Мы все хотим вырасти да поскорей… Особенно в детстве, а в юности так еще особенней. Чего там душой кривить – маленький человек вроде как ущербный, ну недоразвитый что ли, более бесправный. А как звучит: «малой еще», «сопляк», «сосунок»? Согласитесь, унизительно, а уж в подростковой поре так и оскорбительно. И хотим мы скорее повзрослеть не умом, а ростом.

Вот и я росточком не вышел. Признаюсь, в начальных классах вынашивал планы быстрого роста. Висел на перекладине до хруста в суставах и немения кистей. Подпрыгивал постоянно, где ни попадя. Бедноватые, надо сказать, методы. Девочки в мою сторону ну никак не смотрели… И очень уж я переживал. Домашним вроде как наплевать. Обидно! «Ты в дядю своего пошел…» – говорили родители. Несколько это успокаивало, поскольку дядя Василий мой был человеком замечательным, веселым, эрудированным. И все же я комплексовал. Ну уж очень-очень хотел быстрее вырасти.

Прибегая в деревню, я жалился бабушке на свое «пигмейство», и она успокаивала меня: «Вырастешь еще, милок… Какие твои годы». Однако содействовала мне. Баба Феня старалась вытянуть меня до уморы. «Камень на твоей головушке», –  говаривала она. У нее были свои старинные методы «скорого роста»: заставляла меня есть свежую капусту и морковь, подолгу висеть под навесами и сушилом, бегать босиком по утренней росе, привязывала мои ноги лыком к колу, вбитому в землю и заставляла тянуться руками за траву…

А еще она опрастывала чугунный чайник-умывальник с двумя носиками, наливала в него парное молоко, подвешивала этот двуносик между печкой и косяком. Я вставал на край маленькой скамеечки (она доила на ней корову), привставал на цыпочки, скрещивал руки за спину и пил большими глотками это парное молоко. По мнению бабы, это известное средство от икоты также способствовало и быстрому росту. Враки! Как только я вспоминал то сцеженное материнское молоко для младшего братика (его отучивали от груди, а меня заставляли пить, чтобы, видишь ли, не пропадало), меня начинало тошнить, мутило, и я терял равновесие. Падая, я цеплялся за занавесочку у печки и… Надо сказать, за печкой всегда был теленок. Он был забавный и смешной. Постоянно просил пить. На его лбу вихрилась беленькая звездочка, на ножках – как беленькие носочки, сам весь светло-коричневый. Когда его поили молоком, он бодался и проливал его. Хоть и забавный, но нассыт тут же, вот и вытирай за ним. Он был также, как и я, еще мал. В общем, теленок за печкой брыкал, что-то там опрокидывая, я падал в разлитое, посадив очередную шишку.

– Ах ты, господи, и что тебе не стоялось, бедолага сердечный, – причитала бабушка, непонятно сетуя то ли на теленка, то ли на меня, – прости, Господи, – вздыхала она.

И еще баба Феня мазала мои пятки какими-то мазями. Что-то шептала своим беззубым ртом и смахивала с моей макушки невидимый «камень»… Природа все же настаивала на своем – от моркови ныли десны, от капусты болел живот, от росы я кашлял, забитый кол вылезал, трава рвалась. «Камень» же оставался прочно лежать на моей башке. Мало того, я думаю, природа чем-то прочно привязала его к моим ушам. Чтоб уж…

Действительно, какой пацан не мечтал расти быстрее и выше? Расти я стал, причем очень даже заметно, когда после десятилетки уехал в «люди». Злополучный «камень» упал где-то между причалом и пароходом, на котором я уплывал из родного города. Моей, все еще вертлявой голове, полегчало. А бабушке Фене моей, конечно же, огромное спасибо, рост у меня чуть выше среднего.

Вот совет мой «малоростикам» – не стоит комплексовать. Обязательно выиграешь в чем-то другом. Своими поступками и достойной жизнью можно вырасти в глазах людей. И люди должны быть разные – высокие и низкие, худые и толстые, кудрявые и прямоволосые, веселые и не очень. Разные. Плохих только не должно быть.