- Вера Павловна! Это – правда?
- Что «правда», Танюша?
- Это правда, что там написано?
Только что прозвенел звонок с урока. С любознательным 5 «б» мы изучали рассказ Тургенева «Муму». Урок как урок – ничего особенного, но что так расстроило мою любимицу Танюшку Малоземову?
- Это правда, что в рассказе написано? Что родинки на левой щеке у женщин считаются «на Руси худой приметой и предвещают несчастную жизнь»?
Танюша слегка заикаясь от волнения, прочитала предложение из рассказа и… потрогала пальчиком родинку на левой щечке.
Я рассмеялась.
- Ну, что-то ты, Танюша, так расстроилась? Все это – суеверие. Это в царской России неграмотные люди так считали. Мы живем совсем в другое время. Человек сам создает свою жизнь, свою судьбу. Я знаю людей, у которых на щеке родинка, а живут они счастливо. Все хорошо.
Я погладила девочку по головке, и, успокоенная, она пошла собирать учебники в сумку.
Прошло несколько лет. Танюша Малоземова закончила школу с серебряной медалью, поступила в медицинский институт, закончила его и осталась работать в областном кардиологическом центре.
Я по-прежнему преподавала литературу и русский язык в небольшом районном городе, и однажды меня послали на курсы повышения квалификации. В электричке ко мне подсела неожиданно Танюша Малоземова. Она обняла меня, поцеловала и сделала все это так искренне, что у меня навернулись на глаза слезы.
- Ой, Вера Павловна, я вас сразу узнала, вы совсем не изменились!
- Зато ты, Танюша, сильно изменилась – стала просто красавица, и счастье, смотрю, как сказал писатель Грин, «сидит в тебе пушистым котенком».
Танюша рассмеялась.
- Это верно, Вера Павловна! Вон там мои сидят – муж и сынишка! Я их так люблю, я такая счастливая!
Через несколько сидений от нас симпатичный темноволосый мужчина держал на коленях мальчика лет трех-четырех. Мужчина, поняв, что мы смотрим и говорим про них, слегка поклонился мне.
- Это мой муж – Игорь! Учились вместе. Он хирург. И сынишка, зайчик мой, Антошка.
- Танюша! Я так рада за тебя!
- А как у вас дела, Вера Павловна? Как школа?
Мы проговорили еще минут сорок. Проговорили бы еще больше, но муж стал подавать знаки Тане, показывая, что сынишка соскучился по ней.
- Ой, Вера Павловна, пойду я, ладно! Всего вам хорошего! А родинка на левой щеке бывает и к счастью! – Танюшка рассмеялась и, помахав мне приветливо рукой, пошла к мужу и сынишке.
Жизнь шла своим чередом. Я по-прежнему преподавала литературу и русский. Тетради, уроки, любознательные ученики, изменения в учебных программах, педсоветы, выпускные вечера – годы летели, и вот уже подошли мои двадцать пять лет педагогического стажа. Оформлять документы по выслуге лет мне пришлось ехать в областной центр. И судьба через много-много лет снова свела меня с Таней Малоземовой.
Мы встретились на улице совершенно случайно. Таня шла под руку с невысоким широкоплечим мужчиной. Она первая увидела меня и сначала нерешительно приостановилась, а потом , что-то тихо сказав своему спутнику, быстрым шагом подошла ко мне.
- Вера Павловна! Сколько лет, сколько зим!
Мы обнялись.
Танюша повернулась к своему спутнику и, улыбнувшись, сказала:
-Саш! Иди домой, я немного задержусь!
Поймав мой недоуменный взгляд, Танюша опустила голову, но потом посмотрела мне в глаза и сказала:
- Вера Павловна! Вы очень спешите? Мне так хочется с вами поговорить!
В уютном небольшом кафе за чашкой кофе, задумчиво глядя куда-то мимо меня, Таня рассказа свою невеселую жизненную историю.
- Вы помните, Вера Павловна, как мы встретились с вами последний раз в электричке? Я была самая счастливая женщина на свете! Я хвасталась своим счастьем, а, наверное, нужно было помалкивать. Хорошо – ну, и хорошо! Счастье, наверное, как жар-птица, чуть побудет с вами и улетит. И у меня улетело, улетело навсегда. Погибли у меня и сын, и муж…
Танюша чуть отвернулась, достала носовой платок из сумочки и стала вытирать слезы. Я сидела подавленная, сразу не нашла даже слов, чтобы утешить.
- Мы поехали, Вера Павловна, всей семьей на елку. Повезли Антошку на праздник. Чуть запаздывали, заказали такси. Как наша машина вылетела на встречную полосу, не знаю! Я пришла в себя уже в реанимации. Таксист погиб. И мои: и муж, и Антошка.
Танюша опустила голову и заплакала. Я подвинула к ней свое кресло, приобняла и стала гладить тихонько по голове.
После достаточно длинной паузы, смахнув слезинки, Таня снова заговорила:
- Когда мне сказали, что Игоря и Антошки больше нет, у меня сердце остановилось… Да, Вера Павловна, душа моя летела по тому самому тоннелю навстречу чему-то яркому, мудрому, ждущему меня, но врачи буквально вытащили меня с того света.
Танюша наклонила голову, задумалась, а потом продолжила тихим бесстрастным голосом:
- Через три месяца я выписалась из больницы. Жить не хотелось. Ходила, что-то делала, ела, общалась с кем-то. Все как во сне. А сами-то сны не снились. Как ни странно, бессонница меня не мучила. Ложилась и сразу проваливалась в какую-то черную яму. Ночь пролетала, как секунда. И знаете, вставала совершенно физически здоровая, выспавшаяся. Для каких-то будничных дел, которые делала по инерции. Они меня совершенно не интересовали.
У Пушкина есть такая строчка: «Год прошел, как сон пустой…» Я стала похаживать в церковь. И знаете, Вера Павловна, там мне становилось легче. Но только там. Дома все напоминало о погибших. И мне стало казаться, что вдруг они появятся передо мной. И я в этот момент сойду с ума. У меня это стало навязчивой мыслью. Мне посоветовали исповедаться у батюшки. Однажды воскресным утром я пришла в церковь к семи часам. На исповеди нас оказалось двое. Передо мной с батюшкой беседовал мужчина. После исповеди он подошел к иконе Казанской Божьей Матери. Я увидела, как сотрясаются его плечи, и поняла, что он не просто плачет, а рыдает…
Я подошла к батюшке и увидела, что предыдущая исповедь потрясла его. Батюшка стоял задумчивый. Потом он вздохнул и сказал как бы про себя: «На все воля Божья». Я стала рассказывать ему свое горе…
После исповеди уже за воротами церкви у меня, поверите, Вера Павловна, в груди как будто камень с души упал. Как-то стало даже легче дышать!
Через неделю я пришла в эту церковь на службу и решила поставить свечи моим любимым «за упокой». В небольшой очереди передо мной стоял тот самый мужчина, с которым мы были на исповеди. Он тоже хотел купить три свечи, а купюру подал крупную, и ему не могли её разменять.
- Извините меня, возьмите, пожалуйста, на свечи!
Я дала ему десять рублей. Он взглянул на меня, тихо поблагодарил. И знаете, Вера Павловна, такая тоска была в его взгляде, что мне даже страшно стало и я на миг забыла, где нахожусь…
После службы я уже достаточно далеко отошла от церкви, когда он догнал меня.
- Возьмите, пожалуйста! Спасибо, что выручили! – И он протянул мне десять рублей.
Какое-то время мы шли молча, каждый думал о своем. И вдруг он заговорил. Заговорил как будто сам с собой.
- Ни за что не прощу себе, что отпустил их! Даже не отпустил, а сам отправил их туда! Работа, работа, работа! Чертова работа! Мы должны были ехать вместе! И ничего бы не было! Но работа задержала меня! И я нашел им сам эту «ГАЗель». Нужно было перевезти телевизор теще. И моя жена с детьми – дочкой и сынишкой – поехали на этой «ГАЗели». Шофера я попросил отвезти их к теще на выходные. И они погибли. Утонули. Шофер решил срезать двадцать километров и поехал через речку по льду. «ГАЗель» провалилась…
Мужчина остановился и закрыл глаза. Я инстинктивно взяла его под руку.
В этот день мы делились горем. Он своим, я – своим. Горе нас сблизило. Его зовут Александр, и сегодня на улице я была с ним. Поделюсь с вами, Вера Павловна, тайной. Мы с Сашей ходили в Дом ребенка. Знаете, мы хотим удочерить девочку. Ей четыре годика. Зовут Света. Наш Светик. Когда мы пришли в Дом ребенка в первый раз, посмотреть на ребятишек, ко мне подошла крохотная девочка и спросила:
- Ты – мама?
У меня навернулись слезы на глаза, и я не нашлась, что сказать.
А девочка сказала:
- У тебя тоже ёдинка? – и показала на свою родинку на щечке.
Я взяла её на руки, расцеловала и… расплакалась. Это и была Светланка. Саше она тоже очень понравилась! Ну, что же, Вера Павловна, может, две родинки будут к счастью? Пойдемте потихонечку!
Мы вышли из кафе и направились к автобусной остановке.