***
Вспомнилось ей, как мужики после смерти мужа последнего в её сторону и не смотрели. Там всё больше шлёндры в ходу были. Лихорадица да сестры её Трясовица и Ломея. Вот кто спросом пользовался, любого могли окрутить да разум затмить. Это ничего, что потом почти все от любовной лихорадки или от трясучки да ломоты загибались – это даже многим нравилось. А что? Потрясёт, полихорадит, ломанёт где-то, глядишь и получил «кусок» своего счастья.
Или вот ещё – Гамаюнша сладкоголосая. Петь она, видите ли, умеет, как запоёт, так мужики штабелями и складываются. А не глядят на то, что баба-то она ровно до пояса, а ниже… Ножки кривенькие, волосатенькие. Кривенькие-то кривенькие, а потомство постоянно рожала. Нагуляется, песен напоётся, да на недельку на море. Там яйца отложит, птенцов высидит да назад на промысел – следующих олухов охмурять своими песнями. Правда, надо отдать ей должное. «Птенчиков» своих (высиживала-то она одних девок) растила да сама поднимала. Самостоятельные они у неё были, ножками своими волосатенькими крепко за жизнь цеплялись. Вот и заполонили пространство пустое.
А еще некоторые на Бабу Белую бросались. Да толку-то что? Она платье на себя нарядное нацепит, вся такая красавица-раскрасавица: волосы ниже пояса вьются, грудь торчком, глазища прикрыты и так тихонько слёзы льёт, просит ткани ей белой купить, а она того мужика, кто купит, сделает самым счастливым. А мужику-то что. Он мануфактуры навезёт, как же такую красавицу не ублажить. Только шаловливые ручонки к Бабе-то протянет, а она раз и исчезла. Так мало того, что исчезает, а еще и из избы всё выгребет да на поля-огороды петуха красного пустит. Много бед приносила, сущность у неё такая – чисто бабья. Так её потом бояться стали – косой грозили да кобыльи головы под порог закапывали. Боялась она их, как мыши для простой бабы они для неё были. Увидит и бежит без оглядки. Так и выжили её из города. Теперь бедная на дорогах промышляет – там тоже мужиков полно ездит, есть кому в жилетку порыдать.
Кикиморой многие соблазнялись. Ну эта попроще была. То орёт, то целует да всю домашнюю работу выполняет. Тяжело с ней мужикам-то было, но как-то привычно – на земных баб похожа. Тощевата, конечно, но это дело наживное, кто хотел раскармливал. Только она такая шебутная, особливо, когда стакан-другой накатит от жалости к себе или от радости какой, что всю ночь могла куролесить: то шумит, то курей травит, а уж сколько посуды бьёт! Какой уж здесь жир на боках, когда всю ночь буянит. Ни один мужик долго такого безобразия терпеть не мог. А что делать – вроде успокоится и не выгонишь её. За ноги цепляется, слова ласковые говорит, щей с пылу-жару подаст.
Так и её выжили. А чем выжили-то! Обычным круглым горлышком от разбитого кувшина. На красную тряпку его повесят да как модный наряд преподнесут. А Кикимора, она ж тоже баба. Ей тоже красоты хочется. Вот и подставляет шею, чтобы «кулон» ей этот надели. Ой, бабы, ох и дуры! И где она теперь? Скажу по секрету – подружка моя закадычная. Тьфу-тьфу, вроде Водяному приглянулась. Встретила тут её недавно, так она у Шишиги платье себе свадебное заказывала. Дай-то Бог, поплевать надо да по деревяшки постучать, чтобы значит, всё срослось.
Рада за подружку. Да самой-то тоже мужика хочется. Сколько я уже без счастья, без личного? Лет, наверное, около ста. Вроде и баба еще симпатичная, а сижу без жениха.
Нет, на Водяного я бы и не согласилась. Толку-то от него: из болота выползет, шляпу нацепит и орёт свои серенады, не пройтись с ним – наряды новые выгулять, ни подружкам похвастаться – одно только пузо зеленое торчит. Ходить-то по солнцу не может – в лужу растекается. Нет, это вариант для Кикиморы болотной. Они с ним и на воде, и под водой общаться могут.
А я? Я-то девушка добрая, берегиня заботливая, можно сказать, прародительница и хранительница всего рода бабьего да очага домашнего. А то, что мной деток пугают, так проходит молодость-то. Мне уже почитай пару-тройку веков (ох, и скромница, уж сказала бы пару десятков-то веков), всяко-разно было. Ну, бываю злой, а кто от этого застрахован?
Так, а кто ж у нас еще на жениха может претендовать? Змей-Горыныч. Так он, вроде как, о трех головах, дюже умный, а я девушка с IQ зашкаливающим, конкуренции не потерплю. Не зря королевой леса признали. Да и недостатков у него в избытке. Начинаешь с одной головой беседовать – две других вмешиваются. Не беседа, а восточный базар какой-то: одна голова болтает, вторая начинает дыму да гари напускать, а третья – самая наглая, та сразу пламенем плюётся – возмущение своё выражает, что слово ей вставить не дают. Тьфу. Не буду ж я - девушка нежная, брандспойт держать под рукой.
Кто там у нас еще остался?
Полевик? Этот с первого взгляда ничего, но если под горячую руку попадешь, так и без последних тряпок останешься. Всё на своём пути сжигает. А рыжий-то какой! Нет, не мой вариант.
С Чёртом и связываться не хочу. Да и ведьмы его вечно окружают. Любит «налево» гульнуть, с какого его потом пекла вытягивать?
Кощеюшку забыла. Видный мужчинка, тощеват только, как идёт, так за версту слышно – кости стучат да бренчат. Богатый! Это плюс. Но худой-то потому, что над златом чахнет. Это минус. Такой и дома не появится, всё в своих «офисах» пропадать будет, а там секретарши всякие-разные, юбки короткие, глаза навыкате, губы все в силиконе – красавицы! А стихи любовные, как на празднике читал! Надо подумать.
Юбку, да что юбка, по подолу оборвать, бахрому сделать. Глазки сажей подвести, губки намазать. Сесть в ступу, метёлку новую в руки и… Ну кто перед такой красотой устоит.
Даааа, хорошо бы. Но ступа вся рассохлась, у метлы ручка лопнула. Полон лес дров, а запчасть сделать некому. Нет, хочу мужика.
Пойти зелья греховного хлебнуть да трубку раскурить. Где-то картишки завалялись. Надо погадать, а то блюдце с яблоком в двадцать первом веке уже не актуальны. А в соседнем лесу, говорят, лесник новый объявился. Мужик! Здоровый, косая сажень в плечах, а силища, как у Илюшки Муромца была, моего мужа бывшего.
Хороша настоечка! Не зря зельем греховным называют. И грусть-тоска куда-то исчезла. Заварю-ка отвара любовного, соберу корзинку да сгоняю к леснику познакомиться. Только себя в порядок приведу.
