Вагоны электрички «Шахунья – Нижний Новгород» сначала были полупустыми – немногочисленные пассажиры занимали места у окон, готовясь переждать время следования созерцанием унылого пейзажа за окном, - но постепенно от станции народу в вагонах становилось все больше и больше, шум и говор становился все громче и оживленнее.
Ко мне подсели две дородные женщины лет 40-45. Свои сумки на скамейки они разложили так, что к нам больше никому подсесть было невозможно, только с «боем», если немножко поругаться. И многие, недоброжелательно поглядывая на сумки и их обладательниц, проходили мимо. Но женщин, моих соседок, кажется, это мало смущало. На меня они тоже не обращали внимание, (я привалился плечом к стене вагона у окошка, сидел с полузакрытыми глазами и делал вид, что сплю). Разговаривали они громко, часто перебивая друг друга. Из их разговора я понял, что живут они в разных селах со своими семьями; но когда-то учились вместе, были закадычными подружками, встретились случайно, и им было, что рассказать друг другу. Да, и время за разговором, конечно, пролетало быстрее. И я невольно стал слушателем их разговора.
Сначала они рассказывали все о себе. Я так понял, что все у них хорошо – мужья непьющие, дети заботливые и трудолюбивые, лишь свекровь у одной, которую напарница звала Танюша, была парализована, и приходилось со свекровью, видимо, очень хлопотно. Танюша свою собеседницу называла Галкой. Чувствовалось по всему, что и раньше в их дуэте Танюша верховодила, а Галка была на подхвате. Галка и сейчас соглашалась со всем, что толковала её подруга, кивая головой, и время от времени приговаривала: «Ты подумай-ка! Подумай!» Или «Надо же! Кошмар какой!»
Со своей семейной жизни женщины перешли на обсуждение общих знакомых. Особенно крепко прошлись по какой-то Люське, которая «как стерва была, так и осталась, и «которая перед любым мужиком ноги раздвинет.»
- Да, я не говорила тебе, она сейчас с гасторбайтером с каким-то шляется! – сказала Танюша, доставая два яблока.
- С кем? – не поняла Галка.
- Да, с урюком каким-то, - уточнила Танюша, протягивая яблоко собеседнице.
- Кошмар какой! – заключила Галка, вытирая для верности рукой яблоко.
- Шкура ещё та, - подтвердила Танюша, смачно откусывая от яблока.
Пока жевали, несколько минут помолчали.
- А у вас Алевтина-то живет ли с мужем-то! – вытирая рот носовым платком, возобновила разговор Галка.
- Ну, да, живет! Мало ли живет! Муж её с хахалем прямо дома застал! Открыл дверь, а они голубчики в постельке лежат, милуются! Такое сраженье было! «Всё в дыму, бой в Крыму!» - И Танюша стала подробно живописать все подробности неудавшейся встречи со своим любовником какой-то незадачливой Алевтины. Рассказ этот так захватил Танюшу, что она даже привстала со скамейки и замахала руками, показывая действия оскорбленного Алевтининого мужа. Галка только вскрикивала: «Надо же! Подумай-ка! Подумай!» Танюша вошла в раж и изобразила Алевтину после избиения её мужем – «с какой мордой та после на работу ходила!» Изображение, видимо, настолько удалось и Галка живо представила физиономию избитой Алевтины, что не выдержала и захохотала. Танюша довольно улыбнулась и захохотала тоже.
- Потом они ещё долго фыркали и смеялись по-новой над этим рассказом про Алевтину.  Съели ещё по яблоку. Помолчали. Как-то призадумались. Видать, каждая о своем, о житейском.
Потом Танюша посерьезневшим голосом  вернула разговор на круги своя.
- Чё там говорить, если мужик в постели жену с любовником застукал! Разве будет потом с ней жить! Я в позапрошлом году медсестрой в городе работала. Так у нас с одной медсестрой тоже муж из-за диктофона на развод подал!
- Из-за чего? – опять не поняла Галка.
- Из-за диктофона. Ну, хреновина такая, как сотовый телефон, только он всё записывает. Весь разговор. Ну, например, сидим мы с тобой, а я  в кармане этот диктофон включу и весь наш разговор запишу до словечка!
- Кошмар какой! – сказала любимое выражение Галка, - Интересно! Расскажи-ка.
- Да, чего рассказывать-то! Чай все как у всех! – протянула Танюша, которую, конечно, подмывало рассказать свою историю. Чувствовалось, что история поразила её воображение,  и рассказывала она её не первому человеку.
- Вообщем, работала у нас в больнице процедурной медсестрой одна. Ларисой её звали. Знаешь, женщина очень видная – симпатичная, фигуристая, одевалась со вкусом всегда. Даже халат медсестры на ней всегда был свеженький, накрахмаленный, подогнанный. Идет по коридору – все  больные любуются. Да,  что там все больные – врачи её как-то всегда выделяли, что мужчины, что женщины – обязательно остановят, чего-нибудь спросят. Знаешь, с ней постоять-то вместе и то каждому нравилось. Ну, конечно, мужички-врачи вились около неё.  Но она неприступная была… Как только кто приставать начнет – от ворот поворот! Так осадит, что мало не покажется! Да, и мужа своего , видать, любила. Он у неё сначала на «Скорой» водителем работал, а потом на «вольные хлеба» подался – таксовать пошел.  Юрка, (так мужа её звали) тоже мужик видный был – широкоплечий, волосы черные вьющиеся, глаза голубые… Многие бабешки на него засматривались. Но ему кроме своей Ларки никого не надо было. Мальчик у них был – сынок, лет 5-6, наверное. Короче, парочка видная, жили душа в душу. Да, чего только в жизни не бывает, - философски подытожила сказанное Танюша и замолчала, вздохнув, сделав великолепную актерскую паузу.
- Ну, так и чего у них случилось… Начала, так досказывай, - Галка даже заерзала на месте от нетерпения!
- Вообщем, как-то накопилось народу на уколы полным-полно, а процедурный кабинет во время не открывается. Крики, ругань, пенсионеры жаловаться пошли к главврачу. А Лариска вскорости позвонила, запросила неделю административного . Неделя прошла – вышла она на работу. Все поняли, что-то у неё случилось. Вся она какая-то потерянная, заплаканная, кремом тональным синяк под глазом замазанный. Да, разве замажешь…
- Это уж точно! – подтвердила Галка.
- Ну, а бабы, знаешь, народ какой – до всего дознаются! Вот потом и выяснилось! У мужа Ларискиного, видать, в местной газете знакомый работал – ну, про надои молока писал, да про передовиков. И вот ему, видать, диктофон выдали на работе…
- Кошмар какой! – вставила Галка.
- Да, - продолжила Танюша, - и вот его Юрка-то Ларискин как-то подвозил на такси…
- Кого? – не поняла Галка.
- О, Господи, кого, кого? Да, этого журналюгу недорезанного! Тот, видать, и побахвалился своим диктофоном. А Юрка возьми да и попроси этот диктофон на выходные. Уж чего он хотел записать, я не знаю! Но так записал, что и себе жизнь сломал, и жене, и сыну.
- Вообщем, пришла к жене, видать, подруга, почаевничать. Они на кухне сидели. А Юрка взял да и подложил им куда-то рядом диктофон включенный, да и ушел сам в гараж. Видать, захотел узнать, о чем бабы треплются.
Ну, те, видать, говорили обо всем! А подружка Лариску про гинеколога новенького расспрашивать стала (сама, наверное, к нему на прием хотела сходить). Говорит, любитель большой он до бабенок, слухом земля полнится. А уж такой обходительный, заботливый. «Ну, профессия такая», - сидят, рассуждают, смеются. А подружка-то возьми да и спроси Лариску: «А у тебя с ним ничего не было?» И вот тут-то, наверное, из пустого бабьего бахвальства, Лариска возьми да и ляпни: «Может и было, чай, мы все люди, все человеки!» Зачем, она это сказала, она потом и сама толком объяснить не могла … Ну, потрепались они ещё немного, подруга домой засобиралась, а Лариска провожать её пошла. Она из дома, а муж домой из гаража пришел. Возвращается Лариска от подруги, домой заходит, а муж ей хрясть-хрясть по физиономии. Она не поймет, в чем дело, только видит мужик в невменяемом состоянии. 
Кричит ему: «За что?» А он ей диктофон швырнул на диван и ушел из дома.
- Ты подумай-ка! Подумай! – Галка закачала головой.
- А вот хоть думай, хоть не думай! Не зря говорят «Слово  - не воробей, вылетит - не поймаешь!»
Вообщем, у нас в больнице говорили, чего она только не предпринимала, чтобы мужа в семью вернуть: и уговаривала, и на коленях стояла, и перед иконой божилась – что ничего у неё с этим гинекологом не было, ни в какую. Муж сначала у друга жил, запил сильно, а потом  к матери своей жить ушел. Лариска и к матери ходила, упрашивала её с мужем поговорить. Бесполезно. 
- Ты, гляди, как он остервенел? – Галка даже печально рот рукой  прикрыла, покачивая головой.
- Не то слово, как бык уперся, - соглашалась Танюша. – Говорит «сказано сделано», я с шлюхой жить больше не буду!
- Ну, а чё она к этому гинекологу не подошла? Объяснила бы все по-человечески…
- Да, подходила она, - прервала подругу Танюша, - да тот только посмеялся и сказал: «Буду я ещё ходить ревнивых быков успокаивать, у меня своих проблем хватает…» Вот так! А потом врач этот месяца через три уехал куда-то вообще!
- Да, дела! – протянула Галка, - Ну, потом-то они хоть сошлись или нет?
- Два-то года пока я в больнице работала точно не жила. Ну, а потом я не знаю – я уволилась, и мы с мужем в деревню уехали! Слушай-ка, а ведь следующая станция Линда! Давай-ка припасаться к выходу!
Через несколько минут мои спутницы - Танюша с Галкой - с огромными сумками в руках вышли из вагона, а я поехал дальше в Нижний Новгород, размышляя над историей с диктофоном, которую случайно услышал в вагоне электрички. Чего только на свете не бывает!