похожим на Иисуса Христа, поэтому я прописал его в белом костюме.
- А он у нас есть? – огорошила меня Любава, и я понял, что если за два месяца Любава не сделала ничего, то, скорее всего, она и дальше ничего делать не будет. Александр в этом плане отличался от Любавы тем, что ему должна была быть ясной картина от и до. Что снимаем, кого, и где. А вот дальше, на съёмочной площадке, Александр становился другим человеком. Я первый раз прочитал о том, как преображаются кинооператоры, ещё учась в школе. Всемирно известный натуралист и писатель Джеральд Даррелл очень хорошо рассказал об этом в своей книге «Путь кенгурёнка», написанной в 1966 году. Одним из героев повествования, помимо животных, стал кинооператор. В обычной жизни он был выглядел нескладным скромным человеком, который всего и всегда боялся. Но стоило ему взять в руки камеру и смотреть опасности в глаза через объектив, то равных по смелости человека рядом с этим оператором не оказывалось.
Совершал ли подвиги Александром, до сих пор остаётся для меня неизвестным, но с камерой в руках он действует совершенно иначе, чем без неё. Он для начала предложил уточнить, кого мы снимаем, и потом только потом разобраться, где именно. Мне это предложение понравилось, хотя к самим съёмкам нас нисколько не приближало.
Александр сумел меня убедить сняться в роли самого себя, то есть поэта. В таком случае у нас оставалась свободной роль художника. Поскольку мысль о том, что в кадре должен был быть человек, внешне похожий на Иисуса Христа, не выходила у меня из головы, я решил предложить эту роль своему приятелю по работе Николаю.
Николай годится мне в сыновья, но это не главное его достоинство. Внешне он похож не только на Иисуса, но и на последнего русского царя Николая Второго. К тому же Николай имел к искусству прямое отношение. Когда-то он пел в хоре, играл на музыкальных инструментах, и писал тексты для детских команд КВН. Так что не было ничего удивительного в том, что Николай согласился поучаствовать в нашем проекте.
К тому же у Николая есть знакомая, работающая на одном из федеральных каналов телевидения. Николай присылал мне её сценарий с просьбой оценить, и, если надо будет, что-нибудь в них подправить. Что я с большим удовольствием и сделал. И прочитал, и подправил. А для себя отметил, что это знакомая Николая ещё может нам когда-нибудь очень даже пригодиться.
Для начала я предложил встретиться всем в новом составе. Александр решил, что это разумно, а Любаве моя идея совершенно не понравилась.
- Зачем нам очередные посиделки организовывать? – недоумённо произнесла Любава в телефонную трубку. Спорить с ней я не стал, тем более, что большинство было за эту встречу. Большинство, - это я и Александр.
Встреча состоялась возле станции метро «Крестовский остров». Я предупредил заранее Александра и Любаву, что Николай внешне похож на русского царя, поэтому Александр для затравки выложил перед Николаем несколько портретов императора, попросив найти себя среди этих картин. Николай, знавший с моих слов, что все деятели кино немного не от мира сего, ничуть не удивился услышанному приглашению, и после недолгих поисков среди семи предложенных ему вариантов нашёл себя. После чего Александр сделал несколько фотографий Николая.
- Будем считать, что это фото фотопробы, - усмехнулся Александр своим мыслям.
Любава, любимым занятием которой было нажимать кнопки, тут же попросила у Александра фотоаппарат. Александр показал Любаве, как им правильно пользоваться, после чего сел на место. Пока мы за столом обсуждали, что и когда мы снимаем, Любава ходила вокруг нас, фотографируя. Я сразу перестал её замечать. Для выработки конкретного решения её голос точно не был решающим.
Выяснилось, что Николай не прочитал сценарий, хотя я его об этом просил. Александр тут же достал сценарий и положил перед Николаем на стол. Сцена, в которой предстояло нам сниматься, помещалась в три строчки. Так что Николай ничего не потерял из-за того, что не прочитал сценарий раньше.
- Как Вы видите, Николай, - вкрадчиво начал свою речь Александр, - ничего сложного в этом эпизоде нет.
- Я вижу, что ничего сложного нет, - пожал плечами Николай, - а когда вы хотите снимать, и в каком месте?
- Всё дело в том, - Александр перешёл на голос заговорщика, - что мы и сами не знаем, где и когда мы будем снимать эту сцену. Нам сейчас важно получить Ваше согласие.
- Понятно, - Николай хитро посмотрел в мою сторону, - принципиальное согласие я уже дал. А что дальше?
- А, дальше надо найти место для съёмки, - встрял в разговор я, - определить, что нам надо из реквизита, найти его, и определить время съёмки, устраивающее всех.
- Я с Вами согласен, - Александр использовал это выражение в тот момент, когда ему не хотелось никого перебивать, - но позвольте уточнить один момент. Кто именно будет искать место для съёмок?
Лично для себя я это вопрос давно решил. Место для съёмок должен найти режиссёр. В нашем случае Любава. Но, как я уже понял, заниматься она эти и не собиралась. Согласиться с таким режиссёрским подходом я не мог, но и публично высказываться мне не хотелось. Поэтому я сказал так.
- В моём понимании встреча должна быть в красивом месте, лучше на берегу реки. Вода, - это основа жизни, и её появление в кадре действует на зрителя подсознательно. Александр, - обратился я к нашему оператору персонально, - у Вас нет случайно такого красивого места на примете?
- Я знаю красивые места недалеко от Кировска. – внезапно в поле моего сознания появилась Любава, - но там нет никакой речки. Зато красивые поля.
- В своё время я часто ездил в Кавголово, - стал делится воспоминаниями Александр, - там находится база наших лыжников и биатлонистов.
- Знаем, - не согласовывая ответ, кивнули мы с Николаем одновременно.
- Так вот эта база находится на берегу красивого озера, которое могло бы нам подойти.
- А поля красивые вы не хотите посмотреть? – явно обиженным тоном спросила Любава.
- Вот автор сценария настаивает на присутствие воды в кадре, - изумительно красиво ответил Александр на Любавино недовольство, - если я правильно понял, то в полях никакого водоёма нет.
- Ну, хорошо, - махнула рукой Любава, - когда поедем смотреть озеро?
- Я могу сегодня, - ответил ей Александр, - но мне одному будет скучно туда ехать. Кто может со мной?
Теоретически я мог поехать. Но мне этого не хотелось, потому что вечером должен был играть Зенит. Николай и не собирался никуда ехать, тем более, что футбол он любит не меньше меня. Любаве ехать явно не хотелось, но, кроме неё, компанию Александру некому было составить.
- А как быть с реквизитом, - не унималась Любава, - нам же нужна картина, кисточки, краски, мольберт…
- У кого есть бумага, - спросил я, обращаясь ко всем.
- У меня есть, ответил Александр, вынимая из папки чистый лист бумаги.
Я положил его перед собой на стол, достал походную шариковую ручку и стал записывать то, что нам было необходимо для съёмок эпизода.
- Картина, кисточки, краски, мольберт, шляпа (берет), костюм, записная книжка, ручка.
- Зачем книжка и ручка художнику, - удивлённо спросила у меня Любава.
- Книжка и ручка нужны поэту, - пояснил я свой замысел, - поэт будет писать стихотворение, и в таком творческом состоянии увидит художника.
- Шляпа есть у моего брата, - подал голос Николай.
- А рубашка с длинными рукавами у тебя есть? – уточнил я.
- Найду.
Слову Николая можно было верить. За четыре совместных года работы я имел возможность в этом убедиться.
- У моего друга есть мольберт, или подрамник, или штатив, - вспомнил я свой разговор трёхмесячной давности, - точно не берусь сказать, но это я обещаю. Остаются картина, кисточки и краски. Про них я не спрашивал, но, возможно, мне мой друг поможет их найти.
Мой друг работает в Союзе Художников, так что ему было к кому обратиться.
- Ну, хорошо, - стал подводить итоги нашей встречи Александр, - уже какая-то конкретика стала вырисовываться. На этом, я так понимаю, мы все свои вопросы на сегодня решили?
- Погодите, - Любава открыла свой ежедневник на одной из страниц, - какого именно числа мы будем снимать?
- Любава, - как можно мягче и интеллигентнее обратился к ней Александр, - мы ещё не знаем, где именно мы будем снимать.
- Я так не могу, - Любава смотрела нас троих непонимающими ситуацию глазами, - у меня ближайшие две недели расписаны по дням.
- Значит в ближайшие две недели съёмок не будет, - пошутил я.
- А какого числа будет съёмка? – не унималась Любава, - я должна записать дату в своём ежедневнике. Для чего мы тогда сегодня собирались?
- Мы сегодня собирались, - Александр собрал в один кулак вежливость и деликатность, - чтобы познакомиться с актёром, уточнить, будет ли он сниматься, и определить места съёмки. Чтобы приступить к съёмкам, нам ещё надо собрать реквизит, которого у нас на сегодня нет.
- Любава, Вы можете сейчас сказать, когда у нас будет картина? – я решил поставить вопрос ребром.
- Нет, конечно! – Любава развела руки в стороны.
- Тогда что мы обсуждаем? – посмотрел я пристально на неё.
- Ну, ладно! Любава захлопнула ежедневник и последней поднялась из-за стола.
Мы попрощались с Николаем здесь же, возле столика. Оказалось, что Николай пойдёт искать свою родственницу в ЦПКиО. Александр, Любава и я направились к станции метро. Но войти внутрь оказалось не так-то просто. Как раз в этот день шли испытания новой пропускной системы, и очередь растянулась почти что на сто метров.
- Я могу подвести вас до другой станции, - любезно предложил нам с Любавой Александр, и мы пошли к его машине.
По роду своей деятельности Александр привык приезжать за полчаса до указанного времени, и ставить машину так, чтобы потом можно было выехать без помех. Для этой цели парковался Александр довольно таки далеко от места событий. Вот и сейчас нам пришлось пройти до машины не меньше пятисот метров. Я уже начал думать, что, пожалуй, можно было остаться возле станции метро «Крестовский остров», как Любава нашла интересную тему для разговора. Она стала предлагать мне купить один китайский прибор, который может вылечить чуть ли не каждую болезнь в организме.
Купить, правда, она мне не предлагала, но прилагала усилия, чтобы я им заинтересовался. Александр вставлял свои замечания во время беседы, на мой взгляд, очень толковые, и, что очень важно, они были к месту. Например, на простой вопрос Александра о цене прибора, потребовалось пять дополнительных вопросов, чтобы получить хотя бы приблизительную стоимость. Не берусь судить, насколько такая манера продавать была присуще Любаве раньше, но меня она если не раздражала, то, по крайней мере, смешила. О том, какой же есть сертификат на этот прибор, ответа не было совсем, а самый конкретный ответ был получен нами на вопрос, какая фирма его изготовила.
- Китайская, - последовал ответ, после чего у нас с Александром к прибору пропал интерес окончательно.
Александр подвёз нас к станции метро «Петроградская». Я открыл дверцу машины и спросил оставшихся в салоне, кто куда собирается двигаться дальше, намекая на то, что была предварительная договорённость ехать в Кавголово смотреть местность для съёмки.
- Мне в сторону Пискарёвки, - сказал Александр, после чего Любава резко сдвинулась с места.
- Ну, я тогда тоже выхожу, - Любава встала рядом со мной и захлопнула дверь автомобиля.
Александр вырулил от тротуара сразу во второй ряд и встал на светофоре, ожидая зелёного сигнала.
- Вот он только что собирался ехать смотреть площадку для съёмки, - повторила вслух мои мысли Любава, - и куда сейчас он собрался ехать?
- Так что же Вы ему об этом не напомнили? – я достал из кармана мобильный телефон, - ему ещё не поздно позвонить и напомнить об этом.
- А оно мне надо? – зло спросила у меня Любава и с нескрываемым презрением посмотрела на удаляющуюся в потоке машину Александра. Я положил телефон на место и не спеша пошёл ко входу в метро. Любава шла рядом и что-то говорила, очевидно, дополняя портрет Александра новыми штрихами. Но я её не слышал. Именно в этот момент Любава как режиссёр для меня перестала существовать. Потому что её слова касались не Александра лично. Её слова касались нашего фильма в целом.
С момента написания сценария прошло три месяца, а ничего ровным счётом не было сделано. И у меня не было ни одно вопроса почему. Всё стало предельно ясно. Потому что Любава как режиссёр ничего из себя не представляет. Я вспомнил тот фильм, который она сняла, все свои претензии к фильму, и мне стало понятным, что если я сам не вытащу Александра, на то самое место, о котором он говорил, то фильм никогда снят и не будет. Что при этом будет говорить Любава, уже не имело для проекта никакого значения. И всё это я понял именно тут, идя по тротуару к станции метро «Петроградская».
Следующие две недели у меня были отпускными. Запланировав на первые два дня неотложные семейные дела, я позвонил Александру и назначил день выезда на природу.
- А Любаве Вы сообщили о своём решении? - первым делом поинтересовался Александр.
- Нет, - холодно ответил я, - мне абсолютно всё равно, будет с нами Любава или нет.
- У Вас с ней обострились отношения? – вкрадчивым голосом уточнил Александр, - Вы же знаете, Андрей, что конфликты нам в коллективе ни к чему.
- Отношения нисколько не обострились, - продолжил я всё тем же холодным тоном, - но звонить ей и приглашать её я не буду.
- Тогда я её позову с Вашего разрешения, - высказал своё пожелание Александр.
- Зовите, Ваше право, - я пожал плечами, - при личной встрече я расскажу Вам обязательно, что у нас с ней произошло.
В назначенный час мы встретились с Александром возле станции метро «Гражданский проспект». Первым делом Александр сказал мне, что Любава задерживается минут на двадцать.
- Как раз будет время мне Вам рассказать, что у нас произошло, - сказал я, и конспективно изложил Александру ход своих мыслей у метро «Петроградская».
- Вы понимаете, Андрей, - Александр тихо смеялся абсурдности ситуации, - после наших разговоров о китайском приборе, я совсем забыл о том, что надо ехать в Кавголово. И, если бы Вы мне об этом напомнили, то я бы, конечно, поехал с Любавой туда.
- Однако, как я это понял, - ответил я, делая ударение на каждом слове, - это было то самое оно, которое Любаве не нужно.
- Я думаю, Андрей, что Вы преувеличиваете, - Александр во всём старался найти компромисс, пока его оппонент не заводил ситуацию в тупик, - не думаю, что Любава настолько категорична.
- Вот увидите, что я был прав, - я остался при своём мнении.
- Вот она уже идёт, - Александр показал рукой на Любаву, переходящую Гражданский проспект, - давайте не будем обсуждать эту ситуацию при ней.
- Конечно, не будем, - согласился я, - Вы всё со временем сами поймёте.
Всю дорогу Любава рассказывала нам с Александром про свою основную работу. Помимо продаж китайской медицинской техники, Любава так же занималась страхованием.
