Высокий, развесистый, мощный —
шумит над поляною кедр,
шумит, с убеждённостью прочной,
на древнем, родном языке…
Склоняется к западу солнце,
пытается тучу рассечь,
клубящийся мрак не спасётся,
луч солнца — наточенный меч!
Всем ландышам, всем незабудкам
и всем колокольчикам — свет,
свет-песня, над словом, над звуком,
что свойственно гимнам побед.
Стоит возле кедра берёзка,
нарядна, стройна и нежна,
сколь радостна — столь и серьёзна:
фиалкам за няньку она.
Ликует цветная поляна,
берёзкой любуется кедр,
легко песнопенье и пряно,
гармонией воздух согрет.
Но, чу! Затихает вдруг песня,
дрожь воздуха — злоба и страх,
то коршуны мчат с поднебесья,
преследуя маленьких птах.
Те просят защиты у неба,
а небо, не видя, молчит,
берёзка сочувствует немо…
лишь кедра призыв нарочит!
Попрятались малые в хвое,
находят спасение там,
а он кровоалчущей своре
даёт-воздаёт по крылам.
Боится, себя презирает,
с разгона летит — коршуньё,
и зря только перья теряет,
врёшь, зло, не возьмёшь, не твоё!
Разбойничья гордость задета:
нетрапезный выдался час.
Шугает негодников лето,
спокойное, в срок, в самый раз.
Зимой захохочут метели,
снега образуют покров,
но хвои мороз не пробелит,
в ней вечнозелёная кровь.
И в тихие летние зори,
и в зимние вьюжные дни
послышатся птахи из хвои,
опять защебечут они:
«Спасибо, спасибо, спасибо!
Защитник наш, ты справедлив!»
А он им ответит: «Взаимно!»,
не трелью, так щебетом жив.
Как рыцарь с поднятым забралом,
угрюмо он смотрит вперёд,
шумит величаво о малом,
и высшие нотки берёт.
