Глава 1. Язык мой…
Сейчас даже не верится, что 15 лет назад мы приехали в Калгари. Выбор города был абсолютно случайным – знакомых, друзей или родственников в Канаде не было нигде… В то время в Торонто свирепствовал особенный грипп. Российские СМИ рисовали картинки одна страшнее другой, рассказывая, что целые многоэтажные жилые здания становятся изоляторами, откуда людей не выпускают даже за продуктами. Я просто побоялась ехать в эпицентр эпидемии и, погуляв по немногочисленным тогда еще форумам, узнала о славном городе, в котором когда-то проходила олимпиада.
Провинция Альберта набирала обороты и обещала стать одной из самых развитых в стране. Короче, билеты были куплены до Калгари, куда мы приземлились в июне 2003 года. Первую неделю мы снимали бейсмент – цокольный этаж в доме, целыми днями сидели в парке и безумными глазами разглядывали белок, зайцев и оленей, которые ходили по дорожкам, словно парк для них, собственно, и предназначен. Я не могла надышаться!
Воздух после загазованного Екатеринбурга, напитанный ароматами свежей листвы, травы, всевозможных цветов, казался таким густым, что хотелось взять нож, разрезать его и намазать на хлеб. Но дни знакомства с новой землей пролетели и пришлось начать совершать вылазки в суровую действительность.
Первый шок я испытала от того, что совершенно ничего не понимала! Мне казалось, что мой английский довольно приличен. НО! НЕ ПУТАЙТЕ ТУРИЗМ И ИММИГРАЦИЮ! Учили мы язык по учебникам и практически при полном отсутствии аудирования, а потому писать и читать могли лучше канадцев, но ничего не могли сказать и не понимали, что говорят нам.
Теперь представьте представителей дружеских нам стран – Таджикистана, Узбекистана и пр.пр., которые на ломаном русском пытаются доказать вам, что они такие же полноправные члены социума, как и вы – умные, красивые, свободно изъясняющиеся на своем родном великом и могучем. Точно так же ощущали себя и мы – ньюкамеры. Так что, если, задумав иммигрировать, вы надеетесь на то, что в языковой среде язык придет сам собой – забудьте! Чувства, переживаемые отважным таджиком из аула, оказавшимся в центре Москвы, вам гарантированы.
На бесплатные языковые курсы нас не взяли – уровень английского все-таки был приличным. Нужно просто было переломить психологический барьер и начать слушать, понимать и говорить!
Я бросилась устраивать в садик дочку и, на мое счастье, встретила замечательную женщину – чешку, которая работала в одном детском учреждении директором. Получить место оказалось не просто, но она, посочувствовав ситуации, предложила мне «поволонтирить» – поработать бесплатно. Я согласилась даже с радостью. Во-первых, дочери гарантировано было место в саду, а, во-вторых, я получала возможность целыми днями практиковать язык без страха ошибиться и остаться непонятой.
За два месяца мы покрасили вдвоем с директрисой все помещение, разбили маленький садик во дворе, благоустроили игровую площадку и досыта наговорились. В сентябре начались бесплатные курсы для свеженьких иммигрантов, которых готовили к работе с детьми дошкольного возраста, и моя новоиспеченная знакомая направила меня на учебу.
В группе было 22 человека, из которых белым человеком, в прямом смысле слова, была только преподаватель-канадка и я. Остальные женщины приехали из Афганистана, Ирана, Ирака, Индии и стран Африки. По сравнению с ними мой английский был просто как у выпускника Гарварда. То же можно сказать и о стремлении этот английский улучшить. А потому следующие 2 месяца каждую субботу я по 6 часов вела беседу один-на-один с изумительной интересной и доброй женщиной – инструктором курса. Она была очень мне рада, потому как и ей в группе без меня особо говорить было не с кем.
Параллельно я начала работать в клининговой компании – мыть дома. Других вариантов работы не было, а детей надо было кормить. Дочка тем временем пошла в отремонтированный мной садик, сын – в школу. Уровень языка у сына был достаточно хорош и он начал учебу в 11 классе.
Дочка первый месяц приходила заплаканная и жаловалась, что никто не хочет с ней играть и она никого не понимает. Через месяц она жаловаться перестала, а еще через месяц пришла домой и на мое требование снимать обувь у порога ответила на чистом английском без акцента: «Я не понимаю по-русски». Это было первым звоночком и мы с сыном быстро на него среагировали: с тех пор в семье разрешалось говорить ТОЛЬКО по-русски! Это осложняло мое совершенствование в языке, но помогло сохранить русский детям, чему я очень рада.
