Над поселком сгущались сумерки, воздух наполнился запахом дыма – соседи топили баньку. Дед Степан вышел за ворота и надвинул кепку на лоб. В кармане его рубашки лежала пачка «Примы» - курить ему дозволялось только за пределами дома, потому что жена терпеть не могла запах табака. Да и вообще, в последнее время ее многое стало раздражать.

Наверное, это старость подкралась незаметно, - думал дед Степан. – Дети выросли, разлетелись кто куда, а им теперь с Марией Ильиничной стариковать вместе приходится. А силы-то уже не те: то поясницу прихватит, то память подведет. Вот давеча он целый день вспоминал, куда положил свои очки, а Мария Ильинична их нашла на верстаке в сарае. И ведь все ходит, ворчит, проклятая баба – не так огород перепахал, не туда бочку с водой поставил, не те семена огурцов купил. А с месяц назад притащил в дом пса, которого в лесу нашел.

Дед Степан часто уходил в лес за грибами или ягодой. Вот и в тот раз набрал полную корзину дикой малины. Шел знакомою тропой обратно, курил и думал о том, какое славное варенье сварит жена. Внезапно дорогу ему преградила собака. Она была грязная, худая, как шпала, с гноящимися глазами. Человек и собака с минуту стояли друг напротив друга, а потом она заскулила и, поджав тощий хвост, медленно подошла к нему. Дед Степан, недолго думая, достал из кармана краюху хлеба и, присев на корточки, предложил собаке. Та не стала отказываться от угощения, а после поплелась за ним до самого дома.

Уже в сенях дед Степан оглядел псину и определил, что это кобель. Жена немедленно принялась ругать его за то, что приволок такое чучело в дом, но тот лишь отмахнулся от нее, как от назойливой мухи.

Весь следующий день дед Степан занимался Бимом – так он назвал своего нового жильца - вычесывал колтуны, очищал глаза от гноя, мыл и кормил его. К вечеру «чучело» стало больше походить на собаку, и дед Степан, бросив в сени старый матрас, наказал: «Место, Бим, место. Теперь здесь будешь жить».

Первое время Бим вел себя очень тихо. К Марии Ильиничне вообще не подходил, а как только она появлялась в сенях, укладывался на свою лежанку и делал вид, что крепко спит. С дедом Степаном же у них оказалась взаимная любовь и дружба. Пес ходил за своим новым хозяином, как привязанный. Тот в огород – и Бим туда же, тот шагает в магазин – и он рядом трусит.

- Такой умный кобелюка, Иваныч, ах, какой умный! –хвастался своему соседу дед Степан. – Я ему говорю: «лежать», он ложится, говорю: «сидеть» - сидит, представляешь! Видать, с чьих-то дач убежал. Может, он даже породистый какой. Я в книжке смотрел, мне показалось, что на борзую или гончую какую похож. Я его когда в лесу нашел, он весь грязный был, непонятно, какого окрасу. А вот помыл, и на тебе – белый с рыжими подпалинами оказался. А вишь, морда у него острая какая, и весь он худой, точеный такой – ну точно борзая. Осенью попробую его на охоту взять, может, на зайца пойду с ним даже.

Мария Ильинична энтузиазма мужа не разделяла. Когда дед Степан уехал в соседний город, она вытурила Бима из сеней на двор и строго-настрого приказала гулять только там. Правда, пожалела об этом, спустя пару часов. Бим зашел в сарай и задавил двух курей, повыдергал всю морковь с грядки и вырыл порядочную яму посреди огорода. Ахая и охая, Мария Ильинична носилась за Бимом по двору, держа в руке ремень, но догнать пса так и не смогла.

Когда дед Степан вернулся, она со слезами на глазах предъявила ему двух дохлых птиц и ворох моркови. Муж пожал плечами, но Мария Ильинична словно с цепи сорвалась. «Убирай, - говорит, - его к такой-то матери! Веди обратно в лес. И точка!».

***
Дед Степан щелчком отбросил окурок, накинул на шею Бима веревку и пошел в сторону леса.

- Ты, главное, не бойся, Бимушка, - дрожащим голосом беседовал с собакой дед Степан. – Я тебя только на ночь оставлю в лесочке, а завтра подыщу тебе новый дом. Наверняка, кто-нибудь да согласится тебя приютить. Ты ж вон какой умный. И ты, главное, не убегай никуда. Вот я тебя приведу, место укажу и сиди там, а уж завтра мы во всем разберемся, дружок.

Бим медленно плелся рядом с низко опущенной головой и поджатым хвостом. Глядя на него, у деда Степана защемило в груди, и уже у самой кромки леса он упал на песок и горько заплакал.

- Нет, Бимушка, не брошу я тебя! Вместе в лесу жить будем! – дед Степан поднялся на ноги, снял с шеи пса веревку и побежал обратно в сторону поселка. Бим, виляя хвостом, бежал с ним рядом.

У своего соседа Иваныча дед Степан одолжил походную палатку, немного еды, воды и теплый бушлат. Все это добро он дотащил до леса, разжег костер и сел рядом с Бимом, щедро отломив ему кусок вареной курицы. Потом они долго лежали вдвоем возле огня. Дед Степан смотрел на звезды в ночном небе, а Бим смотрел на него и тыкался свои мокрым носом в теплую морщинистую руку. Так они и заснули.

На утро первое, что услышал дед Степан был вопль жены: «Ах, ты ж гад такой! Я весь поселок обегала. Иваныча битый час пытала, куда ты запропастился. А ты оказывается в лесу дрыхнешь, старый хрыч, прямо на голой земле!».

- Тише, ты, Маша, тише. Не шуми так. – Дед Степан медленно подошел к жене. Бим остался лежать на месте. – Нехорошо это, Машенька, друга в беде бросать.

- Друга? Это вот это чучело ты другом называешь? – Мария Ильинична кивнула в сторону Бима. Тот подскочил, вытянулся в струну и тонко протяжно залаял. – Ты же видел, сколько бед от этого друга твоего.

- Значит так, жена, либо мы вдвоем с ним домой возвращаемся, либо иди одна. Нам и здесь неплохо живется. – Дед Степан подбоченился и с вызовом посмотрел на супругу. – Я пока еще здесь мужик, и я буду решать, с кем жить, а кого гнать! Биму внимание нужно и забота, тогда он и кур таскать не будет и огород твой ненаглядный в сохранности оставит. Дай ты время только!

Мария Ильинична удивленно посмотрела на мужа, потом на лающего Бима.

- Ну и Бог с тобой, Степа… Пусть живет. – Мария Ильинична круто развернулась и зашагала в поселок. – Иванычу самогону занеси, я ему обещала отдать за информацию о твоем ночном побеге.

Дед Степан собрал вещи, подошел к Биму и опустился рядом с ним на колени.

- Пойдем-ка домой, Бимушка. И не обижайся на нее, бабы они все такие – сначала ненавидят, потом вдруг любить начинают. Ты, главное, меня слушай, тогда не пропадем!