Из сборника сказок для взрослых "Жили или не жили"

 

Больше можно бы ничего и не писать. Трудно определить, на самом деле жив человек или это только ему и нам кажется. Что есть его бытие? Игра в жизнь, небылица - смешная, поучительная, печальная. Как знать? Сегодняшняя бытийная ситуация часто удивительно совпадает со сказочным сюжетом, которому много больше ста лет. Не зря вечно жива сказка, утверждающая: «Жили — были». Значит, есть от неё польза человекам. Попробую и я свой «намек — добрым молодцам урок» рассказать. Вдруг, кому сгодится.

Сказочница Наталья Волохина

Бычок смоляной бочок

Жили-были бабушка и дедушка. Была у них внучка Танюшка. Сидят они как-то раз у своего дома, а мимо пастух стадо коров гонит. Коровы всякие: и рыжие, и пестрые, и черные, и белые. А рядом с одной бежал бычок — черненький, маленький. Где припрыгнет, где прискачет. Хорошенький такой бычок.

 

Бабушка и говорит:

 

— Вот бы нам такого теленочка. Мы б его вырастили, продали, а на вырученные деньги Танюшке приданное купили.

 

— Да разве ж сейчас на такие деньги приданое купишь, — возразила Танюшка.

 

— Пошто нет? За мясо, за шкуру, за рога и копыта — вон сколь получится, — не уступала бабуля.

 

— Современным женихам, им квартиру или машину подавай в приданое, стадо бычков надо продать, чтобы такие деньжищи выручить, — не унималась внучка.

 

А дедушка ничего не сказал, но про себя подумал: «Кабы не такая страшненькая была да вреднючая, глядишь, и без приданого бы взяли. А то уж перестарок, а женихи наш дом десятой дорогой обходят. Сколь мы её еще кормить будем?».

 

Мамаша-то привезла её на лето к родителям погостить лет двадцать пять назад, а забрать забыла, а сама исчезла, будто и не было. Отца Таниного и сама родительница не могла вспомнить. Вздохнул дедушка и чай пить пошел. А сам все думу думает. Думал — думал и придумал.

 

Вот настала ночь. Бабка легла спать, Танюшка легла спать, кошка легла спать, собака легла спать, куры легли спать, только дедушка не лег. Собрался потихоньку, пошел в лес. Пришел в лес, наковырял с елок смолы полное ведро и вернулся домой.

 

Бабка спит, Танюшка спит, кошка спит, собака спит, куры тоже уснули, один дедушка не спит — смолой забор мажет. Посмотрел дедушка — хорошо получилось, но чего-то не хватает. Нарвал пучок травы посочнее, шлепнул на забор, она и приклеилась. Подергал, держится — вот теперь отлично получилось. Обтер смолу с рук скипидаром и спать пошел.

 

Шло мимо дедова забора на утренней зорьке деревенское стадо. Все коровы на травяной пучок оглядывались: и рыжие, и белые, и цветные, но пастух их кнутом подгонял, чтобы не задерживались. А маленький черненький бычок отстал от мамки, пастух и не заметил. Подбежал бычок к зеленой душистой приманке, как припрыгнет, как прискачет от радости, как ухватит побольше клочок, да как прилипнет к смоляному забору. Мычать бы, мамку звать, да губы слиплись, рожками упираться — рожки прилипли, ножками оттолкнуться — и ногами влип.

 

Встали утром Танюшка с бабушкой, вышли во двор, а у забора бычок - черный бочок весь в смоле увяз.

 

— Ой, батюшки! — запричитала старуха. — Откуда у нас чудо такое? Чей же ты будешь?

 

— На нашем заборе висит, значит, наш, — оборвала её внучка.

 

— Как же, Танюша, заблудился он, от матери отбился, искать его станут, заберут, отымут.

 

— Пусть попробуют, — зло пробурчала девица и глаз так нехорошо сощурила, прямо вылитая утерянная мамаша.

 

Пока сыр-бор был, не заметили женщины, подошедшего к забору парня деревенского, Анчутку. Он уж опохмелился и на работу, на скотный двор, шел.

 

— А чего это вы тут делаете? А что это тут у вас за бычок такой, смоляной бочок? — пьяненько захихикал он. — Чей это телок к вам приблудился?

 

— Наш это, — отрезала Татьяна.

 

— Ага, ваш! У вас скотины никой уже сто лет нету. Вот я его сейчас освобожу и на скотный двор сведу, глядишь, хозяин сыщется.

 

Не успела девка его облаять, а бабушка запричитать, как Анчутка ухватился за бычка, а ногами о забор оперся, ну, и прилип, конечно. Дедушка полночи не зря старался, хорошо забор смазал. Парень подергал ноги и решил руками себе помочь, бычка отпустил, за забор ухватился.

 

Когда дед вышел на призывный мат, Анчутка висел на заборе рядом с бычком и только губами мог шевелить.

 

— Што, болезный, Анчутка непутевый, ругаешься? Пошто это ты мой забор ломаешь да скотину мою пугаешь?

 

— Пусти, дед, иначе отлипну — убью! — взвыл пленник.

 

— А, так ты ишо и лаешься! Так и отлипай сам. А вы што, бабы, встали, завтракать пора, брысь в дом. Пущай, как хочет, так и освобождается.

 

И, не обращая внимания на вопли почти отрезвевшего соседа, ушел. Ближе к вечеру дедушка бычка скипидарчиком от забора отклеил, в сараюшку спрятал, накормил, напоил. А парня вроде, как и нету, не замечает. Скоро уж стадо обратно пойдет, увидят люди, засмеют, да и замаялся он на заборе-то висеть. Вот и взмолился:

 

— Отпусти, старик, я тебе бутыль первача подарю и про бычка никому не скажу.

 

— А на что мне твой самогон? Я свою печень ишо лет десять назад на самогон поменял, а тебе он самому пригодится, на свадьбу, и мясо будет кстати.

 

— На какую свадьбу? — насторожился парень.

 

— А ты разве за Танюшкой не ухаживашь? Вон, как тебя к ей влекет, аж к забору прилип, — засмеялся дедок.

 

— Я?! Ни за что! Меня ж вся деревня засмеет!

 

— А как на заборе-то увидят, не засмеют? — подколол старик. — Ишо скажу, что ты к Таньке по ночам шастал, вот я забор-то и намазал, чтобы, значит, тебя имать, вот и споймал. Да не убивайся ты так! Мы вам избу свою отдадим, сами во времянку со старухой переселимся.

 

Парень заплакал остатками утренней опохмелки, а может, и впрямь проняло:

 

— Страшная она очень, злая, как собака цепная, что ж я с ней делать — то стану?

 

— А ничо, — утешил дед, — ночью темно, не видно, а днем на работу да на рыбалку. Мы с ей больше двадцати годов живем, и ничо, выжили. Ну, и ты как-нибудь. Согласен, али как? А то вон, стадо уж пылит по дороге.

 

Парень обреченно кивнул головой.

 

— Ну, вот, давно бы так. Зачем цельный день, почитай, маялся. Я счас тебя быстренько отклею, водочки налью, в баньку с тобой сходим, дорогой зятек, не печалуйся, — приговаривал старичок.

 

А Танька со счастливым лицом из-за сарайки выглядывала, даже похорошела вроде.

 

Вот под вечер сели дедушка, да бабушка, да внучка Танюшка, да зять их Анчутка на крылечке — сели, запели после баньки, после чаю, после стопочки:

 

— Ой, да не вечер, да не вечер…

 

2016 г.