Когда я возвращалась в Москву, она почти всегда встречала меня проливным дождем. Это нисколько не расстраивало меня, потому что дождь в путешествиях — признак большой удачи. Я была рада вновь оказаться здесь, в любимой столице. Расставалась с ней всего на пять месяцев, но так соскучилась, словно прожила без этого города полвека. В то же время мне было невыносимо грустно вырывать из своего сердца тихий и зелёный город детства.
Я стояла на Арбате и рассматривала картины, которые свободные художники расставили в полукруге на продажу. Я была точно таким же художником, с широкой прямоугольной сумкой на плече, в которой лежало несколько моих работ.
Ко мне подошла невысокая женщина и, внимательно осмотрев меня с головы до ног, произнесла:
— Интересуешься или сама пишешь?
— Да…сама тоже немного…
— Можем поговорить об этом, — сказала она и оглянулась по сторонам, будто искала какого-то. — Может в Макдональдс?
В Макдональдсе я заказала себе кофе латте, а она чай с молоком. Я всматривалась в её странное не молодое лицо, читая в чертах сложный характер и некоторую властность.
— Меня зовут Маргарита, но все зовут меня Марго, — сказала она, отпивая чай. — Я сразу заметила, что ты художница.
— Это видно по каким-то признакам?
— Это очевидно.
Марго сделала паузу и посмотрела по сторонам, опять кого-то выискивая. Пригубив латте, я внимательно к ней присмотрелась. Сколько ей лет угадать было трудно, но я заметила одну деталь в её гардеробе, а именно шёлковый палантин, который окутывал тонкую шею, выглядывая из-под воротничка плаща. Именно по шее можно определить возраст, а значит закрывающий палантин означал одно - Марго было достаточно лет, чтобы не говорить о своём возрасте.
— Как тебя зовут? — спросила она.
— Ауста.
— Какое необычное имя, прибалтийское?
Я кивнула.
— Покажешь, что ты рисуешь?
— Так пару работ… — немного смутилась я и полезла в сумку.
Я положила рисунки перед ней, и следила за её руками. Кисти почти полностью были закрыты кружевными рукавами, тонкие пальцы с ярко накрашенными ногтями, потянулись к альбому. На большом пальце левой руки блестело круглое серебряное кольцо, раскрывающее её интерес ко мне.
Марго рассматривала мои рисунки, щуря накрашенные глаза.
— Неплохо…
— Вы так считаете?
Оторвав от рисунков взгляд, она заглянула мне в глаза.
— Сможешь изобразить ещё нечто подобное?
Я кивнула.
— Могу устроить тебе небольшую выставку, Ауста. Проблем не будет, — самоуверенно произнесла она и снова опустила глаза в рисунки.
Я вдруг приободрилась и повеселела.
Из Макдональдса мы прямиком двинулись домой к Марго, которая жила в элитном районе столицы. Её квартира оказалась очень просторной, обставленной по последнему веянию моды. Одна из комнат была роскошной гостиной с интерьером в стиле хай-тек, другая представляла из себя богатый будуар в бордовом цвете, а в третьей расположилась небольшая галерея. Я заинтересовалась картинами, поняв, что Марго настоящий коллекционер.
— Я долгое время работала в художественном агентстве, но потом ушла из-за сложных отношений с художницей. Любовь к ней умерла, но любовь к живописи умереть во мне не сможет никогда. Бог не наделил меня талантом рисовать, но дал много других хороших качеств, чтобы помогать талантливым людям, — рассказывала Марго.
В этой же комнате-галерее моё внимание привлекла одна странная картина, висевшая в самом дальнем углу. Я подошла к ней.
— Это автопортрет.
— Той художницы, любовь к которой умерла? — я повернулась к ней, чтобы видеть её лицо. Оно было непроницаемо, только лёгкие морщинки заскользили по уставшему лбу.
— Ты смогла бы её возродить.
— Я?
— Ты ведь художница.
— Чтобы потом любовь умерла и ко мне? — иронизировала я.
— Любовь к живописи во мне не умирает никогда, — ответила она и пошла к столу.
Мы выпили немного чаю, и Марго заметно повеселела.
— Пойдем в парикмахерскую и прошвырнемся по магазинам.
— Ладно, — немного смутилась я.
— Женская дружба преображает коммерческие отношения, — сказала она на выходе, ухватив меня за локоть.
В парикмахерской я поняла, что перечить Марго действительно нельзя. Как только мастер обратился ко мне с вопросом, как будем стричься, она не дала мне даже рта раскрыть.
— Коротко, — ответила за меня.
— Марго! — попыталась возразить я.
— Тебе нужен определённый стиль, чтобы представлять свои картины на выставке, — в её голосе послышались стальные нотки.
Я поддалась её убеждению и позволила мастеру обрезать свои кудри. После его тщательной работы и укладки, я стала похожа на парня. Мне не хватало, наверное, только усов. В зеркале я увидела, как удовлетворенно просияла Марго от моей новой прически.
— Так-то лучше, — сказала она и широко улыбнулась.
После парикмахерского салона мы двинулись по бутикам Охотного ряда.
— Я хочу купить тебе новую одежду.
— Подожди, как…
— Не думай о деньгах, я хочу сделать выставку в определённом стиле, но художник играет немаловажную роль во всём этом, поэтому положись на меня во всём.
Марго прямиком повела меня в салон мужской одежды. Там она выбрала мне два костюма: один был синего цвета, а другой чёрного. К ним она приложила три рубашки белого, голубого и фиолетового цвета, а также несколько гламурных галстуков. Забавно, но я нашла в процессе примерки мужской одежды много интересных и любопытных моментов. Ко всему перечисленному Марго также купила мне мужские туфли и лёгкие ботинки. Из торгового центра мы вышли нагруженные пакетами и коробками.
— Но зачем столько одежды?
— Потому что ещё не известно, что ты будешь рисовать, пригодится.
Всё это казалось мне весьма забавным.
Через час мы вновь были у Марго дома. Она сделала овощное рагу, которое мы съели, запивая красным вином «Бастардо». Мы немного расслабились и теперь уже непринуждённо беседовали. Она откинулась на спинку кресла, держа в руках бокал, и сказала:
— Ну, Ауста, сейчас состоится твоё посвящение.
— Какое посвящение?
— В художники.
— Но разве я не художник? — удивилась я.
— Оденься, как подобает гламурному художнику. И вот еще что: с настоящего момента я буду обращаться к тебе в мужском роде. Надеюсь, ты будешь вести себя так, как того требует этикет: быть сильным, выносливым и внимательным к своей женщине.
— Мне стоило было догадаться…
— Для полного образа тебе кое-что понадобится. Возьмёшь это в моем будуаре, в комоде, в самом его низу. Надеюсь, ты разберешься с этим предметом самостоятельно. Иди, готовься и жди меня, — сказала она, встала и пошла в ванную комнату. — Я скоро вернусь.

В моей голове действительно вырисовался полный мужской образ, который хотела видеть Марго. Пожав плечами, я разделась и осмотрела себя в зеркало. Накинув фиолетовую рубашку, быстро влезла в брюки. Дрожащими руками застегнула блестящие пуговицы. Заправлять рубашку я не стала и поспешно повязала галстук. Всё — гламурный образ готов, оставалось только дождаться Марго, но она медлила…
Через двадцать томительных минут, она наконец-то выбралась из ванной комнаты. Я встала посреди комнаты, облокотившись о старинный комод, лихорадочно вспоминая, как нужно вести себя по этикету. В голове начали мелькать обрывки фильмов, когда в комнату вошла Марго.
— Прекрасно, дорогой! — салютировала она, а затем распахнув шёлковый халат привстала передо мной полностью обнажённой. — Подойди, — скомандовала.
Тело Марго было пурпурным, а кожа напомнила пергаментную бумагу, в какой-то момент я сравнила её с увядающей розой, но все ещё красивой. Во мне росло желание, которое можно было сравнить с летним жаром в ночи.
Луна только заглянула в комнату через прозрачные шторы. Ночное светило намеревалось покинуть комнату, а в моей голове стучал вопрос, сколько же прошло времени? Я вернулась в окружающую меня реальность только тогда, когда в комнате забрезжил рассвет, но снова провалилась в глубокий сон.

Проснулась я к полудню, Марго трясла меня за плечо.
— Вставай, мой хороший мальчик, пора обедать.
Голова кружилась и настроение было упадническое. За столом Марго хмурила брови, недовольно раскладывая творог и салат по тарелкам.
— Я буду кормить тебя очень сытно.
С этого дня Марго стала усиленного откармливать меня блюдами, содержащими большое количество белка. Сама же она кушала исключительно вегетарианскую пищу. Также она оплатила мне абонемент в тренажёрный зал, куда я начала ходить со следующей недели. Однако, мышцы не спешили расти и становиться рельефными, мало этого, от усиленных занятий спортом, я стала сильно уставать и чувствовать себя разбитой.
Наш день начинался с завтрака, потом Марго делала много звонков с кем-то о чем-то договаривалась, куда-то уходила и снова приходила, а я занималась созданием набросков, так и не решаясь начать новую картину, хотя Марго предоставила мне все художественные принадлежности. Я никак не могла выбрать тему для написания, пока жила у неё, ожидая обещанной выставки.
Затем мы обедали, предавались кратковременной, но сладкой сиесте, а далее она отвозила меня в спортзал безуспешно наращивать мышечную массу. Ближе к вечеру шла культурная программа, и мы выходили в свет, где сияла почти вся московская богема. Выставки, презентации, музыкальные и литературные вечера — Марго хотела успеть везде. Я сопровождала её, как и полагалось в образе молодого парня, при этом мало кто из окружающих видел во мне противоположный пол. Она обращалась ко мне в мужском роде, и я вела себя соответствующе: открывала перед ней двери, пододвигала стул в ресторане, подавала пальто.
В один из вечеров ко мне неожиданно пришло видение, где я увидела обнаженную Марго, среди увядающих роз, лежащую на полу в лепестках. С того момента я стала делать наброски, попросив её позировать мне без одежды. Эта идея её очень понравилась, а особенно она была в восторге, что я хочу увековечить её тело на полотне.
Постепенно я стала привыкать к её неровному характеру и властной натуре. Иногда она начинала переходить границы, кричала на меня, говорила, что я медленно и неправильно рисую. Это немного обижало, но наступало особенное время, когда меня полностью поглощало творчество, и я старалась, писала картину, в надежде на её одобрение.
Марго обещала познакомить меня с известными художниками, что тоже стимулировало моё творчество. Мне стало казаться, что жизнь принимает другой оборот, хотя в душе изредка возникали унылые мысли. Я спрашивала себя, кто я для Марго и не понимала, нужна ли я ей или просто искусство?
Мне так хотелось понять эту женщину, и уже следуя устоявшейся традиции, я пыталась узнать у Марго историю её жизни. В один прекрасный момент, когда от сладкого вина она стала доброй и душевной, поведала мне свои секреты и откровения. Но это совсем другая история.
Потихоньку, она впускала меня в свою душу, рассказывая о прошлых годах и юности. Эта женщина никогда не знала любви, что, конечно же, наложило на её жизнь отпечаток. Я, как могла, старалась не раздражать её. Впрочем, в наших отношениях наступило какое-то затишье. Марго с головой погрузилась в работу: она то отыскивала клиентов на покупку картин, то сводила их с художниками. Я тоже служила своей музе и продолжала рисовать. Стараясь выписать каждую деталь, отрешалась от окружающего мира, переносясь на полотно, где царила идиллия: женщина бальзаковского возраста нежилась в лепестках роз, которые сыпались на неё из большой плетёной корзины, подвешенной к потолку вместо люстры.
Марго сочла эту картину странной, ей не понравилось, как я изобразила её без одежд. Мне не стоило в точности передавать то, какой я видела её. Она сказала мне, чтобы я написала на скорую руку еще какую-нибудь картину, где постараюсь скрыть изъяны немолодого тела. В ближайшее время она устраивает выставку знакомой художницы, и на ней же разместит две картины одного молодого художника, то есть меня.
Я очень старалась и одновременно спешила. На второй картине я изобразила её обнаженной в прозрачной зелёной воде среди подводных камней. Мне было интересно передать кистью и красками необычные пропорции тела, которые проглядывались под водой, а также вырисовать каменистое дно. Вода скрывала от глаз её тело, покрывая его прозрачной плёнкой. Ускользающая красота.
Этой картиной Марго заинтересовалась больше, ей понравилась цветовая палитра картины и простой незамысловатый, но весьма эротичный сюжет.
Вскоре выставка была сделана, известная художница, которая устраивала это мероприятие для богемных лиц, была приятно удивлена, когда Марго расписала ей мой талант и показала две картины. Видимо, конкурентку она во мне не почувствовала, потому с удовольствием и долей безразличия вывесила мои картины на своей выставке, но забыла, а может сделала это специально, подписать имя художника.
И вот, в один из прекрасных дней, две мои картины оказались на весьма презентабельной выставке. Марго частично выполнила своё обещание, и мои работы скромно висели в уголке просторного зала, а искушенная богема с интересом разглядывала эти выстраданные в эротических фантазиях творения.
Моё сердце замирало в предвкушении чего-то необычного. Было невероятно приятно, что, оторвав свой взгляд от полотен маститой художницы, люди с не меньшим любопытством разглядывают эти скромные картины, принимая их за ее работы.
Настроение заметно поднималось, но нарастало и волнение. Мы решили с Марго посидеть в баре. Я не могла понять, что со мной происходит, и списывала своё странное состояние на то, что мы с ней выпили вина и крепкого кофе, которые взбудоражили мою кровь и сердце.
— Спасибо, Марго, — сказала я.
— Не стоит…
— Это самый лучший подарок от тебя.
— Всё, что могла, мой мальчик, — сказала она и улыбнулась.
И только сейчас я спохватилась и посмотрела на себя со стороны. На мне был синий твидовый пиджак и голубая рубашка, в стекле большого окна я видела своё отражение и понимала, что за это время вжилась в образ молодого человека и теперь не хотела с ним расставаться.
Марго встала и подала мне руку. Мы прошли в зал с картинами. Она направилась к каким—то людям, оставив меня одну. Я принялась разглядывать творения молодой художницы. До окончания выставки оставалось всего два часа, и я уже устала ходить по залу, разглядывая московскую чопорную богему. Внимание стало рассеянным, но вдруг, боковым зрением я заметила знакомый силуэт. Этот силуэт поразил моё сознание, я пыталась вспомнить, где видела это лицо. Ну конечно! Это же та художница, что жила до меня у Марго. Она была так похожа на свой автопортрет.
Первый порыв был подойти к ней, но я испугалась, когда поняла, что все работы как раз являются её творениями. Но почему Марго мне не сказала? На несколько шагов я отступила в глубину проёма, где весело большое зеркало почти в полный рост. Я оказалась наедине с собой, и внимательно присмотрелась к отражению. На меня смотрел симпатичный молодой человек в дорогом костюме с торчащим воротничком гламурной рубашки. Весь мой облик говорил о том, что я состоялся как художник, но только пока не нашёл свою аудиторию, своих почитателей. Мне не хватало только имени...
Краем глаза я заметила Марго, она продолжала разговаривала о чем-то с группой людей. Вдруг я увидела, как художница направилась к ним. Она о чем-то спрашивала их, показывая рукой на мои картины, но они улыбались ей странными улыбками, отпивая вино из хрустальных бокалов, пожимали плечами. Я не стала дожидаться развязки и быстро пошла из зала на улицу. Махнув таксисту рукой, ввалилась в машину и назвала адрес Марго.
Марго примчалась домой вне себя от ярости и гнева.
— Что происходит?! Какой же ты у нас популярный стал, не успели повесить две картинки, как тут же ими были заинтересованы. Купили сразу обе. Почему ты уехал с выставки, не сказав мне ни слова?
— Кто купил? — я ухитрилась вставить вопрос в паузу.
— Художница, хозяйка выставки…
— Которая жила тут до меня?
Она смотрела на меня во все глаза и не знала, что сказать. Но слова были не нужны, потому что в тот вечер до меня дошло что-то очень важное.
Лежа на огромной кровати, я тщетно пыталась уснуть. В голове роились мысли, я, вдруг, явственно осознала, что не могу больше жить с Марго. Она любила искусство больше чем людей.
После обеда мне нужно было ехать в тренажёрный зал. Официальным тоном я доложила об этом Марго и, получив разрешение, покинула её дом, но заниматься фитнесом не поехала, а прямиком двинулась в парк.
Была поздняя осень. Вечно хмурое осеннее небо столицы моросило дождем, но мне не было холодно, что-то согревало меня изнутри. Под ногами мялись влажные листья берёз и клёнов. Я была в чёрном мужском пальто и в огромных ботинках на тракторной подошве, мои волосы уже отросли и завивались от сырости дождя. Перед выходом, я вытащила из шкафа Марго шёлковый палантин, который был на её шее в тот первый день, когда мы познакомились на Арбате. Он так нелепо смотрелся на мне, разбавляя мой мужской образ и был совсем не по погоде. Думаю, она не хватится палантина, пока я разгуливаю по улицам Москвы, тщетно укрываясь от осеннего ветра, пронизывающего насквозь.
В большом сквере ещё не выключили фонтан, и он усиливал ощущение промозглости, рассыпая вокруг себя водяную пыль. Близ него стояли люди, закутанные в пальто и куртки. Несколько силуэтов, на фоне бьющего фонтана, смотрелись удручающе и зловеще. Во всём этом я увидела потрясающий сюжет для новой картины, которую прикидывала как буду рисовать на холсте. Отойдя вглубь сквера, я забралась на лавочку и села на её спинку. Я посмотрела вперёд и увидела свою жизнь уже в другом свете. В ней я была известным художником...с именем.

(25.04.2018)