Им обоим слегка за… пятьдесят. 
Ему хорошо так в плюс, ей.. с какими-то копейками.
Не первый брак, естественно. И брак ли это? Так, совместное проживание с обоюдной выгодой.
У него: комфортное сосуществование рядом с приятной женщиной, горячие щи (а куда денешься, москвич в каком-то там поколении), редкий (очень редкий) секс.
У неё: прописка, пусть и временная, но московская, купленные сожителем продукты и почти полная свобода действий. Хочу: после работы иду в кино с приятельницей, хочу: качу в любимый Питер на выходные.
У обоих есть дочки. И возраст примерно одинаковый: но у неё, умная и вкалывающая ради карьеры, а у него – середнячок ленивый. А вот ревнивые обе: не приведи Господь, и образование ни на что не влияет, как выяснилось.
Его дочка рядом, в соседнем доме, на низком старте, а вдруг акула-пиранья (нынешняя пассия) папенькину жилплощадь заграбастает.
Её дочка вся на негативе: гад такой, старый, не хочет прописывать гражданскую супругу на постоянной основе и давать ей все причитающиеся права. Да и вообще, жениться не спешит.
И война такая перманентная, долгоиграющая, противная, как ноябрьский дождь: то ли растает, то ли замёрзнет эта трепыхающаяся лужа.
Иногда им обоим кажется, что вместе всё-таки тепло и уютно. Он приходит домой с маленьким букетиком (скуповат мужик, но вот поди ж ты, расщедривается на знак внимания). Она на свои деньги покупает заморские деликатесы и балует спутника жизни (пусть и временного) домашними разносолами. В отношениях  наступает мир и согласие, и мелькает маленькая такая мыслишка: «А может быть, до той самой гробовой доски так вместе и проскрипим?»
Не тут-то было! Заявляется дочка папенькина и устраивает показательный слёзно-сопливый скандалец: «На кого ты меня меняешь, отец родной? Уже два дня как не звонишь и денежку не передаёшь. А цветочки откуда? На неё, хищницу, тратишь заработанное тяжким трудом?»
Названивает дочка маменькина, и так по-умному, грамотно, со аргументами, причитает, что впереди у матушки бедная старость приключится, если она не заставит своего хахаля побежать прямиком в контору, где заключаются браки (на каких там ещё небесах? Всё тут, на земле, решается).
И начинается новый виток подозрений и упрёков в корысти и выгоде. И снова она убегает одна прогуляться по городу, а он, надувшись как мышь (и чего всё к этой мыши привязались) на крупу, сидит перед говорящим ящиком и думает думу горькую, как на старости лет не остаться обманутым.
И так одиноки оба… А всего-то нужно: перерезать уже пуповину с великовозрастными дочками (ну так к тридцати годам девочкам-то давно пора плавать самостоятельно), договориться о своих, и только своих правилах и зажить своей жизнью. Заслужили они спокойную, тёплую  жизнь, заработали. …Так пусть живут...