Ну вот и свершилось! Если вы читали "Парашюты и парашютисты", то наверняка помните тот потрясающий маршрут по горам и вдоль океана, который прошли героини. Как я упоминала в блоге, он "сложен" из двух реально существующих, один из которых я прошла по каменистым склонам, проползла по туннелю в скалах и пробежала с крутых спусков с моими детьми лет 10 назад. Второй - вдоль океана я частично одолела в прошлые выходные с дочерью - прошли по тому пляжу, который исчезает под водой во время прилива... Как раз этот момент мы и застали - шагали по широкой песчаной полосе в одну сторону, а возвращались практически по воде. Неописуемая красота! Как хотелось бы запечатлеть шум океана и непередаваемые запахи соли, прелых водорослей, облепленных ракушками и прогретых солнцем камней, высушенных ветрами и омытых волнами скал и энергетику, напитывающую невидимые "фибры души" и создающую ощущение того, что тебе принадлежит весь мир!
Для вас размещаю часть главы, с описанием похода главных героинь книги "Парашюты и парашютисты"
***
Похромать как следует не удалось, Тася поторапливала меня, приговаривая:
— Нам нужно миновать узкую часть залива до двух часов. В два десять начнётся прилив, вода продержится до половины восьмого вечера. Не отставай.
«Не отставать» получалось с трудом. Рюкзак почему-то казался гораздо тяжелее, чем вчера, спина ныла, колени подкашивались. Мы шли вниз по склону, пальцы ног постоянно упирались в носок ботинка и вскоре каждый шаг стал причинять боль.
— Тася, мне надо снять обувь, — крикнула я и тяжело опустилась на поваленное дерево.
Подруга остановилась и, убедившись, что я сижу, тоже уселась прямо на землю.
Разувшись и стянув носки, я с ужасом уставилась на свои пальцы. Ногти посинели, словно по ним ударили молотком, а из-под одного сочилась кровь.
— Ужас какой! — воскликнула я. — Тася, ты посмотри на это! Что мне делать?
— Если ты сейчас же не поднимешься, мы не успеем до прилива.
Я вздохнула, обиженно глядя на бессердечную Таисью, надела, пересиливая боль, ботинки и заковыляла дальше.
Вскоре показался океан, и идти стало легче, как будто шум прибоя придавал сил. Мы спустились к бухте и пошли по песку. Вдоль кромки воды валялись вынесенные на берег причудливые водоросли, напоминающие круглую репу с очень длинным, как плётка, хвостом. Птицы с гордо посаженными головами разгуливали по песку и недовольно поглядывали в нашу сторону.
— Смотри, какие жирные чайки! — крикнула я Тасе. — Разъелись на рыбе!
— По-моему, это альбатросы, они крупнее чаек, — ответила она, не останавливаясь.
Песчаная полоса стала уже, к океану подбирались скалы, тут и там попадались большие, омытые волнами камни, меняющие свой цвет каждый раз, как воде удавалось накрыть их с верхом. Солнце, наигравшись лучистыми зайчиками на мокрых каменных боках, снова высушивало великанов до скучного серого оттенка, словно дразня и приглашая волну подобраться и освежить краску.
Я уже с трудом переставляла ноги, которые всё больше и больше заплетались за песок. Вдруг шедшая впереди меня Тася остановилась.
— Чёрт! — тихо выругалась она и начала смотреть по сторонам.
— Чего ты выглядываешь? — поинтересовалась я.
Пышная, бросив рюкзак, побежала к скале, что-то рассматривая.
— Тасюня, что ты ищешь?
Она уже мчалась мне навстречу и, подхватив поклажу, крикнула:
— Бегом! Давай за мной! Быстро!
Сначала я подумала, что она шутит, но подруга понеслась вперед с такой скоростью, что я сразу поняла: у меня нет шансов её догнать. Тася бежала какими-то зигзагами, то приближаясь к скалам, словно разглядывая в них что-то, то удаляясь, и, наконец, метров через двести с разбегу бросила рюкзак куда-то кверху и ринулась назад. Я стояла не в силах идти и, оглянувшись, заметила, что песчаная полоса почти совсем исчезла и вода подобралась к моим ногам.
— Беги сюда! — кричала Тася, но я зачарованно смотрела, как океан омывает мои ботинки и поднимается всё выше и выше.
Оказавшись рядом, Таисья сорвала мой рюкзак и, сильно толкнув меня в спину, приказала:
— Да беги же!
Мы мчались по воде, которая становилась все глубже и вскоре уже доставала нам до колен. Мы едва переставляли ноги, когда добрались до места, где еле заметная расщелина в камнях вела наверх. Там одиноко лежал Тасин рюкзак. Едва протиснувшись вместе с вещами в спасительную трещину, мы поднялись, как могли выше, и из своего укрытия наблюдали за подступающим приливом. Дальше забраться было невозможно, и оставалось только надеяться, что океан не дотянется до нас.
Меня снова начало трясти от страха. Нагнувшись, я уже могла достать до плескавшейся буквально в полуметре от наших ног волны. Я посмотрела на Тасю и поняла, что она тоже напугана. И осознание того, что ей страшно, вдруг придало мне сил и смелости.
— Не бойся, Тасюня, — сказала я уверенно, — я с тобой.
Подруга удивлённо покосилась на меня и вдруг засмеялась. Глядя на неё, я засмеялась тоже и так мы хохотали, утирая слёзы и держась за животы, пока не устали.
— Смотри, вода, похоже, остановилась, — заметила я.
— Похоже, — согласилась Тася.
— А когда она начнет спадать? — спросила я.
— Часов через шесть.
— Шутишь? — хмыкнула я.
— Нет, — ответила Тася, — ты пока посиди, потом я.
Я с сомнением посмотрела на неё.
— Почему я — посиди?
— Потому что два рюкзака и двое нас — места хватит только одному, если сесть сверху на вещи. Значит, будем отдыхать по очереди.
Мне идея показалась смешной, но я послушно вскарабкалась и верхом взгромоздилась на мешки.
— Есть хочется, — пожаловалась я.
— Поищи яблоки, — ответила Тася. — Горячий ужин будет позже.
Я снова рассмеялась шутке и принялась шарить в рюкзаке в поисках чего-нибудь съедобного...
Мы помолчали.
— Давай-ка, залезай на рюкзак, а я постою, — предложила я, — а то я устала сидеть.
С трудом развернувшись, мы поменялись местами, и Тася, усевшись на моё место, прикрыла глаза и вскоре уснула.
Через полчаса ноги мои затекли, но будить Тасю я не хотела. Быть может, это был её первый спокойный сон за последние пару недель. Я стянула ботинки, потратив на это, как минимум, минут пять, удивляясь, какой это, оказывается, непростой процесс. Постояв босиком на камнях, я решила дотянуться до воды и вытянула одну ногу, полуприсев на другой. Вода была теплая и ощущение непередаваемое. «Как мало мы ценим простые моменты в жизни, принимая их как должное!» — подумала я.
Выпрямившись, я привалилась к Тасе и встала, подобно цапле, на одну ногу. Продержавшись таким образом, сколько позволяли силы, я поменяла опору. «Мне полезна физкультура! Хватит ссылаться на нехватку времени! Извольте, душечка, потрудиться», — продолжала я искать положительные моменты.
Тася спала спокойно, её ресницы чуть подрагивали, лицо выглядело безмятежным и почти счастливым.
Я любовалась небом — живым, переменчивым игровым полем, где ветер то натягивал пушистые комки облаков на солнце, то растягивал густые ватные кучи в тонкие перья, то раздувал их в стороны, оголяя огненный шар. Солнце, смущённое наготой, тянуло лучи в попытке зацепить полупрозрачную накидку, но расшалившийся ветер превращал её в лохмотья и отгонял дальше и дальше от светила.
Высоко в синеве кружила пара птиц, черными точками паря над облаками. Я засмотрелась на них, словно в ожидании, что вот ещё мгновение — и над ними раскроются разноцветные купола. Но птахам было достаточно сильных крыльев, и они продолжали парить, глядя на мир с высоты.
Мысли мои перескочили на воспоминания о прыжках, о людях, стремящихся пусть недолго, но пролететь над землёй, подобно птицам.
«Все мы в определенный момент нашей жизни становимся парашютистами, — думала я. — Мы бросаем себе и окружающим вызов, отталкиваемся от опоры и воспаряем над обыденностью, мечтая о полёте, как o свободе, которой порой нам не хватает. И в то же время, все мы в определенный момент становимся чьими-то парашютами: раскрываемся над головами дорогих и близких людей, чтобы замедлить падение, оградить их полёт от опасностей и дать им возможность насладиться красотой жизни, пока не придёт время помочь мягко приземлиться в заданной точке. Вот сейчас сама для себя я парашютистка, а для Таси — парашют. И самое главное, чтобы она приземлилась как можно легче…»
Это известный факт: как только перестаёшь концентрироваться на времени, оно начинает бежать незаметно быстро. Мне нужно было столь о многом подумать, что я не заметила, как прошли часы и проснувшаяся Тася воскликнула:
— Ты почему меня не будишь? У тебя же ноги отвалятся!
— Не отвалятся, — успокоила я подругу, — они крепко прикручены.
Мы уже собрались поменяться местами, когда заметили, что вода явно пошла на убыль: теперь её было не достать даже если сесть и свесить ноги вниз. Становилось прохладно, и не хотелось прыгать в воду, пусть теперь и неглубокую. Мы дождались появления песчаной полоски, тянущейся между убегающим вдаль океаном и камнями, потом, кряхтя и охая, как две старушки, сползли с насиженного места.
Темнело быстро, нужно было поторапливаться, чтобы выйти на безопасную часть пляжа. Следующий прилив начинался в два часа ночи, и нам не хотелось больше рисковать. Протопав по мокрому песку добрых пару километров, мы увидели невдалеке костёр. Собрав все оставшиеся силы, подбадривая друг друга, мы доплелись до конца скалистого берега, туда, где стояло несколько палаток.
Ночь оказалась настоящим волшебством. Костёр горел в метрах от мягко шуршащих волн, усиливая ощущение непроницаемости темноты над океаном. Звёзды, крупные, как нескромные бриллианты, рассыпались и переливались, беззастенчиво соревнуясь в чистоте света. Луна, занятая только собой, рисовала желтую дорожку на воде: то добавляла в неё белого, то притушёвывала серым, промакивая излишек света облаком, то, слегка подувая ветром, выравнивала морщины волн, попавших в лунную картину…
Мы молча сидели с Тасей. Чувство близости было настолько отчётливым, что казалось, будто наши мысли перетекают в сознание друг друга, и мы думаем, словно говорим об одном и том же, задаём вопросы и отвечаем на них. Сердца бились в унисон, души кружились на одной высоте, приглядывая друг за другом, боль и радость делились пополам ещё до того, как достигали сознания. Счастье воспринималось таким незамысловатым, таким доступным, что хотелось плакать от переполнявших сердце чувств. Мы дышали океаном, вглядывались в ночь и хотели, чтобы эта безмятежность длилась вечно…
